Блеск и гибель (ЛП)

Бандит упал на землю. К счастью, Элиот научил ее нескольким вещам, которым не научила мама.

Эйприл повернулась лицом к лицу к другому мужчине, но он не остался в тени и смеялся.

Быстро ударив ребром ладони мужчину по голове, Эйприл бросилась бежать. Она добралась до входа в Морг, проталкиваясь сквозь вражеские зонтики к началу очереди.

– Эй, – вышибала протянул руку, но она отбросила ее в сторону.

– Принц – мой дядя, – задохнулась она. – Просперо. И меня только что атаковали.

Вышибала отступил назад, внезапно теряя уверенность.

– Твой дядя этим местом не владеет, – сказал он. – Это же Район Разврата. Небезопасное место для маленьких девочек.

Эйприл выпрямилась в полный рост, который был значительно меньше, чем у человека, преградившего ей путь. В других обстоятельствах она, возможно, обиделась бы на то, что ее назвали девочкой. Все-таки ей было шестнадцать.

– Я знакома с районом Разврата, – солгала она. – Со мной была другая девушка, – сказала она мягким голосом. – Они ее убили.

– Проходи внутрь, – сказал голос из-за вышибалы.

Было большим облегчением шагнуть через дверной проем в относительную безопасность клуба. Ее спаситель был высокий, как вышибала, но стройный. По его рукам и шее вились темные татуировки. Его волосы были темными, как и глаза.

– Тут на самом деле небезопасно, – сказал он. – Независимо от того, как хорошо ты знаешь район Разврата. – Она не могла сказать, действительно ли он поверил ее лжи о том, что она знакома с местностью. Да это и не важно, потому что его карие глаза были полны беспокойства.

– Я и не думала, что безопасно, – сказала Эйприл. Она обвила себя руками. Она начинала трястись и не хотела, чтобы этот ужасно симпатичный мальчик увидел это. – Мне нужна паровая карета, которая отвезет меня в университет. Это не далеко, но я не хочу идти одна.

Была вероятность, что преступник, которого она обхитрила, выйдя из тюрьмы, решит мстить.

– Достаточно простая просьба для племянницы принца. Он может и не владеет этим клубом, но управляет всем остальным. – Он жестом позвал вышибалу. – Я постою у двери. Отвези девушку в университет.

Сердце Эйприл вздрогнуло. Она надеялась, что ее отвезет красавчик. Все равно, значение имело лишь то, что она делала это под боком у брата. В отличие от матери, он мог бы принять случившееся с ней. Ему бы это не понравилось, но, по крайней мере, ей бы не пришлось скрывать свое потрясение.

Вышибала помог ей забраться в паровую карету и тронулся, ведя нелепо и неумело. – Мы используем ее для поставок, – объяснил он. Он имел в виду спиртное. Эйприл снова пожалела, что не зашла в клуб. И тогда он повернул и их цель оказалась в поле зрения – университет, оазис нетронутых белых зданий посреди разрушенного города, прямо на берегу реки, отделяющей нижний город от верхнего. Она указала на здание общежития ее брата и начала выходить из кареты еще до ее полной остановки.

– Вот, – она дала ему несколько монет, несмотря на то, что он не просил платы. – За предоставленные неудобства.

– Будь осторожна, – неохотно произнес он. И, гладя на золото в руке, продолжил. – Если когда-нибудь нужно будет попасть в Морг, становись впереди очереди. Спроси меня – Бартоломию. Или Уилла.

Эйприл поспешила к деревянной лестнице, ведущей к апартаментам ее брата. Большинство университетских общежитий были жилыми, но Элиот жил один. Она хотела вломиться в двери, влететь внутрь, но он держал ее закрытой. Она сильно постучала кулаком, выдыхая его имя, пока он не открыл дверь.

Книги и бумаги покрывали каждую поверхность. На всем этом стояли тарелки с недоеденной едой, словно отвратительные пресс-папье. Повсюду были бутылки, некоторые пустые, некоторые наполовину полные.

Глаза Элиота, такие же синие, как и ее, были скрыты в тени. Его светлые волосы были в полном беспорядке и явно не слишком чистые. Обычно он был дотошным в плане ухода за собой, и Эйприл поняла, когда он ее обнял, что он употребил содержимое хотя бы нескольких из этих бутылок. Вдруг она почувствовала себя виноватой за то, что пришла к нему.

