Дни мародёров (СИ)

— Мистер Блэк, вы, я надеюсь, пошутили? — Макгонагалл вскинула брови.

Сириус, очевидно, решил не накалять обстановку, поэтому упал на место.

Но как только Макгонагалл отошла к мелюзге и отвернулась, похватал своё барахло и без лишних слов переместился к Малфой. Эти двое и в Блэквуде казались ужасно загадочными, но Бродяга не был бы Бродягой, если бы не рассказал, что стащил Малфой с события всей жизни и теперь весь Слизерин её ненавидит за то, что она выставила полным дерьмом хорошего мальчика-Нотта. И что теперь она их боится. Хотя скорее съест банку гноя бубонтюберов, чем признается в этом.

Джеймс проводил Бродягу долгим взглядом, а затем быстро выпростал ноги из-за стола, вскочил и побежал к декану.

— Профессор, вы не знаете, когда вернется Люпин? — выдохнул он, остановившись в паре дюймов от тульи её шляпы.

Его появление в атмосферных слоях младших курсов вызвало определенное волнение. Девочки начали интенсивно краснеть и волноваться, мальчики — усердно говорить о квиддиче. Один первокурсник, который, видимо, пару месяцев назад впервые побывал на квиддичном матче, уставился на Джеймса, как блоха на древнее божество.

— Нет, Поттер, я не получала от него никаких вестей, — прохладно отозвалась Макгонагалл.

— Ага. Ну а... м-м...просто новостей вы никаких не слышали?

Короткая пауза.

— Каких именно новостей, Поттер? — Макгонагалл посмотрела на него так внимательно, что Джеймсу стало немного неуютно. — Вы не хотите мне ничего рассказать?

— О чем? — Джеймс прикинулся шлангом.

— О Люпине. И не вздумайте говорить, что он среднего роста и любит шоколад, мистер Поттер! — Минерва угрожающе взмахнула палочкой. Джеймс улыбнулся.

— Зачем мне это говорить, если вы так хорошо нас знаете?

Макгонагалл кивнула головой, что могло означать всё, начиная с «один-один, Поттер» и до «Тогда иди к черту, моя головная боль» и пошла к выходу из зала. Джеймс подобрал с пола упавшее расписание, всучил его какой-то третьекурснице, которая от ужаса и радости немедленно облилась тыквенным соком (спасибо хоть не описалась), и побежал следом.

— Мистер Поттер! — Макгонагалл обернулась так стремительно, что Джеймс чуть в неё не врезался. Теперь они стояли в запруженном учениками коридоре. — Я, кажется, уже сказала вам, что ничего не знаю!

— Я просто хотел сказать, что если вы вдруг узнаете... — Джеймс взъерошил волосы. — Сейчас там, — он указал куда-то в сторону окон, — отлавливают таких, как он и... я просто подумал, что если и появятся какие-то новости... вы ведь все равно узнаете о них раньше всех. Вот и....

Макгонагалл прервала его бормотание.

— Поттер, я знаю, куда Люпин отправился на каникулы.

Джеймс выпучил глаза.

— Откуда?

Макгонагалл фыркнула.

— Профессор Грей — ответственный учитель. Она проинформировала меня о местонахождении моего ученика, примерно за пару часов до того, как его отец прислал мне возмущенное письмо, в котором просил объяснить, куда пропал его сын. Мы получали письма от профессора Грей в течение всех каникул, но теперь она молчит уже вторую неделю.

— Она пропала? — быстро спросил Джеймс.

Макгонагалл выдержала паузу.

— Вероятно она выполняет поручение Министерства. Мы встревожены так же, как и вы, Поттер. Но всё, что нам остается в этой ситуации — ждать, — она уже собралась уходить, как вдруг поколебалась, быстро взглянула по сторонам и снова шагнула к Джеймсу.

— Меня удивляет только одно, как вы могли допустить, чтобы Люпин, один отправился в такое опасное место? — прошептала она, яростно сверкая очками.

— Если бы мы приковали его к батарее, он ушел бы вместе с ней, — без тени улыбки буркнул Джеймс. Бродяга, конечно, козел, но не выдавать же его Макгонагалл.

Да и Люпина тоже нельзя выдавать. Вряд ли Макгонагалл обрадуется, если узнает, что Лунатик втюхался в преподавательницу.

