Дни мародёров (СИ)

— Коснись меня... вот так... крепче... а теперь подвигай немного... о-ох, черт... поцелуй меня...

Конечно, почему бы и нет? Ему ведь лучше знать.

Он перевернул ее на спину. Она послушно легла и устроилась поудобнее.

— Тебе нравится, когда я делаю так?

Все в ней протестующе дрогнуло, но тут снова мозг затопило облаками, и она расслабилась.

— Да...

— Я хочу, чтобы ты стонала.

Она застонала:

— Да-а...

— Черт возьми, ты просто супер... о-ох...

Что-то громко хлопнуло, глаза обжег яркий белый свет, и заслон облаков в голове колыхнулся... и в него вдруг просочилась тревога...

Нет, что-то не так...

Да нет, глупости, все правильно...

— Улыбнись же мне!

Она улыбнулась, но с трудом, как будто мышцы лица окаменели.

— Раздвинь ноги шире... обними меня... и улыбайся...

Снова хлопок.

Нет, что-то определенно не так.

— Снимай их... только медленно...

Зачем?

— Снимай их...

Еще хлопок.

Нет, я не буду!

— Снимай!

Нет, я...

— ... я не буду! — прорезался ее голос. — Я не хочу!

— Что за?.. Империо! Империо! Вот черт...

Занавес из облаков вдруг взлетел, и Лили с ужасом обнаружила себя на траве в самом гадком и унизительном из возможных положений. Эдгар нависал на ней, волосы свесились ему на лицо, наполовину закрыв то выражение дикого ужаса, которое охватило его в тот момент, когда с ее глаз слетела поволока. А над ними высоко в небе грохотали фейерверки...

Задохнувшись от ужаса, Лили с силой оттолкнула его и попыталась встать, но он больно схватил ее за руки и швырнул обратно.

— Ну уж нет! Мы это закончим! — отчаянно сражаясь с ее брыкающимися и лягающимися ногами, он попытался стащить с нее трусики, но Лили забилась еще отчаяннее, срывая голос и зовя на помощь, но над ними все так же грохотали и хохотали фейерверки.

— Скоро все закончится, не дергайся, — лихорадочно шептал Боунс, вжимая ее в траву, словно это могло заставить ее умолкнуть. — Иначе будет хуже, я тебе не...

— Эй, что здесь происходит?! Эй!!! Вот черт! Алиса... Импедимента!

Невидимая сила отшвырнула от нее Эдгара Боунса вместе с его отвратительным вздыбленным членом, и Лили, зареванная и растрепанная, вся в грязи, боунсовских слюнях и траве, оказалась на свободе, но так и не смогла подняться и просто лежала и рыдала, сотрясаясь всем телом, не в силах даже одернуть платье. Рядом завязалась драка, и тут же чьи-то руки подняли ее из травы. Она узнала Алису...

— Ш-ш-ш, Лили, все хорошо, все закончилось! — Алиса убрала волосы с ее мокрого лица и заставила смотреть на себя. — Он не ранил тебя?! Ответь, он сделал тебе что-нибудь?!

Лили не могла ничего сказать, захлебываясь от ужаса и отвращения, только помотала головой и закрыла лицо содранными грязными ладонями.

Фрэнк впереди повалил Боунса в траву и без помощи палочки просто методично бил его по морде.

Алиса помогла ей встать, но не в меру любвеобильный Эдгар выбил ее коленку, и Лили вскрикнула, едва ступив.

— Фрэнк, помоги! — в отчаянии выкрикнула Алиса. — Фрэнк!..

— Лили, я хочу все объяснить.

— Убирайся.

— Лили...

— Я буду кричать!

— Ты уже рассказала... рассказала им?

Дело было после прощального завтрака. Выпускники, замечательно погулявшие накануне, выносили вещи во двор школы, где их встречали счастливые, гордые родители. Отовсюду доносился смех и звонкие голоса: вчерашние студенты прощались со старыми друзьями, обменивались адресами, радостно шумели.

Эдгар поймал Лили в одном из коридоров как раз тогда, когда она шла к профессору Макгонагалл. Алиса и Фрэнк были совершенно правы, надо было рассказать обо всем до того, как Боунс покинет школу. Потеря диплома и всех рекомендаций — меньшее, чего он заслуживал.

— Лили, ты рассказала или нет? — вскрикнул он, схватив ее за плечи. Она дернулась, и он тут же ослабил хватку. — Прости.

