Дни мародёров (СИ)

Ремус так и подскочил, чуть не облившись пивом.

— Что?

Парни озадаченно переглянулись.

— Ну мы просто тебе не говорили, ты каждое полнолуние находил себе подружку.

— Что?!

— Пару раз это был кабан, — ровным голосом добавил Сириус.

Ремус, который в этот момент сделал глоток, чтобы успокоиться, подавился и закашлялся.

— Смотри-ка, шесть лет прошло, а он всё ведется, — вздохнул Джеймс, хлопая его по спине.

— Уроды, — с улыбкой просипел Ремус, вытирая выступившие на глазах слезы.

— Ладно, мне кажется, созрел тост! — Джеймс выпрямился на постели и поднял повыше свою бутылку «яблочного сока». — Как бы там ни было, а почти две недели назад произошло событие, которые мы просто не вправе проигнорировать! Наш Мальчик наконец-то потерял девственность!

Ремус хлопнул себя по лицу ладонью и поднял бутылку.

— Да, старик, не каждый может похвастаться, что завалил оборотниху! — добавил Сириус, уважительно выгнув губы. — Это покруче, чем скоротрах в раздевалке Гриффиндора, правда, Сохатый?

Джеймс швырнул в него подушку.

Они сомкнули бутылки, парни хором сказали: «За Лунатика!» и когда Ремус сделал глоток, понял, что рядом с этими людьми, он с легкостью протянет до ста.

И без всяких пробежек.

====== Сюрпризы приятные и не очень ======

В начале декабря в Хогвартс пожаловал Джек Фрост.

Осторожно ступая босыми ногами по колючей траве холмов, он спустился с северных гор в одну из тех северных шотландских ночей, когда замерзает даже ветер.

Сорвав с леса последние листья, мальчишка нахально ощупывал ледяными пальцами голые ветки, размешивал в воздухе жуткий мороз, бессовестно шлепал по фасаду замка и похлопывал лысые блестящие башни.

Зацелованные им стекла искрились в свете многочисленных каминов, свечей, и факелов.

И как бы студенты и преподаватели не пытались защитить школу от холода, сорванец-Фрост настойчиво лез в каждую щель, носился сквозняком по коридорам, замораживая стены, завывал в башнях как молодое привидение и старому замку не осталось ничего, кроме как приютить беспризорный волшебный миф под своей крышей и нетерпеливо похлопывать ставнями, в ожидании теплого, пухлого снежного одеяла.

Ветер распахнул окно, оглушительно хлопнув ставнями, и мороз радостно ворвался в библиотеку. Встрепал пламя факелов на стенах, разметал бумагу и взлохматил волосы озябших студентов в шарфах и теплых свитерах.

Поднялся недовольный гул.

Громко стуча каблуками, мимо стола Роксаны промаршировала библиотекарь мадам Пинс. Точнее необъятная теплая шаль с двумя сушеными ногами и головой женоподобного ястреба. Один взмах её палочки — и окна захлопнулись.

Мадам Пинс развернулась на каблуках и шум стих, а головы втянулись в шарфы.

Роксана тоже отвернулась от хлопающих ставень, потерла руки, похлопала ими, сложила их в колодец и подышала внутрь. У неё в нагрудном кармане сидел Патрик и пожирал черновик сочинения, но даже его тепла было недостаточно.

В библиотеке было зверски холодно. Мадам Пинс битый час стояла над холодным камином и тыкала палочкой в сырые поленья, кучей наваленные в разинутой каменной пасти. Всякий раз когда с её палочки срывались искры, головы сидящих за столами учеников с надеждой поднимались, но огонь упорно не желал разгореться и все разочарованно мерзли дальше.

Размяв закоченевшие пальцы, Роксана шмыгнула носом и снова взялась за перо.

Но едва написала два слова, как вдруг почувствовала прикосновение.

Удивительно теплые пальцы. Сначала они просто коснулись её коленки, а потом её ногу целиком накрыла ладонь и поползла вверх.

Роксана искоса взглянула на своего соседа.

Сириус ничем себя не выдал и со стороны можно было подумать, что он всецело поглощен учебником, в то время как его рука под столом уже забралась под юбку Роксаны и двумя пальцами «топала» вверх по ноге, всё выше, выше и...

