Бессилие (СИ)

— Я попробую смягчить твою боль…

Он действительно был очень нежен с ней. Всю их первую ночь они оба будто бы друг с другом пролетали на облаках. И лишь только под утро девушка, ставшая женщиной, и юноша, ставший мужчиной, заснули в объятиях друг друга…

***

— Мне не хорошо, — выдохнула она, бледнея и вставая из-за стола после очередного совместного завтрака. — Я…

Тут она не договорила, и рухнула как подкошенная на руки мужчине. Мужчина, быстро перенеся жену на диван, срочно коснулся наручного амулета в форме часов, и вызвал подмогу, так как это повторялось уже не в первый раз…

После того, как сюда спешно примчалась Ягге при помощи портала, прошел уже час — она попросила Давида оставить их с Таней вдвоем в комнате, пока длился ее осмотр.

Дверь приоткрылась и Ягге поманила Давида. Тот вошел в комнату и уставился на лежащую в постели все еще бледную жену, чуть рыжие волосы в беспорядке рассыпались по подушке. Она была в сознании

— Таня, — супруг сел на край постели и с тихой нежностью провел пальцами по щеке, — как ты? Что стряслось? Отчего ты в таком состоянии?

— Я нормально, — улыбнулась как-то по-особенному она ему, — все хорошо… Просто обычный обморок.

— Давид… Вы с Таней через девять месяцев станете родителями… Таня ждет ребенка… — сказала Ягге, улыбаясь, хорошую новость.

Несколько минут Давид переводил взгляд с лица старушки на лицо улыбающейся жены. Потом просто радостно и крепко обнял свою жену.

— Не верю… Правда?! У нас будет малыш? О, господи, я так рад! — возликовал мужчина.

Его глаза сейчас сияли ярче, чем все окружающее. Татьяна слабо улыбалась, сжимая ладонь мужа…

***

— У вас двое чудесных детей, оба — мальчики… — Ягге протягивала свертки с двумя новорожденными Давиду, который не смыкал глаза вот уже шесть часов, ожидая счастливого разрешения от бремени своей жены.

— А как…

— Давид. Пусть она отдохнет… Роды были не легкие…

Давид, с двумя младенцами на руках, перегнулся через плечи Ягге: Татьяна была без сознания, но видно — дышала.

— Я побуду с вами еще пару суток, пока все не минует. Тем более, помогу вам с детьми…

— Мы… я хочу назвать их. Леопольдом и Константином. — Давид аккуратно прикоснутся губами сначала к одному маленькому лобику, а потом к другому. — Спасибо большое…

— Не за что. Можешь чуть-чуть прогуляться с ними, Таня их успела покормить… Свежий воздух сейчас полезен… — Ягге улыбнулась, глядя на копошащиеся свертки, где спали малыши.

========== Отказ. ==========

Однажды на дороге, ведущей к их дому, появилась какая-то машина. Она поднимала по обе стороны клубы дорожной пыли, рассекая плохую грунтовку. Давид, работая в этот час на огороде и пропалывая сорняки, выпрямился, держа в руке вилы. Сейчас он полуобнажен по пояс — солнце нещадно жгло, а работа была не легкой.

Таня, сидя на веранде над колыбелькой с двумя сыновьями, подняла на мужа вопросительный взгляд.

— Иди в дом! — приказал он, чувствуя всем сердцем неладное.

Та молча кивнула, и, схватив детей в охапку, пошла обратно в дом.

***

Сжимая волшебную палочку в кармане и надевая на руку магическое кольцо, Давид был морально готов ко всему. В доме терпеливо ждала его жена, с малышами в охапку, тоже будучи наготове, и с «навешенным» порталом, отправившим бы ее с детьми к Гробыне Склеповой на Лысую Гору.

Машина подъехала ближе; приторомозила, и остановилась. Из нее вышла кудрявая шатенка. И направилась к дому.

— Что вам угодно? — спросил мужчина угрожающе. Он моментально узнал гостью — к ним пожаловала сама Гермиона Грэйнджер.

— Тут живет Гроттер Татьяна? — спросила женщина с явным акцентом, отбросив свои волосы со лба: они мешали ей разговаривать, лезя в рот. — Далеко вы забрались…

— Да. Я ее муж. Давид. Что вам нужно? И кто вы? — отрывисто проговорил он.

— Я приехала поговорить с ней. — Глаза ее скользнули по накачанному торсу и груди мужчины. — Вы меня пустите?

