Seduction (СИ)

Теперь, когда Клаус принял решение о судьбе Кэролайн, ей сегодня уже не нужно это платье. Оно понадобится завтра.

- Унеси его обратно.

Служанка поднимает на него полные недоумения глаза.

- Я что говорю на языке, которого ты не понимаешь? – раздраженно спрашивает Клаус, и девушка, откашлявшись, мигом выходит из комнаты.

- По-моему, это значит, что тебя больше не беспокоит моя мокрая одежда, - спокойно говорит Кэролайн.

Он улыбается ее словам, снова произнесенным с такой невинностью.

- Ты переночуешь здесь. Можешь выбрать любую спальню.

«Включая мою» - хочется добавить Клаусу, но он мгновенно отбрасывает эту мысль, слишком она грубая и непристойная. Он подождет. Пока.

Ее губы приоткрываются в знак протеста, но Кэролайн молчит, не желая возвращаться под дождь.

- Почему? – спрашивает она так равнодушно, как только может.

- Тебе больше по душе бродить по дорогам в этот холод, чем спать в сухой постели? Тогда беги, но я уверен, что бежать тебе некуда.

Она кивает слегка грустно.

- Тогда решено, - весело продолжает Клаус. – Одна из служанок отведет тебя в комнату и поможет искупаться.

Кэролайн провожает его взглядом и, как только он выходит из комнаты, сбрасывает с плеч плед, проводя рукой по непослушным, мокрым волосам. Она не из тех, кто любит заглядывать в будущее, но сейчас просто хочется знать, что ждет ее, если не смерть.

Клаус поднимается по винтовой лестнице в свои покои, по пути раздавая указания касательно пребывания в особняке Кэролайн. Ему даже интересны эти игры и флирт, прежде чем они окажутся в постели. В конце концов, она не безмозглая шлюха, нет, она отвлечет от мира, где он мечется между скукой, раздражением и отвращением.

Завтра она предложит ему себя - уверенно усмехается Клаус. Завтра она станет его.

========== 2.1. I’m stained to you. ==========

“The candy sweetness scent of you, it bathes my skin

I’m stained to you.”

Элизабет, горничная, оказалась так добра к ней. Разговаривает с Кэролайн ласково, не обращая внимания на ее привычку говорить не подумав. Она мягко улыбается девушке, затягивая корсет так сильно, что та чуть не задыхается от боли, и после немного его ослабляет. Надев зеленое платье и глядя на его мягкие рукава, Кэролайн думает, что оно, должно быть, очень дорогое, хоть это и неудивительно. Все, что окружает лорда Никлауса, буквально пахнет богатством.

- Ты знаешь, почему он не убил меня прошлой ночью? – очень тихо спрашивает Кэролайн.

- Он положил на тебя глаз, - тепло откликается Элизабет. – Он смотрит на тебя с таким вожделением. Разве ты не видела?

Кэролайн напрягается, и Элизабет, должно быть, заметив это, крепко сжимает в ладонях плечи девушки, заставляя ту расслабится. Она не заметила в глазах Клауса никакого вожделения, нет, она видела мужчину, кажется, игравшего в какую-то игру, улыбающегося своим мыслям, которые ей непонятны.

- А если я откажусь стать его шлюхой? – после минутного молчания спрашивает она.

- Тогда ты станешь для него пищей, - легко отвечает Элизабет, отходя, чтобы увидеть, как сидит на Кэролайн платье. - Бедная, юная девочка, - с сочувствием продолжает она, - чтобы ты ни выбрала, боли не избежать.

- Даже если решу провести с ним ночь? – спрашивает она, пытаясь скрыть волнение от Элизабет.

Та вдруг, сделав быстрый шаг вперед, шепчет на ухо Кэролайн:

- Пообещай, что никому не скажешь? - тихо спрашивает она, скрывая беспокойство из-за тайны, что намерена рассказать.

Кэролайн кивает.

- Когда я только начала служить лорду Никлаусу, в первую же ночь я услышала женские крики, - начинает она, – звучало так, будто женщине очень больно, и я заглянула к ней. Я только чуть-чуть приоткрыла дверь.

Кэролайн разделяет страх Элизабет, зная, что та не имеет права говорить об этом, но снедаемая любопытством, слушает так внимательно, как только может.

- Он завязал ткань на глазах бедной женщины, и она не могла ничего видеть. Она была на полу перед ним, умоляя, чтобы Клаус вошел в нее сзади, а он двигался в ней так, будто ненавидел ее, - продолжает горничная еще тише. – А после того, как закончил, он просто ушел, бросив ее на полу, как была, словно собаку, на четвереньках, - говорит Элизабет, радуясь ужасу Кэролайн.

