Непреложная пара (СИ)

- Интересно, - прошептала Кэт подруге на ухо, - почему невеста готова, а все остальные нет? Разве не должно быть иначе? Разве не тебя должны все ждать?

Сайли легко улыбнулась и оставила замечание подруги без ответа. Оно сделало своё дело, девушка немного расслабилась. Но потом снова напряглась.

 К ней неспешно подходила её младшая двоюродная кузина Роззи с двумя своими подругами, которая в юности подстрекала многих  игнорировать Сайли из-за её несостоятельности. Она и сейчас не пылала к девушке сестринской любовью и всякий раз, имея возможность, пыталась всячески её задеть. Сайли старалась избегать свою кузину, чтобы не напрашиваться на завуалированную грубость и прозрачные намеки. Сейчас их встреча была неизбежна, и девушка мужественно сжала кулаки.

- Привет, Сальвеггия, - поздоровалась кузина и чуть улыбнулась, окидывая взглядом платье и причёску девушки. – Миленько, - заметила она и указала на цветы в волосах, - сама собирала?

- Нет, Бренд собирал, - ответила вместо подруги Кэт, зная, что Роззи всегда хотела, чтобы тот обратил на неё внимание и сделал своей. – Сегодня утром. Специально, чтобы порадовать Сайли.

- А-а, - протянула Роззи. – Привет, Кэтрин. Как сама?

- Отлично, - ответила девушка.

- Все крутишься около Альфа-семьи, хочешь «накрутить» себе тёплое местечко? – спросила Роззи.

- Уже накрутила, - ответила Кэтрин и загадочно улыбнулась.

Роззи злостно уставилась на неё, понимая, на что та намекает:

- Думаю, как только твоя подружка уедет отсюда, ты тоже здесь надолго не задержишься, - злостно сказала девушка и, посмотрев на Сайли, ехидно добавила: - Удачи, Сальвеггия, хорошей свадьбы. Мы будем тобой любоваться, - сказала Роззи, намекая на последнюю часть обряда Связывания в пару.

Сайли сдержалась и спокойно ответила:

- Спасибо, Роззи.

Та раздраженно хмыкнула, не почувствовав паники от Сайли и, развернувшись, отошла от крыльца. Кэтрин послала ей вдогонку такой заряд злости, что Роззи чуть споткнулась и, резко обернувшись, оскалила на девушку зубы. Кэт в ответ тихо зарычала на неё.

- Кэтрин, - попросила Сайли и посмотрела на неё, - пожалуйста.

Подруга  перестала рычать и Роззи медленно ушла.

- Прервала на самом интересном, - обиженно сказала Кэтрин и надула губы.

- Да, точно! Было бы очень интересно, появись я на свадьбе в порванном платье и с растрепанными волосами. Вот бы Гродвольны обрадовались, что кто-то извалял меня в грязи перед тем, как передать их стае. Тогда бы моя свадьба стала не поводом для заключения сильного альянса ради мира, а поводом к войне.

- Ты бы и в грязи смотрелась лучше всех, - улыбнулась Кэтрин. – И думаю, порванное платье огорчило бы только твоего жениха, все остальные были бы рады увидеть побольше.

- А он, значит, был бы не рад?

- Конечно, нет! Крейк бы был в ярости, потому что все увидят то, что предназначено только для его глаз?

Сайли вздрогнула при упоминании имени мужчины, и все ночные чувства навалились снова.

- Стоп, подруга! – резко прервала её Кэт. – Контролируй себя. Твои эмоции, как шквалистый ветер, которым меня сносит. Не нужно, чтобы и другие о них знали.

Сайли взяла себя в руки и глубоко вздохнула, пряча мысли и эмоции в самые тайные уголки души, запирая от чужих «носов». Она сосредоточилась только на одной мысли, как бы не свалиться с больших каблуков её свадебных туфель, на которых все-таки настояла мать.

«Буду думать только о них», - решила девушка, замыкая всё остальное.

Утром Крейк был в бешенстве. Никогда ещё он не был так зол. Мужчина злился на себя, на неё, на волчьи традиции: по одной из них ему нельзя было видеть невесту в день свадьбы до обряда. И, значит, он не сможет сказать ей то, что хотел сказать до церемонии: «Не бойся, я с тобой».

