Безграничная (ЛП)

— Т-люди?

Я многозначительно смотрю на него, пока он не говорит: — О.

-Так, и что ты думаешь? Придешь? Это могло быть похожим на наш ангельский клуб, за исключением Анжелы, потому что она… занята.

Он качает головой: — Нет, спасибо.

— Почему нет?

— Я не собираюсь учиться драться. Это просто игра. Это не для меня.

— Джеффри, ты был бойцом-чемпионом. Ты полузащитник. Ты победитель районных соревнований по реслингу. Ты…

— Больше нет. — Он встает, смотрит на меня так, что становится ясно — разговор окончен. — Наслаждайся пиццей. Я должен вернуться к работе.

ГЛАВА 10. УЖИН И КИНО

— Одень черное, — говорит Анжела.

Я вздрагиваю от неожиданности и поворачиваюсь к зеркалу, глядя на Анжелу, стоящую у меня за спиной. Она показывает на платье, которое я сжимаю в левой руке.

— Черное, — снова говорит она.

— Спасибо. — Я вешаю в шкаф платье. — Почему меня не удивляет твое пристрастие к черному? — язвлю я. — Готическая девочка.

Она скованно идет к кровати Ван Чень, садится, беря бутылочку с мятным лосьоном для тела, стоящую рядом с кроватью моей соседки по комнате и принимается натирать им ноги. Я стараюсь не пялиться на ее животик. За последние несколько дней Анж заметно разнесло. При желании ей пока удается скрывать беременность темной мешковатой одеждой и привычкой сутулить плечи. Но это ненадолго. Довольно скоро ребенок появится на свет.

Ребенок. Сама мысль об этом кажется слишком дикой, чтобы быть правдой.

Я иду в ванную и переодеваюсь в платье, полностью подходящее под определение «маленькое черное»: приталенное, без рукавов, доходящее до колен. Анжела была права. Оно идеально для свидания. Затем я иду к зеркалу, висящему на дверце шкафа, решая, собрать ли волосы или оставить распущенными.

— Распусти, — говорит Анжела. — Ему нравятся твои волосы. Если ты оставишь их распущенными, ему наверняка захочется к ним прикоснуться.

То, как она это говорит, звучит так, словно я готовлюсь, как блюдо, чтобы быть сервированной специально для Кристиана, и это только усиливает волнение, которое я чувствую по поводу всей этой ситуации. Все, что я делаю, готовясь к свиданию, сводится к одному: Понравится ли это Кристиану? Понравятся ли ему мои духи? Мои туфли? Моя прическа? Ожерелье, которое я выбрала: крошечное крылышко, поблескивающее в ямочке на шее? Понравится ли ему? Спрашиваю я себя каждый раз, и каждый раз задаюсь вопросом, хочу ли я, чтобы ему это нравилось.

Распускаю волосы и позволяю им свободно рассыпаться по спине. В дверь стучат, и я иду открывать. В коридоре стоит Кристиан в свободных брюках и голубой рубашке с закатанными до локтя рукавами. От него пахнет мылом и лосьоном после бритья.

Он протягивает мне букет белых маргариток. — Это тебе.

— Спасибо, — говорю я писклявым голосом. Прочищаю горло. — Я поставлю их в воду.

Он заходит со мной в комнату. Я оглядываюсь вокруг, чтобы найти что-то, что можно было бы использовать в качестве вазы, но лучшее, что попадается мне на глаза — это чайная чашка. Наполняю ее водой и ставлю цветы на свой стол.

Кристиан переводит взгляд на Анжелу, все еще сидящую на кровати Ван Чень и царапающую что-то в своем черно-белом блокноте. — Привет, Анжела, — говорит он.

— Привет, Крис, — отвечает она, не прекращая писать. — Клара разрешила мне побыть здесь, пока вы гуляете. Мне необходимо отделаться от соседок по комнате. Они относятся ко мне так, как будто это эпизод «Беременна в 16»¹⁶. Итак. Ты принес цветы. Как мило.

— Да уж, я старался, — с ухмылкой говорит он. Переводит взгляд на меня. — Готова?

— Да. — Я борюсь с желанием заправить волосы за уши. — Пока, — говорю я Анжеле. — Ван Чень вернется с занятия по астрономии около полуночи. Может, ты захочешь освободить ее кровать к этому времени.

Анжела пренебрежительно отмахивается. — Идите, — говорит она. — Выметайтесь уже.