Роксана раздраженно дернула ногой и отодвинулась. Попыталась, во всяком случае, потому что Сириус держал её стул ногой.

— Отпусти! — прошипела она.

Глаз Блэка не было видно за упавшей на лицо челкой, но тонкие губы изогнулись в усмешке и этого было достаточно, чтобы у Роксаны побежали мурашки по спине.

Сириус пришел в библиотеку примерно полчаса назад. Как раз в то время, когда мадам Пинс затеяла сражение с простуженным камином, а Роксана занялась неподъемным домашним заданием по трансфигурации.

Сначала он просто прохаживался вдоль книжных стеллажей, делая вид, что ищет какую-то книгу. Роксану он словно бы и не заметил. Бибилиотечная тишина, потрескивание свечей, чей-то кашель... и движение воздуха вокруг Сириуса.

Этот звук был громче всех других. И Роксана уже не могла сосредоточиться ни на чем другом.

А потом он небрежно бросил свою сумку на соседний стул.

Этого было достаточно, чтобы проблема трансфигурации сухожилий и мышц потеряла всякую актуальность. Вся библиотека сузилась до точки, в центре которой передвигалась туда-сюда стройная мальчишеская фигура.

С Блэком было что-то не то. На нем даже скучная школьная форма выглядела чертовски здорово. Его плечи, посадка головы, точеный профиль, складки свитера на спине, узкие бедра, руки в карманах брюк.

Руки Сириуса...

У каждой чистокровной волшебной семьи было какое-нибудь одно, крошечное наследие, которое они смогли вынести из колыбели своей фамилии и сберечь в растущем вырождении. Кровь вейл выбелила волосы всех поголовно Малфоев. Гринграсс гордились глазами, похожими на травянистую воду — глазами якобы лесных нимф. Блэки же сохранили ловкие, красивые и сильные руки своих предков, лучших дуэлянтов.

И Роксана знала, на что способны эти руки и эти пальцы.

Чаще всего он был сзади или сверху.

Потому что Блэк всегда должен владеть.

Золотом, женщиной, ситуацией, всем.

Иногда он так упивался удовольствием, что совершенно забывал про Роксану. Как будто это было только его удовольствие, личное. Но когда Роксана уже чувствовала себя позабытой, вдруг появлялись его руки.

Он мог двигаться быстро, исступленно и жестко, но его руки всегда скользили по её телу с нежностью — словно признавались в том, в чем сам Блэк не признается никогда. Он знал, чего хотел и знал как этого добиться. Но так уж вышло, что пока он добивался этого, ухитрялся доводить девушек до исступления.

Поэтому он им и нравился. Блэк не пытался угодить всем и каждой. Он как никто другой умел наслаждаться любовью и просто позволял другим время от времени участвовать в этом процессе.

Поэтому он всегда был сверху.

Но иногда все же сверху оказывалась и Роксана.

Потому что ей мало было чувствовать, как он прижимается к ней или просто её целует. Он нужен был ей весь. Весь.

И тогда она, такая маленькая и тонкая, вдруг оказывалась удивительно сильной.

Рывком переворачивая Блэка на постели, она седлала его и в расплавленном серебре раскосых глаз мелькало легкое удивление. И Блэк, всегда такой ёршистый и неуступчивый, проявлял в эти секунды поразительную деликатность: снисходительно усмехался, раскидывал руки и просто предоставлял ей себя.

Мол, вот он я, бери.

И она брала.

Но потом снова верх брал он.

И это противостояние длилось снова и снова, пока они, как два кусочка воска, попавшие на одну жаровню, не сплавлялись в один. И тогда значение имел только горящий между ними фитиль — удовольствие, такое же острое и невыносимое как открытый огонь.

Но далеко не всегда у них было всё хорошо.

Насколько ласковым и страстным мог быть Сириус Блэк, настолько же он мог быть и жестоким.

Он ревновал её к каждому дереву и либо рычал, когда к ней приближались представители мужского пола, либо третировал холодным безразличием, когда она пыталась ткнуть его в эту ревность носом и напоминала о том, что он сам спит, с кем ему заблагорассудится.

Но холодное безразличие было ещё ничего. Куда хуже были мгновения внезапной злости, когда Блэк вспыхивал как порох, накидывался на Роксану со своими язвительными, колкими замечаниями, изводил её — и всё из-за какой-нибудь ерунды.