Кровавые игры (ЛП)

— Долгая ночь, Страж?

Я положила меч на конференц-стол, подошла к бару и взяла бутылку воды.

— Ну, большую ее часть я была без сознания из-за спасения твоей жизни и вытекающего из этого сотрясения мозга. Не так давно я поужинала с Джонахом и Командой Омбудсмена.

Я получила слишком сильное удовольствие от того, что его глаза вспыхнули при упоминании имени Джонаха. Если он не собирался вести себя вежливо, то я тоже не буду.

— Я и не представлял себе, что твой график настолько... гибкий.

Я открыла бутылку и сделала глоток.

— Это не так. Я расследовала убийство, рассказала новости Мэллори, Катчеру и Джеффу, которые помогали моему дедушке с перемирием нимф, приняла участие в ужине, устроенном нимфами — предложение, от которого я просто не могла отказаться — и подобралась на шаг ближе к убийце. Другими словами, я выполняла свою работу.

Его глаза немножко изменились.

— На шаг ближе?

— Женщину, которую обнаружили сегодня вечером, звали Саманта Ингрэм. Потенциальная Посвященная Дома Грей.

— Это печальное открытие.

— Это так. И печальный Джонах, который должен сообщить об этом Скотту. У нее была такая же отметка, что и у Бретта Джейкобса — маленький синий крестик, нарисованный на ее руке. Именно так ЧДП поняли, что они связаны. А Мэллори поняла, что их смерти связаны с Таро.

— Как так?

— Убийство Бретта включало в себя два меча. Саманты же включало три пентаграммы.

— Двойка Мечей и Тройка Пентаклей, — произнес он, кивнув.

— Ага. Так что ЧДП будет двигаться в этом направлении, искать связь между Самантой, Бреттом и Митци. Ты сегодня получал известия от Дариуса?

— Только то, что он приземлился. Он не сделал никаких заявлений, если таковые имеются.

Я была дома и в безопасности, и у него не было связи с Дариусом, но его плечи оставались такими же жесткими, как гранит. Происходило что-то еще. Проклиная пространство, в котором, как думает, он нуждается, я подумала и задала вопрос.

— А твоя шантажистка? Она связывалась с тобой снова?

Напряженности в его глазах было достаточно для ответа.

— Связывалась.

Он облизал губы и отвернулся.

— Что ты собираешься делать?

— Я не знаю.

Короткие и раздраженные ответы начинали меня бесить.

— Ты думаешь, что я уйду, потому что ты ведешь себя высокомерно? Или позволю тебе уйти от меня, потому что, как ты думаешь, ты что-то сделал? Какое-то зло, которое ты совершил столетия назад?

Он обернулся, глаза горели зеленым пламенем, будто бы злился, что я разгадала его самый темный секрет, язву на его душе.

— Ты не знаешь, кем или чем я был. — В его голосе и глазах присутствовала угроза, словно он хотел напомнить мне, что был Мастером своего чертова Дома.

— Тогда расскажи мне.

Он покачал головой.

— Знаешь что? Я думаю, что это полная хрень. Я думаю, что это отмазка.

— Меня не волнует, если ты думаешь, что это отмазка. Я сделаю все, что считаю нужным — независимо от того, включает это тебя или нет.

Я окостенела, проходясь по нему таким взглядом, который должен был содрать шкуру с более слабого человека. Было время, когда я боялась бросить ему вызов. Но те времена давно прошли.

— Пока ты делаешь то, что считаешь нужным, я надеюсь, тебе удастся вытащить ту палку, что торчит из твоей задницы [57].

Он уставился на меня, в его глазах был шок.

Хорошо, подумала я. Самое время. Может, немного злости поможет ему пройти через страх.

— Не испытывай меня, Страж.

— Я не испытываю тебя. Я даю тебе обещание. Если ты хоть на секунду подумал, что я сделаю меньше, чем отдам свою жизнь, чтобы защитить тебя — снова, поскольку один раз на этой неделе я это уже сделала — вне зависимости от того, кем ты был в прошлом, тогда ты можешь просто поцеловать меня в задницу. И после всего, что мы пережили, ты не доверяешь мне настолько, чтобы рассказать. — Я покачала головой, в моих глазах пылала ярость. — Это ниже тебя, Этан. Это ниже нас обоих.

