История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)

— Идем, Лиззи. Схожу в Административный офис вместе с тобой, если тебе это поможет, — спокойно произнес он, открывая дверь с моей стороны и терпеливо дожидаясь, пока я соберусь с силами и сумею выбраться на прохладную, остро пахнущую соснами улицу.

Руки дрожали, я крепко прижимала к груди рюкзак, словно пытаясь отгородиться им от всего мира. Перед глазами все то и дело кружилось, так что шла я неторопливо и осмотрительно, проходя вслед за доктором внутрь небольшого кирпичного здания, отделенного от основных корпусов.

— Все будет хорошо, Лиззи, — ладонь Карлайла легла мне на плечо и внимательный взгляд прошелся по моему лицу. Без эмоций и интереса. Словно сканер.

Когда мы вошли в Административный офис, я схоронилась за спиной Карлайла и затеяла непродолжительную игру в его тень. Теплая, пожалуй, даже уютная комната едва ли отличалась от леса за окном, настолько много зелени в горшках и вазах скопилось на подоконниках и подставках, стульях и полу. Пробковая доска была испещрена зазывающими лозунгами, объявлениями о мероприятиях и датами матчей Форксовской команды по регби.

Карлайл, конечно же, всех здесь знал. Поприветствовал, завел светскую беседу с дамочками за приемной стойкой и небрежно представил меня как свою младшую дочь. Наверное, он надеялся привлечь мое внимание, но я лишь безразлично пробежала глазами по всученным мне аляповатым листовкам о киноклубе, музыкальном классе, арт-студии, сборной по легкой атлетике, неумолимых черлидершах и регбистах. Чья-то жизнь словно лежала у меня перед глазами, отражаясь на этих ярких бумажках.

— Лиззи в небольшом смятении. Все-таки первый день в школе, — тепло произнес доктор, пытаясь оправдать мою молчаливость, и его ледяная ладонь в правдоподобном отеческом жесте коснулась моего плеча, от чего я поежилась, но не вздрогнула. Привыкла к тому, что Таня может оказаться за моей спиной в любую секунду и устроить непрошеные, но всегда желанные обнимашки… Таня. Я так и не прочла открытку, что она мне оставила.

— Конечно, я все понимаю, доктор Каллен. Мы будем с ней поласковее. — Даже не вникая в суть их бесконечного разговора, я отметила этот неприятный заискивающий тон. Сомневаюсь, что Карлайл хоть раз появлялся в этом офисе с кем-то из своих бессмертных и бесстыдных детей до этого самого момента.

Начались какие-то неимоверно важные объяснения, которые я с ловкостью пропустила мимо ушей, поглаживая мягкую нашивку на своем рюкзаке и считая количество белых бутонов на лимоне, что раскинулся под постоянно мигающей флуоресцентной лампой. Интересно, насколько ядовитые на нем плоды?

— Лиззи, сосредоточься, пожалуйста, — требовательно обратился ко мне доктор, сбивая меня со счета.

Я глубоко вздохнула и подошла к стойке, рассматривая еще теплый после принтера бланк со списком предметов, что могла предложить мне школа. Собственно, особого выбора у меня здесь не было — заморачиваться на повышенном уровне сложности я не собиралась. Да и вряд ли была способна.

Я сделала вид, что заинтересованно слушаю о расположении аудиторий в этой школе, обо всех имеющихся (а было их аж пять) корпусах и даже о меню в столовой (занятой доктор Каллен, разумеется, тоже расположился рядом, теряя свое драгоценное время вместе со мной). Карта школы тоже имелась; а после походов с Таней на Мак-Кинли в картах я разбиралась неплохо. Правда, эту бумажку можно было назвать разве что каляками четырехлетки. Арчи рисовал так план нашего дома — или что-то похожее. Я всегда находила больше смысла в его каракулях, чем изначально предполагал сам юный художник.

Должно быть, на этом рассказ закончился, ибо Карлайл коротко поблагодарил женщину и указал мне взглядом на кипу бумажек, что с подобострастной улыбкой вручила мне работница.

Меня слишком вымотала кошмарная ночь, слишком пугала неизвестность, чтобы я была способна реагировать на раздражители вроде этой дамы или демонстрировала правила вежливости, которые в данной беседе проявлял исключительно Карлайл. Надеюсь, теперь он убедился, насколько плохая идея посетила его в меру гениальную бессмертную голову.

