У тебя клыки? (ЛП)

Друзья так же не ставят своих друзей в начало списка подозреваемых в воровстве. Я заерзала на стуле.

– Это потому, что я волновалась. Бенедикт был очень обеспокоен прошлой ночью, он сказал, что ты находилась в состоянии умопомрачения, и что у тебя случилась своего рода психологическая травма. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я тут, если потребуюсь тебе. Мы оба. Бенедикт очень сильно печется о тебе, знаешь ли.

– Ага, ну, он вроде как должен, я его Возлюбленная и все такое, – сказала я, целиком и полностью несчастная.

Как я могу думать, не окажется ли Имоджен воровкой? Она была моей подругой! Она мне нравилась. Я верила ей. Я верила в нее.

– Ты прошлым вечер что-то делала для своего расследования?

Я сделала одну из тех гримас на лице.

– Я думала, что ты не слышала об этом.

Ее брови чуть приподнялись.

– Конечно, слышала, все слышали об этом. Это правда, что ты согласилась найти того, кто воровал?

Я кивнула, поигрывая пальцами своих перчаток.

– И ты делаешь это, читая намерения людей, когда касаешься их?

– Некоторых людей, – призналась я своим пальцам. Я ненавидела это, но меня приперли к стенке. И единственным человеком в списке была моя мать, и я знала, знала что она не была воровкой. Кроме того факта, что она никогда не воровала, она до ужаса хотела, чтобы ярмарка имела успех, чтобы подвергнуть ее опасности.

– Скольких?

– Семерых. Семь человек касались сейфа. – Я подняла взгляд, пытаясь докопаться до храбрости, там куда она сползла вниз моего живота. – Семь человек... включая тебя.

– Меня? – От этого ее брови реально поползли вверх. Она выглядела при этом совершенно изумленной. – Я не могу представить, когда я... О, да. Я просила Питера положить кое-что для меня в сейф несколько недель назад, а он заставил меня сделать это.

Я моргнула пару раз. Это звучало правдоподобно, но в то же время, ужасно, черт возьми, удобно.

– Он заставил? Что... хм... что это было...?

Она улыбнулась.

– Мое завещание.

– Твое что?

– Мое завещание. Устроение моего мирского имущества.

– Я знаю, что такое завещание, но, блин, Имоджен, ты же бессмертна! Ты же не собираешься умирать?

– Меня могут убить, – сказала она со слабой улыбкой, которая задержалась на ее губах, исчезнув, когда она обвела пальцем край большой чашки латте.

– Ты имеешь в виду, что кто-то тоже хочет тебя убить?

Ну, слова выскользнули необдуманно, но как только я сказала их, тяжесть опустилась на мои плечи. До сих пор все кто знал о моем проклятии – Бен, мама, Имоджен и Сорен – думали, что я вернулась в главный шатер прошлой ночью, чтобы найти вора, но по правде говоря, я отправилась специально, чтобы найти человека, который хотел убить Бена. Это было просто догадкой, что оба этих человека были одним и тем же лицом.

– Тоже? Что ты имеешь в виду под "тоже"?

Я взглянула на закрытую дверь позади нее. Она застыла, а ее глаза потемнели.

– Бенедикта, – прошептала она.

– Ага. Это то, чем я занималась вчера вечером. Раньше, когда мы с Беном танцевали, я кого-то почувствовала. Кого-то, кто думал, насколько сильно он или она собирается наслаждаться, пронзая его колом. Кого-то по-настоящему плохого.

– Кого? – спросила она, ее голос стал глубже и грубее. А глаза теперь, стали абсолютно черными, сверкающими, невыразимо черными.

– Не знаю, – ответила я, стягивая один из комплектов перчаток. – Я хотела узнать, реально хотела, потому что это какой-то больной человек.

Она посмотрела на сброшенные на ее стол перчатки, потом подняла на меня взгляд. Боль в нем была настолько сильной, что пропитала воздух меж нами.

– Ты хочешь коснуться меня? Ты веришь, что я виновна?

– Нет, но не хочу, чтобы Бен умер. И, по крайней мере, не из-за воровства, это просто... О, лягушки-быки! Я больше не знаю что из-за чего, Имоджен. Насколько я могу судить, никто не крал денег, но я верю, что и у Абсент и Питера их нет. И это означает, что кто-то взявший их, либо своровал их обычным способом, или...