Я вышла из кабинета и захлопнула дверь так сильно, что услышала, как картины позади меня упали и разбились.

Это заставило меня почувствовать себя немного лучше.

***

Не часто случалось так, что мне было необходимо потренироваться, чтобы выпустить физический пар. Обычно хватало проблем, назревающих в и вокруг Дома, так что регулярные испытания брали на себя любой избыток энергии.

Этан был напуган и отгораживался от меня, а я была обижена, зла и расстроена.

Но вместо своего тренировочного костюма я сделала выбор в пользу давнишних друзей. Черный купальник для танцев, леггинсы, длиной до икры и укороченный болеро бледно-розового цвета, который я не надевала по меньшей мере год. Прошло слишком много времени с тех пор, как я надевала пуанты. Я предположила, что была в состоянии сделать такой переход, но у меня не было времени или принадлежностей, чтобы разнашивать новую пару пуантов, поэтому выбрала балетки.

С обувью в руке я закрыла двери апартаментов, в то же время натягивая болеро, затем спустилась в тренировочный зал, который находился в подвале. Я приоткрыла дверь и обнаружила, что комната пуста. Я зашла внутрь, закрыла и заперла дверь и прислонилась к ней с улыбкой.

Это было мое время, и подобное было слишком давно.

Я откинула татами, которые покрывали середину пола, затем включила аудиосистему. Музыка была любимым способом Люка гарантировать, что мы ведем бой в соответствующем ритме, который, как он был убежден, играет решающую роль в защите при нападении. Сегодня она была крайне важна для поддержания моего здравомыслия.

Музыка — дива, поющая тяжелую басовую партию — заполнила воздух. Идеально, подумала я, регулируя уровень громкости так, чтобы Люк, который находился по соседству в оперотделе, не подумал, что на здание напали.

Я вышла в центр комнаты, мучаясь внезапным приступом неловкости. Я не делала этого действительно очень долго. Я закрыла глаза, повела плечами и начала растягиваться. Руки, спина, лодыжки, бедра. Я представила себе одну из любимых речевок моего бывшего преподавателя балета: «Plié! Relevé! Plié! Relevé! [58]» Снова и снова.

Когда мое тело разогрелось, я сняла болеро и бросила его около двери. Я закрыла глаза, опустила голову и позволила своему телу почувствовать стук баса.

Это началось как балет, с длинными линиями, арабесками и пируэтами. Затем большой батман и грант жете, восхитительные напряжение и изгиб мышц и связок. Конечно же, бой на мечах это искусство. Но танец нечто совершенно иное.

Песня зазвучала печально, и я замедлилась, вращая руками над собой, вокруг себя, от себя. Бросок ногой, арабеск, затем руками в пол, по очереди перекинула ноги, прежде чем снова встать на них.

Работа руками. Быстрые движения — внутрь, наружу, руки над моей головой, в то же время двигая бедрами. Работа ногами — переместилась шагами, вращение с согнутыми коленями, затем снова выпрямилась. Обратное сальто во вращении. Я приземлилась на колени, легла торсом на ноги и позволила рукам упасть на пол.

В комнате раздались аплодисменты.

Потрясенная, я посмотрела вверх, смахнула челку со лба и увидела на балконе две дюжины вампиров, в том числе зеленоглазого дьявола — в настоящее время у него были серебряные глаза — которые таращились на меня.

Я не подумала запереть балконную дверь, и я была настолько увлечена растягиванием и сгибанием мышц, что не осознала, что была не одна. Что, как я считала, было самым главным.

Я не имела понятия, что он думает или чувствует — не только потому, что он не говорил мне об этом, а потому, что выражение его глаз было непроницаемым. Боль, растерянность, страх, любовь, гордость или, может быть, все это. Я не знаю, как долго мы стояли там. Мастер и балерина, поедающие друг друга взглядом, прошлое Этана снова встало между нами. Это был не первый раз, когда мы сцепились по этому поводу, и я сомневалась, что он будет последним. У Этана было четыреста лет опыта и воспоминаний, переполнявших его мозг, и всех проблем, которые шли с ними. Он был загадкой — вероятно, самой обескураживающей загадкой, которую я когда-либо встречала.