Судьба изменчива, как ветер (СИ)

За тёмными окнами – ветреная студёная ночь. Внезапно тишину нарушает карканье и шум крыльев огромного множества поднявшихся в воздух птиц, это наполняет душу Альберта ещё большей тревогой и неуверенностью, мрачное предчувствие охватывает его и больше не отпускает. Он в страхе и смятении ждёт, но чего?

Около полуночи во дворце раздались возбужденные голоса, неясное движение, топот ног. Принц встал, не в силах оставаться в постели, вышел в залу и сел в кресло. Шум за дверями его апартаментов усилился, послышались крики, нервные пьяные смешки и возгласы. Измученный неизвестностью, наследник поднялся с намерением выйти и лично узнать причину беспорядка, как двери вдруг распахнулись, и в комнату вбежал один из офицеров его полка, отдал честь, впервые назвав его «Ваше Величество». Альберт побледнел и покачнулся.

- Что ты такое говоришь, мерзавец? - сказал он прерывистым голосом, но тут чья-то решительная рука отодвинула офицера в сторону. Альберт поднял помертвевший взор и увидел Военного губернатора столицы генерала Хантера, которого сопровождали несколько адъютантов.

- Мужайтесь, Ваше Величество. Король Теон только что скончался от сердечного приступа, - наклонившись к принцу, очень тихо, почти проникновенно произнес Хантер.

Железная рука отчаяния и непоправимости случившегося сдавили сердце Альберта.

- Как вы посмели? Я этого никогда не желал и не приказывал,- вскричал он с горестным волнением. Сознание его замутилось, взвинченные до предела нервы, наконец, отказали, и он упал на пол.

Он не знал, сколько времени провел без памяти. Очнулся оттого, что его пытались поднять, но он не находил в себе сил, чтобы встать, и остался сидеть. Тогда Хантер опустился возле него на одно колено, встряхнул за плечи и жестко сказал: «Соберитесь с духом, Ваше Величество, теперь не время предаваться скорби! Найман всецело зависит от Вашей твердости. Вы должны выйти и показаться полкам».

…Ему не хотелось никуда идти, но он понимал, что это необходимо, ибо пути назад уже не было. Офицер его полка исчез, генерал давал какие-то советы – как действовать, что говорить, грубо схватил за руку и повёл на балкон. Альберт сморгнул подступающие к глазам слёзы, собрал всё мужество, вышел и произнес положенные слова.

Дальше всё было как в дурмане. С балкона он вернулся в свои комнаты с самыми сильными проявлениями отчаяния. Сквозь застилавшие глаза слёзы он смутно различил мелькнувший в коридоре силуэт отцовского фаворита князя Огдена, отчаянно кричавшего: «Пропустите! Пропустите меня к нему!» Альберт знал, что тоже должен бы пойти к отцу, но не мог заставить себя это сделать. Вошел, вернее, вбежал его собственный фаворит, граф Шерил, упал перед ним на колени, прижался головой к груди, обхватив руками за плечи. Некоторое время принц сидел неподвижно, потом отстранил омегу от себя, приподнял за подбородок лицо и заглянул в глаза. Совершенно спокойный, невозмутимый, сосредоточенный взгляд графа поразил его до глубины души, равно как и весь внешний облик - холодная собранность, деловитость, полное отсутствие проявлений скорби.

- Шери, я совсем тебя не узнаю, - с трудом выговорил Альберт, потрясенный равнодушием своего всегда нежного и ласкового любовника, - неужели ты доволен случившимся?

- Это должно было произойти, Ваше Величество, иначе невозможно - бесстрастно ответил граф. - Как любая душа, обладающая хоть минимумом деликатности, я содрогаюсь от ужаса случившегося, но для Наймана перемены этой ночи пойдут во благо.

Принц резко оттолкнул любовника.

- Уйди, оставь меня. Я не желаю это слушать и не могу собраться с мыслями. Мне надо уйти из этого дворца и вернуться в столицу. Не знаю, что будет дальше. У меня нет сил принять на себя престол, сейчас я готов отдать мою власть кому угодно...

Альберт хотел встать с кресла, но Шерил не пустил. Схватил за руки, начал целовать, быстро говорить умоляющим тоном:

- Ваше Величество, вы не должны падать духом. Вам нужно посвятить себя счастью вашего народа и смотреть на отправление власти как на искупление.

- Искупление чего? – закричал он, снова отталкивая фаворита. – Что ты хочешь сказать этими словами? Ты обвиняешь меня?

- Нет-нет, что вы! – испугался граф его внезапного гнева. Таким Альберт никогда не был с ним. – Вы не так меня поняли…

- Оставь, Шери, уйди, - устало закончил новый король, - я знаю, кто научил тебя так говорить со мной.

***

Роковая ночь переменила всё. Пришлось зажать в комок все чувства, страхи, нерешительность, сомнения и бороться с целым миром. За собственное место во дворце, за власть, за уважение подданных. Не сразу, постепенно, шаг за шагом, молодой король окружал себя верными людьми, которые помогали ему разбираться в делах и заботах большой страны, а также противостоять влиянию генерала Хантера и его сторонников. Альберт не стал послушной куклой, которую можно было дергать за ниточки, но не допустил и открытого противостояния с Военным губернатором, выказав себя толковым и изворотливым дипломатом, умело скрывающим свои истинные мысли ради пользы дела. Хантер сумел оценить деловые качества нового монарха, и они составили неплохой тандем, с достоинством принимая разумные доводы и мнения другой стороны.

Особую озабоченность у Военного губернатора вызывали отношения с соседним королевством Карей, давшие со сменой власти основательную трещину. Карейский император, правда, не пошел пока на открытую конфронтацию и не разорвал договора о мире, но сразу же расторг помолвку своего сына герцога ЮнБи с королем Альбертом, приведя в качестве объяснения не вполне внятные доводы.

Альберт, воспринимавший предстоящий брак с карейским герцогом, как чисто политический, был не слишком расстроен расторжением помолвки, но только в личном плане, ибо прекрасно понимал, что сейчас совсем неподходящее время воевать с соседом. Армия была не в лучшем виде, пришлось срочно объявлять дополнительный набор и обучать солдат, а также тратить много средств на перевооружение и новые мундиры.

Все эти будние заботы и дела никак не отразились на роскошной жизни знати. Балы и маскарады гремели в столице один за другим, и на каждый королю непременно присылали приглашение. Альберт посещал лишь некоторые, где по протоколу его присутствие было необходимо. Его прежние отношения с фаворитом исчезли без следа. Альберт не смог простить Шерил отсутствия скорби, сопереживания, когда он так отчаянно нуждался в них, ждал от него, не мог простить и того, что граф отлично представлял себе его жалкую роль в свершившемся тайном перевороте.