Страсть

Что бы не услышать об этом, а почувствовать это.

Что бы понять и исправить проклятие, насланное на нее и Даниэля.

Но это ей не нравится.

Замороженная, в одиночку, и совершенно не готовая к чему-либо, где бы она не была.

Она видела снежную улицу перед собой и стальное, серое небо над белыми зданиями.

Она слышала какой-то грохот на расстоянии.

Но она не хотела думать о том, что он значил.

— Подожди. — прошептала она Предвестнику.

Тень отдрейфовала примерно на фут от кончиков ее пальцев.

Она попыталась схватить его, но Предвестник ускользнул от нее, двигаясь дальше.

Она прыгнула, и поймала его крошечную влажную часть своими пальцами, но тогда Предвестник в момент разлетелся на мягкие черные части, и упал на снег.

Они увяли, и затем исчезли.

— Замечательно, — пробормотала она.

— И что теперь? В отдалении, на узкой дороге, изогнутой влево находилось темное пересечение улиц.

На тротуарах сугробами лежал снег, напротив двух длинных белых каменных зданий — банков.

Они были поразительны, Люси ничего подобного ещё не видела, высокие фасад, вырезанный в строки ярких белых дуг и тщательно продуманных столбцов.

Все окна были темными.

Люси решила, что в городе может быть темно.

Свет шел только от одного газового фонаря.

Если там и была луна, то она была скрыта толстым слоем облаков.

Что-то снова прогремело в небе.

Гром? Люси обвила руки вокруг себя.

Она замерзла.

— Люська! Женский голос.

Хриплый и скрипучий, как у человека, который потратил всю свою жизнь на лай… (хрень какая-то)

Но голос сильно дрожал.

— Люська, ты идиотка!

Где ты? Ее голос звучал теперь ближе.

Она разговаривает с Люси? Было еще что-то в ее голосе, что-то странное, что Люси не могла выразить словами.

Когда фигура приблизилась, хромая из-за снежного угла улицы, Люси уставилась на женщину, пытаясь вспомнить ее.

Она была очень маленькой, и немного сгорбленной, на вид ей было лет шестьдесят.

Ее громоздкая одежда казалась слишком большой для ее тела.

Ее волосы были подвернуты под густой черный шарф.

Когда она увидела Люси, ее лицо сморщилось в сложную гримасу.

— Где ты была? Люси оглянулась.

Она была единственным человеком на улице.

Пожилая женщина говорила с ней.

— Прямо здесь. — услышала она свой голос.

На русском.

Она захлопнула рукой свой рот.

Так вот оно то, что казалось таким странным в голосе старухи: Она говорила на языке, которого Люси никогда не знала!

И все же, Люси не только понимала каждое слово, но и могла говорить на этом же языке.

— Я могла бы убить тебя! — сказала женщина тяжело дыша, бросилась к Люси, и обняла ее.

Для такой хрупкой женщины, ее обьятья были достаточно сильны.

Тепло другого тела, прижавшегося к Люси после стольких холодов, почти заставило ее расплакаться.

Она обняла женщину в ответ.

— Бабушка? — прошептала Люси ей на ухо, откуда-то зная, кто эта женщина.

— Из всех ночей я бросаю работу, что бы найти тебя. — сказала женщина.

— А ты бродишь посреди улицы как лунатик? Ты вообще ходила сегодня работать? Где твоя сестра? В небе снова послышалось громыхание.

Оно звучало как приближающийся сильный шторм.

Быстро приближающийся.

Люси вздрогнула и покачала головой.

Она не знала.

— Ага, — сказала женщина.

— Сейчас не так безопасно.

Она покосилась на Люси, затем оттолкнула, чтобы получше рассмотреть.

— Боже, что это на тебе? Люси заерзала, когда бабушка из ее прошлой жизни уставилась на ее джинсы и пробежалась своими узловатыми пальцами по кнопкам на фланелевой рубашке Люси.

Она схватила Люсин короткий, конский хвост.

— Иногда я думаю, что ты, сумасшедшая, как твой отец, царство ему небесное.

— Я просто… — зубы Люси стучали.

— Я не знала, что будет так холодно.