— Сейчас, — ответил мужчина, и оставив бывшую «подругу» у калитки, пошел в дом. Он знал — защита ее не пропустит.

— Давид, что там?

— Гермиона, — коротко сказал он. — Пустим ее?

Маленький Константин недовольно заворочался на ее руках. Таня перевела взгляд на Леопольда — тот спал, чуть сопя, как только умеют маленькие дети.

— Ладно. Пусти. Только руки вымой, да чайник сейчас поставь. Я зелье возьму одно из своих, на всякий случай…

***

Через пятнадцать-двадцать минут женщина сидела за столом и пила вместе с ними горячий чай. Малышей оба молодых родителя оставить в одиночестве не решились, и поэтому оба ребенка сейчас тихо спали на коленях у своего папы.

— Как дела, Гермиона? — спросила Таня, когда гостья наконец-то допила горячую жидкость.

— Я эмигрировала во Францию. В Англии таким как я больше жизни нет… — проговорила она, отведя глаза в сторону. — Живу… учусь в институте… Потом собираюсь пробиться на работу в посольство…

— А у меня муж, дом, дети, — улыбнулась рыжеволосая. — Все время я посвящаю себя им… Давид работает в городе, у него налажен неплохой бизнес…

— А как же магия и все-такое?

— Зачем? — просто сказала она простодушно, — у меня для жизни есть все, и мне более ничего не нужно… Если нужно — мы ее применяем.

Она аккуратно прикоснулась кончиками пальцев к маленькой головке одного из новорожденных.

— И не хочется отомстить?

— Зачем? Брата не вернуть, жизнь заново не пережить…

— Ваши дети почему-то вписаны в книгу регистрации магов Англии…

— Я же наследница Гарри! Наверняка, поэтому там мои дети… — проговорила женщина, не моргнув взглядом. — Но они не поедут в Англию. А поедут они в Тибидохс, где им, по всем меркам, моего и Давида, будет лучше… Тем более, это воля моего мужа. Он тоже маг.

Давид согласно кивнул. Грэйнджер покосилась на него с подозрением — но промолчала. Впрочем, не долго:

— А как же пророчество? Ты же знаешь… двое твоих детей…

— Любое пророчество, оно на то и пророчество. — Рассеялась негромко Татьяна. — Оно действительно дает знание, но само будущее зависит только от нас самих. Мы вольны выбирать сами, а не следовать каким-то кривым строчкам выживших из ума волшебников и волшебниц. Мои дети останутся здесь, с нами двумя. А Англия пусть идет… темным лесом.

Маги сами во всем виноваты, в том, что не могут защитить сами себя. Не будь у них самих столько ошибок, они бы смогли жить в собственной стране…

— Это твое последнее слово?

— Это наше последнее слово, — заметил Давид, аккуратно вставая на ноги и одновременно удерживая на руках детей. — Мы больше не хотим видеть вас или… кого-либо из нас в нашем доме. Покиньте, нас, пожалуйста, навсегда… Вы пугаете наших детей…

Действительно. Проснувшийся Константин уже начал хныкать, услыша чужой громкий ему голос.

Гермиона вскочила так быстро, что Таня вздрогнула. Но тоже медленно поднялась со стула.

— Сумочку не забудьте, — проговорил холодно мужчина, отдавая спящего Леопольда жене Татьяне, а хнычущего паренька он начал успокаивать сам, баюкая на руках.

Оба вышли проводить ее; Гермиона, быстро пройдя между грядками и газоном, миновала и калитку, чья створка сейчас захлопнулась с силой. Подошла к машине.

— Пока, — улыбнулась и помахала ей Гроттер. — Пока!

Рев двигателя оглушил их и сильно напугал и спящего Леопольда. Машина, сделав круг, помчалась обратно. Теперь их обоих укачивали счастливые родители…

***

— Тиш-ш-ше-тише, — проговорил Давид, наконец укладывая успокоившихся детей в их колыбель.

— И зачем она только приезжала? — проговорила Таня устало.

— Хотела просто найти козлов отпущения… Мне не нужна такая родина и друзья, где легко верят в шаралатанок, выживших из ума сумасшедших и в бред с чистотой крови. Да еще и обманывают… — пожал плечами он. — Мне нужна ты, дети, наш дом и наша работа…

Женщина улыбнулась ему, а мужчина обнял ее за плечи:

— Нам с тобой было нужно всего лишь обычное, человеческое счастье…