Когда мы оказываемся в его грузовике, Кристиан вставляет ключ в замок зажигания, но не поворачивает его. Вместо этого он поворачивается ко мне.

— Это свидание, — говорит он.

— О, хорошо, — отвечаю я, — потому что я как раз задалась вопросом, в честь чего были цветы и все прочее.

— А на свидании есть некоторые основные правила, которые нужно соблюдать.

О, господи. — Ладно, — я издаю нервный смешок.

— Этим вечером за все плачу я, — начинает он.

— Но…

Он поднимает руку. — Я знаю, что ты современная, свободная от предрассудков, независимая девушка. И уважаю это, а еще я понимаю, что ты и сама в состоянии оплатить свой ужин, но я все равно заплачу за кино, ужин и все остальное, хорошо?

— Но…

— И, несмотря на то, что плачу я, это не значит, что я ожидаю от тебя чего-то взамен. Я просто хочу, чтобы мы хорошо провели вечер. Вот и все.

Он так мило смущается.

— Хорошо, — фальшиво ворчу я. — Ты платишь. Еще что-нибудь?

— Да. Если ты не возражаешь, мне бы не хотелось сегодня говорить на ангельские темы. Я не хочу слышать слова «ангел», «предназначение», «видение» и прочие специальные термины. Сегодня я бы хотел, чтобы мы были просто Кристианом и Кларой, двумя обычными студентами на свидании. Как тебе?

— Звучит отлично, — говорю я. Даже более того. Это звучит идеально.

Теоретически это была и впрямь прекрасная идея, не говорить об ангелах, но в действительности оказалось, что спустя час, сидя в тускло освещенном зале изумительного маленького инди-кинотеатра в Капитоле, нам больше не о чем стало разговаривать. Мы уже обсудили, как прошла первая неделя зимних занятий, какие сплетни ходят по Стэнфорду и наши любимые фильмы. Кристиан предпочитает «Зомбилэнд», что меня удивляет — я думала, он любит что-то поострее, наподобие «Побег из Шоушенка».

— «…Шоушенк» тоже хорош, — говорит он, — но ничто не сравнится с Вуди Харельсоном, убивающим зомби. Это доставляет ему столько удовольствия.

— Ага, — говорю я, гримасничая. — Всегда считала зомби самыми скучными из страшных монстров. Они медленные. Их мозг умер. Они не воплощение зла и даже не пытаются захватить мир. Они просто… — я вытягиваю руки перед собой и издаю свой лучший зомби-рык. Затем трясу головой. — Это не страшно.

— Но они просто. Продолжают. Идти, — говорит Кристиан. — Ты можешь убегать, можешь убивать их, но их становится еще больше, и они никогда не останавливаются. — Он содрогается. — И они пытаются сожрать тебя, а если тебя укусят, все — ты заражен. Сам становишься зомби. Конец истории.

— Ладно, — уступаю я, — они немного страшные, — и теперь я немного разочарована, что мы пришли не на фильм о зомби.

— В другой раз, — говорит Кристиан.

— Эй, у меня есть еще одно правило для нашего свидания, — предлагаю я с радостной улыбкой. — Никакого чтения мыслей.

— Прости, — быстро говорит он. — Больше не повторится. — Он говорит это так серьезно, внезапно смутившись, будто я поймала его заглядывающим ко мне в декольте, так что мне не остается ничего лучше, чем бросить в него попкорном.

— Уж постарайся, — говорю я. Он улыбается. Я улыбаюсь.

Затем мы сидим в тишине, хрустя попкорном, пока свет не гаснет и не оживает экран.

После кино он везет меня на пляж. Мы ужинаем в «Гриле» на Райском Пляже, потрясающем месте на берегу, а после ужина гуляем босиком по пляжу. Солнце село несколько часов назад, и свет луны серебрит воду. Океан деликатно заставляет нас замолчать, плещась у наших ног, и мы смеемся, потому что мне пришлось признать, что мой любимый фильм — «История Вечной Любви», старый, и совершенно отвратительный пересказ истории Золушки, в котором Дрю Берримор безнадежно проваливается в попытках изобразить английский акцент. Это стыдно, но это правда.

— Итак, как я справляюсь? — спрашивает он меня через некоторое время.

— Это мое лучшее свидание, — отвечаю я. — Отличное кино, отличная еда, отличная компания.