Офисный планктон или РУсалки тоже плачут (СИ)

После торжественной части корпоратива, когда по очереди выступали то генеральный директор, то коммерческий, то другие главные люди в нашей конторе, я тихонько уползла к стене, оставляя Аглаю и улыбчивую Алену в компании небольшой бутылки шампанского, намереваясь аккуратненько улизнуть в выделенную мне комнату. Я планировала отсидеться там или, может быть, выйти на свежий воздух. В зале, в непосредственной близости к воде мне делать было совершенно нечего. А судя по довольным лицам некоторых дам планируется жаркая вечеринка с купанием, нырянием и лобызанием особенно оголенных частей тела некоторых чересчур шикарных мужских тел.

Настойчивый взгляд босса повсюду преследовал, неотрывно блуждая за мной среди офисного планктона. Точнее, не так — избранной части рабочего люда. Сердце сжималось от эмоций, таких ярких и горячих, каждый раз появляющихся в сердце, когда упорный тяжелый взгляд натыкался на мой — затравленный и неуверенный. Я боялась смотреть в глаза начальству. Я оказалась такой трусихой, которая не просто боится собственных желаний — которая боится даже тени непонятного желания, воспламеняющего кровь и лишающего последних мозгов, если такие имелись в этом когда-то холодном теле. И я решилась сбежать, больше не надеясь на собственное благоразумие. Аккуратно и, как мне казалось, незаметно я двинулась в сторону выхода. Потапов бурно и трепетно обсуждал со своим замом что-то несомненно интересное и, очень кстати, повернулся ко мне спиной. Высокопоставленные личности нашей фирмы «мусолили» рабочие моменты, ласково скалились, одним словом, пока вели себя благоразумно. И я, такая непринужденная, с наклеенной улыбкой и дико бьющимся сердцем, периодически замирающим в груди, потихоньку пробралась сквозь яркие лица и довольные улыбки. Жемчужина, недовольная таким решением, нагрелась, грозя устроить небольшой пожар. А я немного испугалась за платье, ну и за то, что обязательно кто-то решится затушить пламя. Водичка заманчиво поблескивала в свете софитов, а я, не забывая про свое «истинное лицо», в моем случае — очаровательный плавник и как приложение чешуйчатый хвост, — аки айсберг, дрейфующий по никому не известной траектории, пробиралась среди бушующего людского моря.

Пара неторопливых шагов и я очутилась в прохладном коридоре с небольшими, узкими вешалками, расположенными за тумбой. Стремительно протянула руку, ухватив собственную невзрачную курточку и, накинув ее на плечи, двинулась в сторону выхода. Всего лишь пара шагов и я останусь наедине с собственными мыслями. Мне как никогда хотелось побыть одной, подумать и, может быть, дать волю чувствам.

Морозный воздух перехватил дыхание. А злые слезы жгли глаза. Почему я плачу?. Даже себе не смогла ответить на этот поистине простой вопрос…

Природа продолжала осыпать землю большими пышными хлопьями, которые, увы, в моем сердце радости не вызывали. Так уж сложилось, что снег не был для меня открытием, и да — я его не любила. В России снегопад существенно отличался от этого явления в Андалусии. Белоснежные пушистые снежинки, летящие с высоты, завораживающе танцевали свой красивый танец. Каждая из них имела свою причудливую форму, тонкую и изящную. Я понимала, что природа России сотворила чудо, но снег рождал лишь холод в моей душе, усиливающийся эмоциями, бурлящими в теле.

В Андалусии снег имел совершенно иную природу, магическую и легко объяснимую. В воде появлялись сгустки плотной белой текстуры, чем-то неуловимо напоминая снежинки России своей ватной мягкостью. Плотная, неоднородная субстанция медленно спускалась, кружила в вихревых потоках, начиная свой путь с границы между воздухом и водой, и продолжала свой путь, покрывая все пространство белоснежным покрывалом слизистой массы, со временем растворяющейся в море. Течение подхватывало «белое облако» и разрывало его на тысячи упругих комочков, которые как пузырьки воздуха мелькали среди кораллов, сельдей и рыб, ярким пятном окутывая зеленый морской лен. «А чем не елочка в канун праздника?!» — эта мысль поразила. Два совершенно разных мира и столько общего: язык, названия и… снег. Этот верный признак смерти, боли и холода. Бедное, слегка замерзшее тело дернулось, как от удара. Мурашки побежали по спине, напоминая о том, что холод в России не выдумка, а курточка, накинутая на тонкое платье, вряд ли защитит от мороза одну глупую рыбку с холодной кровью. В Андалусии снег не нуждался в низкой температуре окружающей среды. Он мог появиться в любое время дня и ночи, впрочем, и время года не являлось для него преградой. Снег означал смерть, такую настоящую и свершившуюся. Он был предвестником безысходности и горя. Белоснежная субстанция появлялась после свершения ритуала погребения — факт исчезновения одного (одной) из нас. Снег — смерть для нашего народа — были словами, означающими одно — потерю.