— Не сомневайся, я обязательно расскажу!

— Лили, я прошу... я умоляю тебя, не делай этого.

Она громко хохотнула.

— С какой стати? Ты вообще понимаешь, что ты сделал?!

— Я... я знаю...

— Мало того, что ты, мой друг, мой парень, черт возьми, которому я так доверяла, попытался изнасиловать меня, так ты еще и... — она облизала губы и неверяще усмехнулась, глядя в пустой проход коридора. — Ты же знаешь, что за это дают пожизненный срок в Азкабане, ты спятил, Боунс!

— Я знаю, Лили, но я... я не хотел так, я... у меня не было выхода! — его голос истерично взлетел и снова опал. — Ты... ты будешь ненавидеть меня еще больше, но я все равно скажу, я... — Эд обреченно выдохнул, закрывая глаза. — Лили, я проспорил... мне нужны были деньги, я крупно проигрался, и мы поспорили с парнями, что я пересплю с Лили Эванс, самой красивой и неприступной девчонкой курса!

Лили тяжело сглотнула.

А она думала, что гаже ей уже не станет.

— Я не хотел этого делать, но сумма была... уф, просто огромная, а я... у нас никогда не было денег, все те кнаты, что нам с Мелли удавалось заработать летом, уходили на лекарства маме, а есть еще и Крис, и ему не объяснишь пока, что у нас нет денег на сладости и игрушки... я бы никогда не смог отдать им такую сумму, понимаешь? А тут этот спор, а мы с тобой итак... послушай, я не собирался применять к тебе эти чары. Но ты же сама отталкивала меня... если бы ты согласилась хотя бы раз...

— Может быть, мне тебя пожалеть? — прошипела она, сузив глаза.

Эдгар взлохматил волосы.

— Лили, ты можешь меня ненавидеть, можешь сама применить ко мне какие-нибудь чары, только я прошу тебя, не говори никому. Если об этом узнают, мне конец, я потеряю диплом, рекомендации, репутации конец, меня не то что к Бэгнольд в отдел, меня не возьмут уборщиком во «Флориш и Блоттс». А если я сяду в Азкабан, что станет с мамой, Мелли и Крисом? Ну я прошу тебя, Лил... — и тут он встал на колени, самым натуральным образом бухнулся прямо на пол. Лили опешила. — Пожалуйста...

— Я тоже говорила «пожалуйста», — ее голос резко сел. — Я тоже говорила это, Эд, но тебя это не остановило...

Впалые румяные щеки юноши побелели.

— Лили... — умоляюще застонал он.

— И ты не беспокоился о своей семье, когда поднимал палочку вчера, — холодно ответила она. — Теперь слишком поздно, — с этими словами она отделилась от стены, к которой он ее прижал, и ушла, а Эдгар остался сидеть на пыльном, залитом солнцем полу...

Она наблюдала за ними издалека.

Эдгар шел через внутренний дворик школы, заполненный людьми. Голова его была опущена, руки странно жестикулировали, словно он говорил с невидимым собеседником.

Но когда дворик вдруг огласил радостный детский крик, он поднял голову, радостно улыбнулся и, резко присев на корточки, поймал маленького, не старше пяти лет мальчишку, такого же светловолосого, как он и Амелия. Она сама, несколько напряженная и скованная, подошла к своему близнецу, чуть нахмурилась, тронула его за подбородок и спросила о чем-то — видимо, увидела синяки, оставленные Фрэнком Лонгботтомом, который теперь прожигал спину Эдгара взглядом, стоя рядом с родителями.

Эдгар ответил что-то сестре, держа на руках младшего брата, а потом все трое Боунсов подошли к маленькой волшебнице, сидящей в инвалидном кресле рядом с собранным чемоданом Эдгара. Она вытянула руки, увидев своего старшего сына, и он прямо при всех сел на колени возле ее кресла и положил голову матери на колени.

Комок, сидящий у Лили в горле, выпустил шипы.

От досады она даже ногой топнула.

«У-у-у, мерлиновы кальсоны, я еще пожалею об этом», — в отчаянии подумала она. Подождав, пока к Амелии и миссис Боунс подойдет кто-нибудь из знакомых, она вышла во внутренний дворик, решительно отвела Эда в сторону и проговорила, глядя ему прямо в глаза:

— О том, что случилось, никогда и никто не должен узнать, Эд. Поклянись мне, что ты никому не скажешь.

Эдгар вытаращил на нее глаза.

— Ты серьезно?