Око Бога (ЛП)

Она открыла глаза; в комнате было еще темно.

— Нам пока не нужно вставать.

Она чуть отодвинулась при этих словах и, опустив руку между их телами, захватила его в кулак, заскользила вверх и вниз по напряженной длине. Бедра Вали задрожали, и он издал долгий, тяжелый вздох.

— Ты распутная, жена.

— Моему мужу это нравится.

Вали сунул руку под нее и обнял, обхватив ладонью грудь. Другой рукой он поднял ее ногу и закинул назад, на свое бедро.

— И в самом деле.

Бренна любила эту позицию больше, чем другие, которым он ее научил — лежа на боку, он позади нее, проникает в нее, а руки свободны, чтобы касаться самых чувствительных точек ее тела, приводя ее к множественному экстазу. Так Бренна чувствовала себя по-настоящему любимой. И вот он скользнул в нее, в ее влажную глубину, и застонал прямо ей в ухо.

— Ты всегда готова для меня. Распутница.

Хихикнув и тут же ахнув от его движения, Бренна закинула руку за спину, чтобы коснуться его волос.

— И ты для меня.

— Всегда, да.

Рука на груди пошевелилась, скользнула к нежной линии шеи. Вторая рука прошлась по бедру и скользнула между ее ног. Вали полностью завладел ее телом, и Бренна охнула и выгнулась навстречу ощущениям.

Не было никакого чувства, равного этому — чувству единения с другим человеком, чувству слияния с ним. Она считала, что соитие — это просто животный инстинкт, и стоны и крики только подтверждают это. Она так ошибалась.

Животный инстинкт был там, необъяснимая и неоспоримая необходимость ощущать его тело внутри ее тела, ощущение наполненности, целостности, желание тянуть и кусать, и царапать, пока он овладевает ею, и то, как Вали стонал и рычал, и выл, и ревел — да, все это было проявлением животной страсти, как она и предполагала.

Чего она не знала, чего она не могла осознать, так это глубину этого чувства. Выражение необходимости, может, и было животным, но сама необходимость шла откуда-то из глубины. Из самой глубины души. Бренна знала, что ее любовь к Вали, ее желание быть с ним во всех смыслах этого слова могло помочь им подняться над этим миром и остаться там навсегда.

Вот что такое на самом деле соитие. Теперь она поняла.

Он двигался в ней, и она двигалась в ответ, его пальцы терзали нежные складочки ее самого интимного места и заставляли ее всхлипывать от наслаждения. Другой рукой Вали обхватил ее груди и поймал сосок между пальцев.

Неожиданно сосок пронзила резкая боль, и, удивленная, Бренна подскочила и замерла на месте.

— Ой! — она положила руку поверх его руки и чуть сжала, чтобы остановить движение.

За два месяца, проведенных вместе, Вали хорошо ее узнал, и он тоже замер.

— Они болят? Пришло время для твоей крови?

Бренна подумала. Прежде чем оставить дом своих родителей, она теряла кровь только дважды. В самый первый раз мать сказала ей, что нужно прислушаться к луне, чтобы знать, когда придет кровь, но луна никогда не помогала ей. Когда Бренна уезжала с воинами, она могла провести целый сезон, не теряя кровь.

Когда они прибыли в Эстландию, кровь была, сразу после того, как она и Вали начали спать вместе, незадолго до того, как они поженились. Наверное, пришло время. Он, должно быть, обратил внимание, что и в прошлый раз у нее болела грудь. Бренне понравилась такая внимательность.

— Думаю, да, — она грустно вздохнула при мысли о том, что на несколько дней придется забыть о таком, как сейчас, пробуждении, и постельных утехах перед сном.

Вали спрятал лицо на ее шее и снял руку с груди, притягивая Бренну ближе.

— Тогда я заполню тебя сейчас, пока еще можно.

Бренна повернула голову, и Вали накрыл ее рот своим, снова и снова погружаясь в него языком, повторяя движения в ее лоне. Он управлял их возбуждением, ведя его все выше, пока они оба не застонали в унисон, пока не сжались мышцы их сплетенных тел. Бренна ухватила Вали за волосы, его пальцы кружили, терли и щипали местечко меж ее ног, пока он заполнял ее снова и снова, с каждым толчком все глубже, пока она не поняла, что больше просто не выдержит.