– Экстрасенсорным, – закончила она, на мгновение прикрыв глаза. Она протянула свою руку. – Я понимаю. Ты должна сделать это, если это только для твоего собственного удовлетворения.

– Мне очень жаль, – сказал я, ненавидя подслушивать ее мысли. – Я быстро.

Мои пальцы устроились на пульсирующей точке ее запястья. Меня тотчас же затопил страх, страх за Бена, страх, что старые ужасы начнутся снова, страх, что ей придется создавать еще одну новую жизнь для себя, страх, что она останется одна. Это было смешано с беспокойством обо мне не понимающей, кем я была, и о роли, которую должна  играть в жизни Бена.

Я убрала пальцы, более чем немного потрясенная, проникновением в ее голову.

– Мне жаль, – снова сказала я.

Она подарила мне улыбку, настоящую улыбку, наполненную пониманием и прощением, такую яркую, что, казалось, осветила трейлер изнутри.

– Забудь. Теперь, расскажи мне все об этом человеке, которого ты коснулась. Ничего не упускай.

Я сделала это. Я выворачивала себя наизнанку добрых полчаса, рассказав ей все: об Абсент, пытавшейся вломиться в мое сознание, обо всех кого я коснулась, о танце с Беном... Это было так, словно она использовала на мне ту "сыворотку правды", только я хотела рассказать ей обо всем.

– Вот и все, – сказала я, закругляя все несколькими минутами, проведенными мной с Карлом. – Это все из моего списка. Я коснулась каждого из них, и ни один из них не крал. Если я не нашла одного вшивого вора, как я предполагаю найти потенциального убийцу?

– Ты коснулась не всех в списке, – сказала Имоджен, ее глаза уперлись в меня. Они вернулись к их привычному голубому, такому же голубому, как небо снаружи. – Есть один, кого ты не прочла.

– Моя мама? Я не касалась ее, я трогала ее пару дней назад, ища ее ключи. Я бы знала, если бы она думала об взятых деньгах...

– Не твоя мама... Абсент.

Я скорчила гримасу.

– Ага, ну, я исключила ее потому, что ей не было никакого смысла, поднимать вонь из-за пропавших денег. Питер не ведет счета, их ведет она, так что он никогда не узнал бы, что что-то пропало, если бы она ничего не рассказала. Кроме того, я не думаю, что будет хорошей идеей коснуться ее. Она почти забралась в мою голову... И если я коснусь ее, пока она пробует это, не думаю что смогу удержать ее.

– Есть способы, – пробормотала она.

– Реально? Неужели она пыталась и с тобой? – я не смогла сдержать любопытства. Имоджен всегда казалась абсолютно владеющей собой, и было своего рода сюрпризом узнать, что Абсент испытывала свои групповые фокусы также и на ней.

– Она пытается, по крайней мере, раз в месяц, – рассмеялась она.

– В самом деле? Но... ты же сказала, что она уже знает о вас? Почему же она хочет забраться в твою голову?

– Понятия не имею, вероятно, из-за власти. Она знает кто я, да, но с этим пришло понимание, что она должна быть зла на меня, у меня есть средства добиться ее уничтожения.

– Ты можешь это сделать? – я сидела с открытым от удивления ртом. – Тогда почему... почему...

– Почему я работаю на ярмарке, а не живу в пентхаузе окруженная красивыми людьми, одеждой, вещами и кучей денег?

Я кивнула. Если бы кто-то вручил мне жизнь на серебряном блюдечке, я уверена, хоть застрелись, что знала бы что с этим делать.

– Я жила такой жизнью, Фран. Это забавно примерно минут десять, но искусственность этого омрачает все. Я считаю, что реальная жизнь, жизнь среди смертных, единственное, что приносит мне удовлетворение. В конце концов, она привела ко мне друзей вроде тебя, и я не променяю твою дружбу, на самые дорогие условия жизни.

– Блин, Имоджен, – сказала я, хмурясь на свои пальцы, и моргая как можно быстрее, так чтобы она не заметила слезы. – Почему бы тебе просто не заставить меня заплакать! И это после того как я отнеслась к тебе как к подозреваемой и все такое...

– Ты делала свою работу, но вини себя за это. Теперь давай пораскинем мозгами насчет той скотины, которая желает увидеть Бенедикта мертвым. Расскажи мне снова о том, что почувствовала, когда коснулась этого человека.