Пару секунд Макгонагалл смотрела на него, а потом фыркнула.

— Просто поразительно, какими глупцами вы считаете своих преподавателей, Поттер. Я спросила, не о том, почему он туда отправился, а о том, почему он пошел один?

Пару секунд Джеймс удивленно таращился на неё, а потом осторожно ухмыльнулся и сказал:

— Я никому не скажу, что вы хотели отправить своих лучших учеников в колонию Сивого, профессор.

— Уж пожалуйста, — гневно кивнула Макгонагалл, отвернулась, снова повернулась. — И впредь, будьте так добры, приковывайте Люпина к батарее. Ученики для меня ценнее батарей.

— Значит вы уверены, что он вернется? — крикнул Джеймс, когда она начала подниматься по лестнице.

Макгонагалл оглянулась и, похоже, чуть не лопнула от возмущения, у неё даже очки очки на носу запрыгали.

— Он — гриффиндорец, мистер Поттер, — она сказала это таким тоном, словно это объясняло всё, после чего решительно повернулась к Джеймсу спиной и пошла наверх.

В течение нескольких последующих дней Джеймс встречал Макгонагалл возле учительской каждое утро и так замучал своими расспросами, что в последний из них она буквально вытолкала его в коридор и захлопнула дверь.

Сириус отказывался составлять ему компанию и упирался как баран, утверждая, что Люпин сам вернется и нет смысла тягать бедную Макгонагалл за хвост. А Питер пугался, когда они начинали спорить, не знал, чью сторону занять и по-очереди поддерживал то Джеймса, то Сириуса.

Впрочем, довольно скоро у Джеймса появились и другие причины для беспокойства и он на время прекратил осаду учительской.

Одна из главных проблем Хогвартса заключалась в том, что в нем невозможно было заняться сексом, чтобы какая-нибудь честная задница не растрепала обо всем преподавателям в этот же день. Преподаватели-то понимали, что если запереть в одном помещении стадо подростков разного пола, они рано или поздно начнут заползать друг к другу в норы. Но Попечительский совет кричал какие-то страшные вещи о разлагающейся морали, так что приходилось повиноваться.

Некоторым, таким как Блэк, было насрать, кто и что скажет — родителям похер, Макгонагалл пожурит да простит, а ученики только больше уважать будут. Большинству же приходилось утолять свои желания в укромных уголках и помалкивать.

И не так давно старшекурсники придумали веселое решение наболевшей проблемы.

В этом году, в связи с военным положением, после выпуска из школы все девчонки обязаны были иметь хотя бы минимальное колдомедицинское образование. С самого сентября семикурсницы по вечерам ходили в Крыло на дополнительные занятия. Мадам Помфри загружала бедняжек так, что они засиживались в крыле до поздней ночи, переписывая личные карточки учеников, изучая волшебные болезни, методы лечения и прочую лабуду.

Естественно, никому не нравилось, что по вечерам, когда уставшее тело настойчиво требует любви, все объекты любви вдруг куда-то исчезают. Ну а где собираются девчонки, там рано или поздно собираются мальчики, это закон природы и ничего не поделаешь. Как бы мадам Помфри не запирала своих подопечных, любовь просачивалась в Больничное крыло через все щели и в конце-концов сломала дисциплину.

Тщательно изучив распорядок дня школьной медсестры, девчонки составили особый график. Согласно этому графику, парни приходили к ним в строгом порядке, в строго определенные дни. Больничное крыло, с его мягкими кроватями и прекрасными ширмами очень скоро превратилось в подпольный дом свиданий. И с некоторых пор то и дело можно было наблюдать, как к дверям больничного отсека крадется какой-нибудь студент с розой из теплиц профессора Стебль, как через минуту оттуда же стайкой выбегают цыпочки в белых передниках, якобы «на перекур», хихикают и толпятся у дверей, стараясь не сильно подглядывать. И как через полчаса все тот же студент выходит из крыла, уже без цветов, зато уставший и довольный, как Живоглот, когда обожрется сливок.

Джеймс хорошо знал своё время — в понедельник с трех до половины четвертого (мадам Помфри читает лекцию о магической контрацепции на пятом курсе) и в пятницу с восьми до половины девятого (мадам Помфри везет отчет в Мунго).