Впрочем, я постаралась загнать негативные, страшные мысли поглубже в подсознание, просто перестать думать об этом. В конце концов, что может угрожать мне в этом удаленном от города дивном месте, где так хорошо, спокойно, пахнет еловыми ветками, и поют птицы, а воздух свеж и сладок?!

Проказник ветерок, в подтверждение моих мыслей, бросил в лицо целую охапку пушистого снега, заигрывая. Холод обжег разгоряченное лицо. Приятное ощущение пронзило все существо. Маленькая снежинка задержалась на пальчике, и я аккуратно приблизила руку к глазам в надежде подробнее рассмотреть это чудо. Неосторожное дыхание вырвалось из груди, окутывая руку горячим паром. Вместо белоснежной паутинки на пальце блестела капелька настоящей воды. Мамочки. Это была вода. Желание убраться в собственную комнату возросло в разы. Если вода попадет на тело, ниже поясницы — бежать мне уже не придется, а вот уползать вполне себе… Гулять, естественно, расхотелось. А жаль, желание пройтись по запорошенным дорожкам, немного расслабиться и подышать свежим воздухом было бы кстати. Но, увы, риск дело не благородное. Я повернула в сторону двухэтажного корпуса, расположившегося среди высоких разлапистых елок, и потихоньку побрела в сторону аккуратного бревенчатого входа, у которого уже зажглись тусклые фонари. Думы витали где-то высоко, а музыка, доносящаяся из центрального здания, навязчиво привлекала внимание, сбивая с мыслей. Руслан Олегович, наверное, веселится среди местных офисных красоток. Обязательно расспрошу Аглаю и Алену о подвигах собственно босса. Обида, лелеемая весь вечер, приподняла голову. А что ты злишься, А’Соль?. Тебя ведь не гнали. Ты ушла сама. Да, но ведь это — служебная необходимость, как говорит Потапов. Да, А’Соль — необходимость, служебная. Но все равно обидно было: за платье и свой невзрачный вид, за невнимание босса и его равнодушие, за жемчужину, которая выбрала не меня, но висит на моей шее мертвым грузом, за уход с праздника, где у меня был шанс потанцевать с боссом… на прощание. Не слишком ли ты торопишься? Не факт, что Моб найдет тебя и отправит домой, в конце концов, без артефакта ты ему не интересна. А вот его отдавать ты не собираешься. Значит, будет бой…

Я медленно ступала по узкой колее, протоптанной к жилым корпусам с низко опущенной головой. Ветер трепал полы распахнутой куртки, пронизывая холодом до костей, вызывая дрожь во всем теле. Но вдруг жемчужина раскалилась до красна, обжигая нежную кожу.

— Ой, — пискнула я от боли и неуклюже дернулась. Темная тень отделилась от стены каменного здания и сделала шаг ко мне.

— Ассоль, — произнес босс, появившийся из ниоткуда. Я окаменела, намереваясь быстрее распрощаться и удалиться. Снег усиливался, налетая комьями со всех сторон, путаясь в волосах, тая на лице.

— Руслан Олегович, решили прогуляться? Воздухом свежим подышать? — решила завести не обязывающий ни к чему разговор и, по возможности, скорее удалиться. Но босс завершать «знакомство» не торопился.

— Искал, бродил, — задумчиво произнес. Слова явно давались ему с трудом, застревая в горле. — Ты ушла рано, — тихо добавил, — гулянье в самом разгаре.

— Я не люблю шум, — ответила, делая пару шагов по направлению к входу. Босс разгадал тактическое отступление.