Женщина плюнула на снег, чтобы показать свое неодобрение.

Она сняла пальто.

— Возьми это, пока за тобой смерть на пришла.

Она накинула кофту на плечи Люси, пальцы которой окоченели от холода, и она едва ли могла застегнуть пуговицы сама.

Затем бабушка развязала шарф с шеи, и обернула вокруг головы Люси.

Страшный грохот в небе испугал их обеих.

Сейчас Люси знала, что это не гром.

— Что это? — прошептала она.

Пожилая женщина посмотрела на нее.

— Война, — пробормотала она.

— Ты потеряла свой ум вместе со своей одеждой? Ну.

Мы должны идти.

Они пошли вниз по снежной улице, над грубыми булыжниками и трамвайными путями в них, Люси поняла, что город не был пустым в конце концов.

Несколько автомобилей было припарковано вдоль дороги, но иногда, вниз на затемненных сторонах улицы, она слышала ржание лошадей ожидающих перевозки заказов, их морозное дыхание свёртывающий воздух.

Силуэты тел бегали по крышам.

Внизу аллеи, мужчина в рваном пальто, помогал троим маленьким детям пройти через двери подвала.

В конце узкой улицы, дороги открыты на широкой, обсаженной деревьями проспекте с широким видом на город.

Только автомобили, припаркованные здесь были военные транспортные средства.

Они смотрелись старомодной, почти абсурдно, как реликвии в музей войны: с мягкой крышей джипы с гигантскими крыльями, тонкие кости рулевых колес, и советские серп и молот нарисованные на дверях.

Но кроме Люси и её бабушки, людей на этой улице не было.

Все-кроме ужасного грохота в небе было призрачным, зловеще тихо.

На расстоянии, она могла видеть реки, и далеко, большое здание.

Даже в темноте, она могла разглядеть его строение многоуровневых шпилями и богато луковичные купола, которые, казались знакомым и мифическим в то же время.

Понадобилась минута, что бы понять, а затем, страх пронзил Люси.

Она была в Москве.

И этот город был военной зоной.

Черный дым в сером небе, расстилался над районами города, который уже был разгромлен: слева от огромного Кремля и позади него и наконец вдалеке в правой стороне. На улицах никто не сражался, не было никаких признаков, что вражеские солдаты перешли на территорию города пешком. Только языки пламени захватившие обгорелые дома, поджигающий запах войны повсюду и угроза того, что худшее еще впереди.

Это было самое ужасное, что когда-либо Люси делала в своей жизни или во всех своих жизнях. Ее родители убили бы ее, если бы узнали, где она находилась. Даниэль возможно никогда не зоговорит больше с ней.

С другой стороны: А что если у них даже не будет возможности рассердиться на нее? Она может умереть прямо здесь, в зоне войны.

Почему она это сделала?

Потому что она должна была. Было трудно найти маленький намек на гордость в самый разгар ее паники. Но это должно было быть где-то там.

Она перешла. По своему собственному желанию. В отдаленное место и далекие времена, в прошлое, которое ей необходимо было понять. Это то, чего она хотела. Ею слишком долго помыкали, словно шахматной фигурой.

Но что она предпологала делать сейчас?

Она ускорила шаг и крепче схватилась за руку своей бабушки. Странно, эта женщина понятия не имела через что проходит Люси, не знала даже кто она такая, и все же, то как крепко она сжимала ее, было единственной вещью, которая заставляла Люс двигаться дальше.

— Куда мы идем? — спросила Люс, поскольку бабушка тащила ее вниз на еще одну затемненную улицу. Булыжники заострялись, а дорога стала немощеной и скользкой. Кроссовки Люс промокли от снега, и пальцы ее ног начинали гореть от холода.

— Забрать твою сестру Кристину, — Старуха нахмурилась, — Ту самую, которая работает ночами, роя армейские траншеи своими голыми руками, чтобы ты смогла получить отдых. Помнишь ее?

Там, где они остановились, не было никакого уличного фонаря, освещающего дорогу. Люс моргнула несколько раз, чтобы глаза привыкли. Они стояли перед тем, что было похоже на очень длинную канаву прямо по середине города.