У тебя клыки? (ЛП)

  Мы провели следующие двадцать минут, обсуждая все мои догадки о человеке (немного) и все, что я почувствовала в краткий момент контакта (еще меньше). Идея разрасталась на задворках моего разума, немного бредовая, но чем больше я пыталась рассмотреть ее, тем сильнее она ускользала от меня. Я отказалась от нее и обратила внимание на то, с чем могла иметь дело. Мы обсуждали проблему Абсент, Имоджен настаивала, что я должна была коснуться ее, а я чертыхалась до небес, что скорее умру, чем позволю той узнать правду обо мне.

– Она не сможет причинить тебе боль, если мы с твоей матерью поддержим тебя…

– Она тоже может! Мамаша сделает все, чтобы остаться с ярмаркой, включая мою продажу в рабство. Я не доверяю Абсент ни на йоту – если она узнает обо мне, то она сделает из меня Фран – Касающегося Фрика быстрее, чем ты качнешь головой.

Имоджен поднялась.

 – Пойдем, разбудим Бенедикта. У него могут оказаться какие-то идеи и, так как ты говорила, что предупредила его о покушении на его жизнь, он, возможно, обнаружил что-то прошлой ночью, что может тебе помочь.

Я медленно встала, не желая следовать за ней, когда она начала закрывать жалюзи на окнах. Я не могла отрицать, что он спас мою задницу, когда я был переполнена всем прошлой ночью, но у меня была гордость. Я не собиралась бегать к нему каждый раз, когда была в щекотливой ситуации, чтобы решить ее.

– Фран?

– Знаешь, ему вероятно нужно как следует выспаться после прошлой ночи. И говоря об этом, я должна бежать. Поскольку это наша последняя ночь здесь, мама держит круг, и я  собиралась помочь ей установить его. Она вероятно уже ставит его.

– Но Фран, что насчет расследования? Что насчет Бенедикта?

Я остановилась у двери.

– Я не забуду, не волнуйся. Мне нравится Бен, и я не хочу увидеть его пронзенным колом. Думаю… – Я обуздала то, что собиралась сказать. Не было никакого способа выразить словами мысль, скачущую по задворкам в моей голове, когда я даже не могла суметь рассмотреть ее. – Я пока подумаю над этим, хорошо? И ты тоже. Если ты придешь к чему-то, дай мне знать. Увидимся позже.

– Ты увидишься со мной через час, или ты забыла о детском шоу?

– Жопа с ручкой, – чертыхнулась я, я забыла. Питер сделал принципом, заканчивать каждое пребывание в городе в больнице, кто-нибудь из участников ярмарки проводил несколько часов, создавая волшебство и иллюзии для больных детей.

Он говорил, что это был хороший способ продемонстрировать доброжелательность и все такое, но правда была в том, что Питер был старым дураком и ему просто нравились аплодирующие больные детишки.

– Я тебе действительно нужна? Ты сама можешь читать по ладони…

– Ты моя ученица, – указала она. – Это значит, что ты должна отправиться со мной. Это займет всего несколько часов, Фран, и мы смогли бы кое-чему научиться. И каждый из твоего списка будет там.

Побывать там. Я никогда не была с визитом ни в одной больнице, поскольку мысль о больных людях посылала по мне нервную дрожь, но мама ездила каждый раз.

– Ладно. Я буду готова. Позже увидимся.

Следующий час прошел довольно-таки быстро. Я помогла матери начертить круг на полу в ее палатке, поставить цветы и молитвенные свечи, все время избегая вопросов о том, что произошло прошлой ночью. Она не расспрашивала меня слишком много, это заставило меня сделать вывод, что у нее с Беном была обо мне небольшая беседа, пока я находилась в отключке, что заставляло меня чувствовать себя возбужденной и смущенной, когда я думала об этом, поэтому я этого не делала.

Мама, Имоджен и я вместе поехали в город, следуя за другими машинами к большой уродливой зеленой больнице.

Я держала руки при себе, боясь, что могло бы просочиться сквозь защиту перчаток, если бы я чего-то коснулась.