— До аудитории мне тебя тоже проводить? — раздался вопрос Карлайла, и я встрепенулась, обводя взглядом его фигуру — последний оплот стабильности в новой обстановке.

— Нет. Увидимся после уроков, до… кхм, пап, — я метнула раздосадованный взор в сторону немногочисленных работников офиса, которые жадно вслушивались в наш короткий обмен любезностями. У меня же сердце кровью обливалось от ощущений, что вызвало в душе короткое «пап». Я так давно не называла никого отцом…

— Как скажешь. Хорошего тебе дня, милая. Звони мне или Элис, если вдруг что-нибудь случится, — Карлайл штампованно чмокнул меня в макушку, и у меня едко скривились губы от его хорошо отрепетированной роли заботливого отца.

Я машинально кивнула, разворачиваясь и оставляя его в компании пыльного фикуса. Дверь наружу со скрипом распахнулась, и я последовала к оживленной студенческой стоянке, где и располагался главный корпус.

Я оказалась в гудящей толпе школьников и принялась неуклюже рассекать ее подобно акульему плавнику. Со стороны шкафчиков послышался шепот, застреляли удивленные взгляды и слишком громкие вопросы. Неужели в школе новая ученица?.. Да, интуиция не обманула. Я в дерьме, и вокруг полно желающих прилепить ко мне новый кусок.

Стало только хуже, когда местные смельчаки затеяли попытки познакомиться и задать кучу дежурных неоригинальных вопросов, нагоняя на пути к нужному мне корпусу и сверкая своими самыми елейными улыбками — хоть рекламу зубной пасты снимай. Было несложно не обращать на них внимания — с кучами снега в Денали мне же не приходилось разговаривать. Они и мои мысли прекрасно понимали. Ловеласы Форкса же, увы, были гораздо менее чуткими.

Учитель подписал ведомость, которая не отправилась в мусорный бак вслед за кипой разноцветных листовок лишь потому, что она не попалась по дороге. Список литературы выглядел до боли заурядно: слишком много свободного времени в Денали давно превратили меня в интроверта, предпочитающего активному отдыху и тусовкам кружку кофе и какую-нибудь незаурядную книжную историю. «О Мышах и Людях», «Над Пропастью во Ржи», «Поворот Винта». Все читала, а иное и по два раза. Правда, если бы кто-нибудь попросил меня дотошно воспроизвести сюжет, возникли бы затруднения. От чрезмерного чтения перипетии и персонажи перемешались в голове.

Без лишнего обмена любезностями я прошла за парту, с досадой отмечая, что меня, вполне вероятно, ожидает сосед. Сто лет не сидела за двойными партами.

Нам с Таней даже не удалось обняться перед ее отъездом… Вместо этого между нами произошел какой-то бесчувственный обмен бумажками, одну из которых я прямо сейчас извлекла из серединки своего скетчбука.

С какой-то излишней щепетильностью я разгладила загнувшийся уголок, прежде чем, наконец, посмотреть, что же ждет меня внутри.

Воздух с шумом вышел из легких, и мне стоило огромных усилий совладать с собой. Я зажмурилась — и все же нашла в себе силы посмотреть на прощальный подарок Марвел.

На плотной бумаге меня ждали несколько коротких, выведенных каллиграфическим почерком строчек, под которыми теснился тот самый снимок из полароида, что Таня сделала на пароме.

«Прости что уехала, толком не попрощавшись.

Я решила, что так нам обеим будет легче.

Лиззи, я полагаюсь на тебя.

Ты стала взрослой на моих глазах, дорогая,

и сейчас тебе дается шанс снова ощутить себя человеком.

Ты можешь попытаться начать все с начала.

Без оглядки на прошлое».

«Я люблю тебя, мышонок», — гласила короткая фраза, приписанная под боком у очаровательной толстой и лопоухой мышки, которая снизошла на бумагу с легкой руки моей прекрасной Марвел.

Я стиснула в ладонях края парты и кое-как сдержала слезы, что стали мгновенно застилать мне глаза. За густой пеленой светлых волос я на мгновение скрылась от всего мира, который мне заменил крепко прижатый к сердцу листок бумаги.