Та делает полшага назад.

- Я не хочу больше ничего слышать, - ее щеки горят.

Она никогда не была с мужчиной так, как описала Элизабет. Она просто лежала под своим женихом, пока он получал удовольствие быстро и в полном молчании. И ни о чем подобном не слышала.

Но горничная не останавливается.

- Есть кое-что еще, - в волнении говорит она. – Он бил ее. Бил, пока ее ягодицы не стали красными, словно кровь. И это еще не все, - добавляет она. – Он рисовал на ней кровью, высасывая ее из ран, пока женщина не начала кричать. Было трудно понять, от боли или наслаждения, - Элизабет останавливается, чтобы вздохнуть, она не сделала ни вдоха на протяжении всей истории, и теперь ей требовался воздух, чтобы не упасть в обморок. – А закончив, он просто ушел, бросив ее, как ребенок надоевшую игрушку. Он не ночует в их кроватях, он оставляет их в синяках и окровавленными.

Кэролайн глубоко дышит, стараясь унять слабость в коленях, чувствуя, как кровь отливает от лица, делая ее бледной, словно привидение. У нее нет ни малейшего желания оставаться в синяках и окровавленной, равно как и умереть от нехватки крови. Ей бы составить какой-нибудь план и бежать отсюда, но слишком свежо в памяти предупреждение Клауса «С тобой не случится ничего плохого, если ты меня окончательно не разозлишь”. И самым безопасным выбором сейчас кажется остаться. Возможно, в конце концов она научится казаться невидимой, какой должна быть любая женщина, ведь так говорила мама.

- Ах, Боже мой, я напугала тебя, да? – спрашивает горничная, вдруг увидев, насколько бледна Кэролайн. – Он, может быть, будет нежен с тобой, - говорит она, сама не веря своим словам. – Он, кажется, тобой увлекся, - добавляет Элизабет, стараясь успокоить Кэролайн.

- Я не проведу с ним ночь, - твердо отвечает девушка.

Внезапно горничная начинает смеяться, но тут же замолкает, прикрыв рот рукой.

- Он не станет спрашивать, - просто говорит она, прежде чем выйти из комнаты Кэролайн.

Девушка слышит ее смех, пока та идет по коридору.

***

Когда она спускается по винтовой лестнице, другая горничная, Маргарет, говорит ей, что Клаус с братом ушли на охоту и вернутся в полдень.

- Ты красивая, - говорит она, оглядывая Кэролайн с головы до ног на наличие изъянов.

- Спасибо, - тихо отвечает та, неловко кивнув.

Очень резко Маргарет дергает шнурки платья, затягивая его на груди, затем делает полшага назад, критически осматривая девушку.

- Это платье тебе не очень подходит. Сестра лорда была выше и у нее была более пухлая грудь, - прямо говорит она.

«Ах, значит, платье принадлежало сестре Никлауса,» - быстро понимает Кэролайн, хорошо хоть не одной из его шлюх.

- Где же его сестра? – с любопытством спрашивает девушка.

- Я не могу об этом говорить, - спокойно отвечает служанка, давая понять, что не будет сплетничать, как Элизабет. – Я сниму мерки и сошью для тебя лучший наряд.

- Этого не нужно. Я не останусь здесь надолго.

Маргарет насмешливо улыбается:

- Ты заинтересовала лорда, я слышала, как он рассказывал о тебе брату, и он заставит тебя остаться еще на множество ночей.

Она быстро выходит, оставляя снова побелевшую Кэролайн в одиночестве.

========== 2.2. I’m stained to you. “No opinion” ==========

Клаус и его брат (которого Кэролайн еще не видела) вернулись с живым оленем. Когда несколько мужчин унесли корчащееся в абсолютном ужасе животное, Кэролайн вдруг почувствовала к нему симпатию. Ей захотелось найти способ освободить бедное существо, хоть и понятно, что оно уже обречено на смерть.

- Это станет твоим ужином, - улыбается Клаус.

А в обед на столе стоит большая свинья, зажаренная целиком, с еще целой головой. Кэролайн смотрит на нее голодными глазами, она не ела почти двенадцать часов. Девушка лениво ковыряется в тарелке с пюре и овощами, медленно поднося еду к губам, хотя и хочется сожрать вместе с едой и тарелку, но она не может. Она должна вести себя как леди. Кэролайн чувствует, как он наблюдает за ней, и молча просит, чтобы он отвернулся. Но он не отводит глаз. Она кладет еще кусочек картофеля в рот, глядя в тарелку.