Судьба изменчива, как ветер (СИ)

- Да полно тебе, Ил! – рассмеялся в ответ князь Май. – Ты можешь быть совершенно спокоен на мой счет. Ни у кого из присутствующих здесь не найдется столько храбрости, чтобы покуситься на твоего худого и некрасивого мужа!

- Да все они просто слепые, если не замечают, как ты прекрасен! – с самым искренним чувством воскликнул Илай.

- Я так рад это слышать от тебя, мой милый, – Маю явно польстили слова мужа, - спасибо тебе.

- За что же, ангел мой?

- За все, Ил… За тебя и подаренное мне счастье.

Войдя в зал, они разделились. Май тут же оказался в окружении своих друзей омег, Илай же присоединился к группе столичных офицеров. Они стояли в некотором отдалении от остальных гостей, заинтересованно смотрели на танцующих и оживленно обменивались мнениями.

Оказалось, что предметом их интереса был молоденький омега, с которым танцевал король Альберт.

- Кто он такой, этот парень? Подумать только, никому неизвестный провинциал, первый раз в обществе, и уже привлек к себе высочайшее внимание…

- Хотелось бы знать, господа, как этот юный выскочка умудрился обойти здешних светских львов? Смотрите, как они завидуют ему!

- Да полноте вам, господа, оставьте мальчишку в покое, он наверняка и сам не рад, что танцует с государем, смотрите, как волнуется! Вот, с шага сбился! Скорее всего, это вовсе и не он искал расположения Его Величества, просто какой-то ловкий вельможа вовремя подсунул ему своего сына или племянника в надежде приобрести таким банальным способом монаршие милости, известно ведь, что наш король большой ценитель омежьих прелестей!

Из-за спин товарищей Илай тоже заинтересованно взглянул на юношу. Танцевал он безукоризненно, зря офицер сказал, что спутал фигуры. Лицо взволнованное, это верно, но волнение придавало его чертам какую-то изысканную прелесть. Они довольно оживленно беседовали с государем, точно старые знакомые, Альберт улыбался, смотрел на него с нежностью, какой Илай никогда не замечал в нём ранее. Да-с, весьма интригующе, если не сказать более. На балу найдется немало омег, гораздо красивее этого юноши. Однако государь почему-то предпочёл именно его?

- Это кто ж такой? – как можно небрежнее спросил Илай, но офицеры дружно пожали плечами.

- Простите, что вмешиваюсь, господа, просто случайно услышал ваш разговор, - произнес позади их густой бас. Все оглянулись – рядом стоял солидный альфа средних лет. – Если желаете, я могу удовлетворить ваше любопытство. Это граф Тефан Уллиян. Он только что приехал в город из западной глуши со своим дядюшкой, князем Марлином Берти. Наверняка у Марлина имелись далеко идущие планы выгодно пристроить в обществе своего племянника, но чтоб вот так сразу, на первом же балу, добиться внимания Его Величества! И кто бы мог подумать! Наши омежки все локти себе изгрызут от зависти. Уж как они старались, как кривлялись, а молодой король как каменный. Ни одного не выбрал! А с этого, вы посмотрите-ка, очей не сводит!

Господин хохотнул, да и пошел себе прочь, а Илая точно молнией ударило! Граф Уллиян? Тот самый Тефан Уллиян, на котором его отец собирается жениться!

Теперь он внимательнее присмотрелся к возможному отчиму, и он вдруг представился ему в совершенно ином свете.

«Ну надо же, каков авантюрист?! Провинциальный интриган! Такое невинное личико – и такая расчетливая натура! – зло думал он, не замечая, что судит столь несправедливо о том, кто лишь секунду назад казался ему непосредственным и милым юношей. – Должно быть надоело прозябать в деревне, захотелось в люди выбиться! Сначала моего отца обворожил, да так, что старик ума лишился, а теперь на самого короля замахнулся! Мнит себя птицей высокого полёта, только смотри, как бы крылышки не опалить! Как умело флиртует, как скромно глазки вниз опускает, как правдоподобно бледнеет! И ведь сумел добиться своего - Альберт на него и не дышит, глаз не спускает. Бедный отец, видел бы ты сейчас этого расчетливого обманщика!»

Все демоны мира бушевали в оскорбленной душе молодого офицера, терзали ревнивые сыновние чувства. Сам не зная за что, он возненавидел ни в чем не повинного Тефана Уллияна с первого взгляда.

***

Альберт действительно не сводил с Тефана восхищенных глаз. Ему же было сейчас вовсе не до флирта или кокетства.

Он волновался так сильно, что едва мог дышать, и только осознание того, что они на балу и на них, без сомнения, смотрит сейчас вся знать, заставляло его сохранять внешнее самообладание. Он не хотел сбиться с ритма, сделавшись предметом насмешек заносчивых дворян, как не желал ставить в неудобное положение своего кавалера.

Значит, он должен безукоризненно справиться с этим испытанием и не допустить в фигурах ни одной ошибки. Прикосновение рук Альберта мешало сосредоточиться. Он был так близко, что заполнял собой весь мир.

С того самого мгновения, как он встретился с королем взглядом в этом огромном сверкающем зале, его не оставляло ощущение, что всё это происходит не с ним…

Он молча выслушал подошедшего к нему распорядителя, объявившего, что он танцует с Его Величеством первый танец вечера, неуверенно улыбнулся изумлённому таким известием дяде, потом так же молча смотрел, как Альберт шел к нему через весь зал сквозь расступающуюся перед ним толпу. Тефи казалось, что он справился с собой; с первым и самым сильным потрясением, когда понял и поверил, что Альберт действительно король, но чем ближе он подходил, тем сильнее стучало сердце, тем больше дрожали руки. Он не видел напряжённого внимания всех присутствующих в зале, особенно омег, старавшихся угадать, кто тот счастливый избранник, к которому направляется государь, как не замечал вообще ничего вокруг, слишком сосредоточенный на своём внутреннем состоянии. Сейчас ОН подойдет к нему совсем близко, улыбнется, возьмет за руку, коснется щеки своим теплым дыханием – и поведет за собой…

Сердце стучало, как сумасшедшее, так, что впору было придерживать его ладонью, грудь теснило невероятное по силе чувство, мысли смешались, а чувствительность обострилась до предела. Ему казалось, он готов к прикосновению его руки, но все равно оно обожгло его, словно огнем, несмотря на то, что оба они были в перчатках, но вместе с тем вернуло утраченное мужество, и он принял любимую руку, как утопающий соломинку - эту призрачную надежду на жизнь и спасение.

С той же безумной отчаянностью граф поднял на любимого глаза, и когда он ласково и ободряюще улыбнулся ему, покорно вздохнул и решительно шагнул навстречу, отбросив сомнения и больше не колеблясь. Альберт принял его с нежностью и любовью, словно желанную награду, положил руку омеги на свой локоть и крепко прижал сверху другой ладонью.