Вчера они плохо расстались, Сайли хотела сбежать, не попрощавшись, и это его разозлило. Он сказал ей грубость, и она замкнулась в себе. Так молча они и доехали до его офиса, не сказав друг другу не слова, и так же тихо расстались: сели каждый в свою машину и разъехались по домам. Но он не сразу поехал домой, не хотел, чтобы домашние учуяли его негативные чувства. Крейк колесил по городу еще час или полтора, обдумывая происшедшее. Она пришла к нему, просила о помощи, угрожала, оскорбляла и снова просила, а потом отдалась ему смело,  самоотверженно, страстно… А после хотела убежать, как будто совершила что-то неприличное или незаконное и хотела скрыться с места преступления. Крейк был зол на неё за это, за то, что хотела сбежать от него, как будто устыдилась своего поступка, своей страсти. Он был зол на себя, что поверил в то, что она может хотеть его, хотеть по-настоящему. Она всего лишь хотела сделать задуманное и для этого пошла на многое, даже вышла обнаженной из номера отеля. Он тогда не поверил, что она будет способна это сделать, но когда девушка открыла дверь, а он уловил запах другого мужчины, все чувства пропали, оставляя место только для жгучей ревности. «Моё!!!» - заревели в нем инстинкты, и Крейк еле сдержался, чтобы не обернуться и не растерзать случайного свидетеля её прекрасной наготы.

Но девушка была такой настоящей в своей страсти, что Крейк не мог заставить себя поверить, что она притворялась. Она не могла притворяться, не могла так умело играть сильное возбуждение, он бы раскрыл её игру и почувствовал обман. Она была искренней в своей невинной страсти, искренней в своих эмоциях и чувствах к нему, когда он любил её. Просто после он позволил себе расслабиться и уснуть, и за это время Сайли растеряла страстность и уверенность, разум и страх снова заговорили в ней. Она не бежала от него, она бежала от себя, уверял себя мужчина. Но настойчивые сомнения и ревность грызли его изнутри, нашептывая неутешительную правду: девушка была страстной, потому что была молодой и готовой к самцу, и любой смог бы зажечь её пламя. А бежала она потому, что устыдилась своих чувств к нему, вспомнив, что он ей не нравится. И последней мыслью Крейка была короткая мысль, которая засела в голове и сердце острым клинком: «От Рейна она бы не бежала…».

Он подавил в себе эту ревностную мысль и остальные чувства и к вечеру приехал домой. Но семья не стала его донимать, все как будто сговорились не трогать Крейка сегодня вечером, дать ему спокойно подготовиться к предстоящей свадьбе. Только его мать постучала к нему около полуночи и тихо зашла после его разрешения.

- Я увидела свет у тебя и решила, что ты еще не спишь, - улыбнувшись, заметила Полайя.

- Уже ложусь, - ответил Крейк.

- Да, завтра тяжелый день, - медленно протянула женщина и добавила, смахивая несуществующие пылинки с комода: - Волнуешься?

-  Пусть невеста волнуется, мне чего бояться? - хмыкнул он.

Полайя по-доброму улыбнулась:

- Да, девочка, наверное, не может уснуть. Помню себя перед церемонией, я ворочалась всю ночь и поэтому в следующий вечер провалилась в сон сразу, как дотронулась до подушки. Твой отец мне это еще год вспоминал.

Крейк улыбнулся, а Полайя тихо сказала:

- Она хорошая девочка, Крейк. Она будет хорошей женой.

Мужчина молчал, уставившись в темное окно.

- Конечно, - наконец сказал он и добавил, как будто мыслил вслух: – Она была бы хорошей женой Рейну, не мне.

Полайя подошла ближе к сыну:

- Я всегда поражалась, как двое мальчишек-двойняшек могут быть настолько разными. Даже цвет волос у вас противоположный, - сказала женщина и дотронулась до головы сына. Крейк прикрыл глаза под нежной лаской. – Но в одном вы всегда были едины: у вас добрые сердца, которые стучали в унисон. И даже теперь, когда сердце Рейна… его сердце больше… больше не бьётся… я все равно слышу тихий ровный ритм, который стучит в унисон с твоим… Она будет тебе хорошей женой, Крейк, потому что, как и я, будет слышать доброту твоего сердца. А ты будешь ей хорошим мужем, потому что твоё сердце не допустит иного.

Полайя нежно поцеловала сына в голову и, не говоря больше ни слова, вышла из комнаты. Крейк остался сидеть в кресле и думать о словах матери, а когда наконец опомнился, что нужно отдохнуть перед тяжелым днем, наступил рассвет.