Представление для детей было на самом деле довольно забавным. Это была иллюзия, только с неким заметным кусочком волшебства, что совершенно взрывало шоу. Дети, медсестры и доктора заполнили одну из больших палат, дети в инвалидных колясках, на обычных стульях, опершиеся о кровати, некоторые даже сидя на полу на больших подушках. Я полагала, что все они будут стонать и плакать, и близки к смерти, но палата оказалась выкрашенной в голубой и желтый с яркими цветными бабочками, усеявшими комнату. Сами дети выглядели довольно веселыми, некоторые из них носили шапки, скрывающие лысые головы, другие – маски на лице, некоторые – странные штуковины, почти все с капельницами, прицепленными к ним, но все до единого заулыбались, когда представление началось. Я начала понимать, почему все с нетерпением ожидали поездки Питера в больницу.

Карл и Курт исполнили несколько роскошных иллюзий, имевших у детей оглушительный успех – вещи, вроде превращения клетки с канарейками в большого розового кролика (крольчиху звали Гертруда, на случай, если вам интересно), делая дождь из конфетти, летящих из неожиданных мест, лили молоко некоторым детям в шапки, потом выворачивали их наизнанку и показывали, что они чистые, такого сорта штуки. Мама учила всех заклинаниям для роста цветов и раздавала маленькие флакончики счастья. Элвис исполнил несколько карточных фокусов, включая тот, в котором он был помещен в смирительную рубашку, так что не мог манипулировать картами, и он все же направлял трех добровольцев показывать спрятанные карты. Я чувствовала себя немного нехорошо из-за того, что не помогла Элвису прошлой ночью, после того как увидела, как он делает карточные фокусы – у него был здоровый синячина под одним глазом, куда Ян ударил его. По правде говоря, я была удивлена, что он присоединился к представлению, поскольку не знала что он владеет магией, но обожающие взгляды, бросаемые им на Имоджен кое-что объясняли. Не сомневаюсь, он был там, чтобы произвести на нее впечатление.

Имоджен и я прочитали судьбу по нескольким ладоням, я была в печатках, и старалась говорить как можно оживленней и уверенней для детей, у которых вероятно не было впереди долгой жизни. У Имоджен дело шло намного лучше, чем у меня – дети, которым она прочла судьбу смеялись к тому времени, когда она закончила.

Выступление Питера и Сорена было в конце шоу, и хотя большая часть была иллюзией, последняя часть шоу Питера была моим излюбленным примером чистейшей, неподдельной магии. Каждый раз, когда я смотрела это, у меня бежали мурашки, поднимались волосы на затылке от этой простоты.

– Что у меня тут? – спросил Питер, поднимая два яйца, и переводя свои слова на венгерский.

– Tojasok! – закричали дети. – Яйца!

– Кто хочет написать свое имя на яйцах?

Поднялись две дюжины рук. Сорен и Питер прошли по кругу, позволяя нескольким детям надписать яйца разноцветными маркерами.

– А что произойдет, когда я разобью яйца в миску? – Питер разбил оба яйца в чистую стеклянную миску, осторожно отложив скорлупу в сторону. Он поднял миску, так чтобы каждый смог видеть ее, пройдя по кругу перед рядом, позволяя людям посмотреть.

– Итак, у меня есть волшебная вилка! Она волшебная потому, что она может крутиться как вперед, – он сделал круг вилкой по часовой стрелке, – так и назад.

Вилка сделала круг против часовой стрелки.

– Когда я опущу волшебную вилку в яйца, она взобьет их!

Я потерла руки, ощущая появление мурашек. Дети смотрели, как Питер взбивал яйца вилкой, выдавая им обычное бормотание о том, что магия исходит из любого из нас – сила, имеющаяся в каждом, но немногие знают, как ее раскрыть. Большинство детей наблюдали с восхищенными взглядами на лицах, некоторые закатили глаза, как если бы они знали, что происходит.

Я улыбнулась про себя. Они даже понятия не имели.

Питер взбил яйца в желтую яичную пену, потом передал миску Сорену, чтобы пройтись по кругу.

– Что вы получите, взбив яйца? – спросил он толпу.

– Яичницу-болтунью! – закричали в ответ дети.

– Верно. Всем видно? Да? Яйца взбиты?

– Да, – закричали все, даже доктора и медсестры.

Я улыбнулась Сорену. Он ухмыльнулся мне в ответ.