Ей уже не хватало воздуха. Бренна оторвалась от его губ и резко вдохнула. Вали издал глубокое грудное урчание, его пальцы, натруженные и огрубевшие в боях, надавили на центр ее удовольствия. Бренна вскрикнула, снова и снова, чувствуя, что вот-вот потеряет и обретет все одновременно, чувствуя, как близок пик ее экстаза.

— Да, Дева. Потеряй себя для меня.

И она себя отпустила. Вокруг вспыхивали искры и плясали огни, а потом Вали зарычал в собственном освобождении и сжал ее бедра, и Бренна поднялась еще выше, пока не осталось ничего, кроме абсолютного блаженства.

oOo

Она открыла глаза, чтобы увидеть Вали — он навис над ней, его лицо отражало смесь озабоченности и зарождающегося веселья.

— Все хорошо?

— Да. Конечно. А что? — она подняла руку и пропустила пальцы через его длинную, мягкую, густую бороду.

— В таком случае, я очень доволен собой, — он усмехнулся и поцеловал ее руку. — Ты потеряла сознание.

— Я? — она поднялась на локтях и посмотрела вокруг. В комнате был немного светлее и теплее; Вали разжег огонь. И он был наполовину одет. Она, должно быть, и правда потеряла сознание — и немного вздремнула после.

— Да, ты. Нужно быть осторожным, чтобы не переутомить тебя уже с утра. Нам многое предстоит, — веселье сошло с его лица, и он нахмурился. — Тебе хорошо? Только честно.

— Все просто отлично. Я чувствую себя такой удовлетворенной.

Она улыбнулась, и он ответил ей взглядом и провел пальцем по ее щеке.

— Ни дня без улыбки. Моя миссия слишком легка, как мне кажется.

— Ты собираешься быть самодовольным и невыносимым целый день?

Игриво она надавила на его плечи, и он сел так, чтобы она могла подняться. В голове на мгновение помутилось; образ Вали расплылся перед глазами.

— Бренна? — он заметил. Он замечал в ней все.

Всю ее жизнь окружающие старались не смотреть на нее. А Вали с трудом отводил от нее взгляд. Его любовь к ней была как пьянящее зелье. Он изменил почти все, что она знала о мире.

Она откинула мех и встала.

— Ты собираешься быть самодовольным и невыносимым весь день.

Он встал и притянул ее ближе.

— Я лишил тебя чувств. Считай, что тебе повезло, и я не стану рассказывать об этом в зале.

Смеясь, она легонько ударила его в живот и пошла умываться и одеваться.

oOo

Хотя дни становились теплее и светлее, близилась середина зимы, и погода была отнюдь не теплой. А работа была сложной и требовала много сил, и когда они прервались на обед, щеки румянились не от мороза, а от усилий.

Все расселись у костра в центре деревни, и женщины подавали горячий скауз, хлеб и медовуху. Большинство женщин трудилось на кухне. Живя с родителями, Бренна не готовила, а живя в рабстве, не прислуживала. В этот день она помогала чинить крыши — хотя большая часть ее работы заключалась в том, чтобы оградить шаловливых детей от неприятностей, в то время как мужчины рубили дрова, ставили грубые балки и закладывали ярусные деревянные кровли.

Есть не хотелось, и Бренна грызла кусок хлеба и смотрела на других. Суровая погода и разрушения, казалось, не омрачали ничье настроение. Мужчины и женщины сидели вокруг огня или бродили рядом, болтали и смеялись. Молодые люди, прикончившие обед, пока другие еще ели, боролись в снегу. Дети бегали и визжали, убегая от Вигера, а он изображал монстра, топая и рыча на них.

Леиф и Ольга сидели вместе, разговаривали. Ольга учила Леифа языку Эстландии, и он был прилежным учеником. Он уже знал достаточно, чтобы говорить с жителями деревни без переводчика. Бренна завидовала. Языки ей не давались, хотя она и пробовала учить. Ольга уже бегло владела их языком, да и Леиф не отставал в знаниях, и даже Вали и некоторые из воинов уже знали достаточно, чтобы объясняться, и только Бренна сумела изучить всего лишь несколько слов и фраз и по-прежнему опиралась на пантомиму, когда переводчика не было рядом.