Их мать не спасла его. Она оставила его на пытки их дяде, а Эйприл ушла с ней. Предостережение, защита, которую придумала ее мать – Будь милой – не подходила Элиоту. Что не означает, что он не был привлекательным. Это могли быть его золотые волосы и розовые щеки, нарисованные яростью их дяди.

– Что это ты делаешь? – она указала на его комнату, заваленную кипами бумаг. Остатки различной еды были обложены и задвинуты за книги и листы бумаг.

– Пытаюсь проникнуть в суть вещей.

Эйприл подняла бумагу. Элиот сначала потянулся к ней, но затем махнул рукой. Она пробежалась глазами по тому, что он написал. Отчет о его жизни во дворце дяди.

– Я подумал, что было важно все записать, – сказал он. – Задокументировать то, что случилось.

– Я бы предпочла забыть, – проговорила она.

– Некоторые вещи невозможно забыть, – пожал он плечами. – Когда город сгорит дотла, думаю, будет важно оставить некоторые записи.

– Думаешь, сгорит? – спросила она.

– В конце концов.

– Тогда почему ты это не остановишь?

Элиот улыбнулся так, словно она пошутила, но, когда забирал обратно листок бумаги, его взгляд был отстраненным.

– Думаешь, я бы смог?

Она пожала плечами. И затем она упала на его диван, а он сделал ей чай, что-то подмешав, чтобы успокоить нервы.

Один год спустя

В Клубе Распущеность было тише обычного. Эйприл наклонилась, чтобы придержать последние накладные ресницы Аравии. Волосы Аравии мерцали фиолетовым, и она улыбалась медленной, грустной улыбкой, которая была очаровательной, хоть она и не знала об этом. Она даже не представляла, какой эффект производила на парней, и это было, как подозревала Эйприл, частью представления. Эйприл всегда была слишком самосознательной. Вероятно, по вине ее матери.

Но не эта самоосознанность делала ее непривлекательной для парней. А то, что она инстинктивно знала, как они реагируют на нее, и чем это может обернуться. В семнадцать лет она пресытилась романами. Смотреть на широко раскрытые от удивления глаза Аравии, когда парни флиртовали с ней, было и интересно, и душераздирающе.

Аравия переехала в апартаменты, напротив, около года назад. Мало того, что она находилась под боком, так еще и нуждалась в Эйприл, несмотря на то, что иногда Эйприл думала, что Аравия даже не заметит, если она исчезнет.

– Я приготовлю тебе кое-что, что поможет забыть о случившейся чуме, – сказал бармен. Эйприл проигнорировала его. Он всегда говорил подобные вещи, но его напитки не были настолько хороши. Элиот должен был встретиться с ней здесь час назад. Она пыталась не волноваться за него, но он не облегчал ей эту задачу – в последнее время он, как правило, занимался чем-то опасным.

Ее внимание привлек мальчик с голубыми веками в другом конце комнаты, поднявший брови, когда они встретились взглядами. Ей понравилось, что он не улыбался. Его надутый вид был очаровательным. Он помахал, и она увидела татуировку на его кисти. Это что-то напомнило ей, но она не могла думать об этом. Она застенчиво наклонила голову, и, взглянув из-под опущенных ресниц, заметила, что он через толпу направляется к ней. Приблизившись к ней, парень протянул ей высокий бокал, а еще один вручил Аравии. Эйприл осушила его одним длинным глотком. Он положил руки ей на плечи.

А затем поцеловал. И ей не нужно было вообще ни о чем думать.

Тем не менее, знойный мальчик с голубыми веками не мог помешать, ей волноваться за Элиота. В конечном счете, она отпрянула от него, и, не сказав ни слова, парень скользнул в толпу.

– Какое разочарование, – пробормотала она.

Бармен запустил еще один напиток по барной стойке, но она проигнорировала его. – Мой брат пришел? – спросила она.

– Думаю, он наверху, – сказал бармен. – Я относил вино в игровую, и он был там, играл с шахматы.

– Наконец-то, – но она была раздражена, что только усилилось, пока она поднималась по лестнице. Он должен был проходить мимо нее, когда направлялся в игровую. Почему он был такой невнимательный? И куда подевалась Аравия? То, как Уилл, татуированный швейцар, которого Дядя Просперо переманил из Морга, смотрел на нее, – задумалась Эйприл, – заставит Аравию наконец-то нарушить ее дурацкую клятву.