Персональные демоны

— Зачем?

— Тебе следовало спросить об этом его, — говорит Гейб с ноткой разочарования в голосе. Он вздыхает и усаживается рядом со мной, привлекая мое внимание. Он смотрит мне прямо в глаза.

— И… насчет вчерашнего… — Он начинает очень осторожно… как слон в посудной лавке.

Я издаю стон и вновь опускаю глаза на свои руки. Понятия не имею, что сказать… что я чувствую.

Он неловко молчит около минуты, затем продолжает:

— Я действительно сожалею о… ну, ты знаешь.

Ну, конечно, сожалеет.

С чего ему хотеть быть со мной?

Хочу ли я быть с ним?

— Но мне нужно знать, если то, что я чувствовал… — Он колеблется, а я не могу дышать. — В этот момент тебе действительно был нужен я?

Я чувствую шок, словно кролик в свете фар. Какой ответ будет здесь правильным? Я поднимаю голову и смотрю на него. Он глядит в ответ еще минуту, а затем его взгляд опускается в пол.

— Ну… когда ты поцеловала меня… — Он поднимает глаза, а я отрываю от него свои. Отодвигаю стул, нуждаясь в пространстве, и иду в гостиную, где шлепаюсь на диван. Гейб появляется в двери.

— Ну, я как бы рассчитывал на ответы, — говорит он с напряженной улыбкой.

— Нечего тут отвечать. — Я прячу свое лицо в ладонях. — Я так запуталась. Не могу перестать думать о Люке. Но не могу ему доверять. А ты… — Я даже не знаю, как закончить эту мысль.

— Ты права, ты не можешь ему доверять. — Он проскальзывает на диван и обнимает меня за плечи. И по реакции моего тела, в котором подскакивают все внутренности, легко понять — я не могу доверять никому.

Когда я смотрю на Гейба, мое дыхание перехватывает. Я могу увидеть все, что захочу в его глубоких голубых глазах.

И я вижу, как он борется с собой. Я прикасаюсь к его щеке, а он тянет меня к себе на колени. Его поцелуй не такой отчаянный, как в прошлый раз. Нежный, мягкий, но при этом заставляющий каждую частичку моего тела испытывать приятную боль.

Я сильнее прижимаюсь к нему, желая стать еще ближе, и меня накрывает умиротворением и любовью.

О Боже, я люблю его?

Я сильнее жмусь к нему, а из глаз у меня текут слезы. В этот раз он меня не отталкивает. Он притягивает меня ближе. Несмотря на жару внутри, я дрожу.

Спустя вечность, я отстраняюсь и смотрю на него. Удивительно, как я могла хотеть кого-то еще? И я почти верю в любовь. Потому что вот же она, в его взгляде.

Он стирает слезы с моих щек большим пальцем.

— Прости, — говорю я, не совсем уверенная, за что извиняюсь. За все, полагаю.

Он кладет руку на мои губы.

— Нет. Не надо. — Он притягивает меня обратно и зарывается лицом в мои волосы. И я замечаю, что его тоже трясет.

Я поднимаю лицо с его плеча и смотрю ему в глаза.

— У нас все нормально?

Он кивает и улыбается, но улыбка напряжена, а взгляд полон сомнений.

Внутри у меня все сворачивается в один большой тяжелый шар, потому что я такая нечестная. Такое дерьмо. Мой подбородок опускается на грудь.

— Я так облажалась.

— Ты не можешь влиять на свои чувства, Фрэнни.

— Нет, могу. — По крайней мере, раньше могла.

— Не можешь, но тебе следует быть осторожной с тем, чего ты хочешь.

Несмотря на летний снег, внутри у меня растет раздражение.

— Ты все время это повторяешь. Что это значит?

— Это значит, что ты гораздо больше контролируешь окружающий мир, чем тебе кажется. — Его взгляд напряжен, и он начинает меня пугать.

Я отодвигаюсь от него и соскальзываю с дивана.

— Мне кажется, ты что-то путаешь, Гейб. Я вообще ничего не контролирую.

— Рано или поздно ты поймешь.

— Пойму что?

— Все, — говорит он. И я чувствую, как дрожь проходит сквозь меня.

Гейб встает и обнимает меня.

— Все будет хорошо, Фрэнни, — говорит он, наконец.

Но в его голосе нет уверенности. Совсем нет.

Аррргх!

Самый сложный день в моей жизни официально переименован в самый Адский день моей жизни. И это кое-что да значит.

Я кружу по околотку, пытаясь успокоить нервы и привести в порядок мысли. У меня один приоритет — моя работа. Та самая, которую я выполнял на протяжении последних пяти тысяч лет.

Это всего лишь одна душа. Детский уровень. Так почему я не могу это сделать?

Риторический вопрос. Неважно, почему я не могу этого сделать. Важно, что не могу… причина болезненно ясна.

Фрэнни с Габриэлем. Она в безопасности. От Белиаса. И от меня.

Я врубаю стерео и проезжаю мимо дома Габриэля. Один раз. Второй. Третий. Каждый раз притормаживаю в надежде увидеть Фрэнни в окне. Я кружу по окрестностям, снова и снова проезжая дома Фрэнни и Тейлор, пытаясь понять, что же случилось со мной за эти три недели.

Горю больнее, чем в Огненной Бездне, но при этом тону в потоке эмоций, которые не присущи демонам.

Что сделать, чтобы их остановить?

Я не могу дышать.

Напоминаю себе, что и не должен. Но рана в груди все еще болит.

Сосредоточься.

Что теперь?

Когда я десятый раз проезжаю мимо одних и тех же домов, я знаю, как быть. Как бы меня не разрывало на части от одной мысли об этом, но я должен отступить, и пусть Белиас справляется с проблемой. Я позволил себе подойти слишком близко.

Я еще раз проезжаю мимо дома Габриэля и ощущаю боль глубоко внутри, пока поворачиваю на запад, в сторону своей квартиры. Когда окажусь там, я отправлюсь обратно в Ад и исчезну из жизни Фрэнни.

Я намеревался попасть внутрь высоких стен Ада, минуя Врата (преимущества демона Первого уровня), потому что я действительно не в том настроении, чтобы иметь дело с Хранителем. Но когда мои ноги касаются земли, я понимаю, что, бесспорно, я вне каменных стен и Врат. Не очень хороший знак.

Меня лишили привилегий.

Когда я подхожу к Вратам, их Хранитель — Минос — рассматривает меня единственным кровавым глазом, расположенным посредине длинного змеиного лица. Он сгибает свое высокое, громадное тело, чтобы лучше видеть.

— Впал у нас в немилость? — говорит он, демонстрируя свои клыки в самодовольной усмешке. Его высокий голос жалит мои барабанные перепонки, усиливая боль в голове.

Слишком усталый, чтобы спорить, я опираюсь на кованые железные ворота.

— Похоже на то.

Может, он не пустит меня? К счастью для меня. Мое нехорошее предчувствие смешивается с ожиданием на его лице, когда он отходит в сторону, чтобы дать мне пройти.

— Мы тебя ждали. Заскочу как-нибудь на Бездну навестить тебя.

— Забабахаем вечеринку. Не забудь шары, — бросаю я через плечо, проходя сквозь Врата и больше не оглядываясь.

Оказавшись внутри, первое, что я замечаю, — Ад значительно горячее, чем я помню. Это не имеет смысла: я был здесь всего три недели назад. И, кроме того, сотней градусов больше, сотней меньше… Тысячеградусная жара Ада будет ощущаться одинаково.

Может, вся эта шумиха вокруг глобального потепления имеет место быть и здесь, в недрах Земли?

Второе, на что я обращаю внимание, — я по-прежнему, поддерживаю свою человеческую форму… которая сейчас потеет. Неважно. Им все равно, какое тело бросать в Огненную Бездну.

Третье — настоящая охрана. Минос — это для показа. На самом деле, кроме пары-тройки случайных нарушителей, кто захочет проникнуть в Ад? Смешно. Нет, настоящая охрана — Ренориан и его шайка, которая держит приспешников Ада внутри. Он стоит, прислонив свое семифутовое тело к стене. Я ловлю на себе его внимательный взгляд, как только вхожу во Врата. Его красные глаза вспыхивают на золотисто-коричневом лице, плоском и жестком. Я продолжаю путь, и он посылает мне свой угрожающий оскал, как будто таким образом заставит меня убежать. Он скользит раздвоенным языком по клыкастым зубам и вращает в руках рунку [26]. Это местная версия автомата. Она посылает сквозь тебя Адский огонь… снова и снова. Это не может убить демона, потому что почти ничто не может, но зато она, однозначно, заставит его об этом пожалеть.