Падение во грех (СИ)

Что может понять эта вечно бегущая вперёд, жизнелюбка Розетта? На своём бесконечном бегу она пробежала мимо самого главного. Когда ты бежишь, ты не можешь смотреть вокруг… когда ты бежишь, ты не можешь заметить, что происходит в мире… что происходит с миром. Мысли Розетты были заняты лишь поисками брата, и она ни разу не задумалась о чём-то более важном. Ей было некогда смотреть на мир, думать о его ранах и страданиях… она не могла увидеть эту гнилую, отвратительную жизнь. Всегда пренебрегающая правилами, шумная и непоседливая, она, всё же, принимала эти цепи как должное. Ей бы в голову не пришло избавиться от них. Она бы никогда не смогла увидеть Систему.

Тот, кто всё время занят, никогда не поймёт, что происходит в мире. Вот ещё один кнут Системы. Нагружая человечество работой, она не оставляет ему времени думать. Работой… или чем-то другим. Например, заботой о близких людях. Детях, братьях, родителях… Система всё устраивает так, чтобы и они не оставляли времени подумать, поразмышлять о том, что происходит в этом мире. На эту удочку попалась и Розетта. Но не попалась я.

Но как же я иногда желала поменяться с ней местами… с той, кто может плакать, если ей этого хочется. Я так не могла.

Я помнила и гнев отца, и головную боль матери… они заставляли, вынуждали меня удерживать улыбку на лице. Мать… отец… они хотели, чтобы со мной не было никаких проблем. И просто не терпели, если они были.

И я не могла, просто не могла допустить, чтобы они видели мои вечные слёзы и боль. Они всё равно не могли бы помочь. А смотреть на меня – всё равно что смотреть на безнадёжно больного. И я не могла этого допустить. И поэтому на моём лице вечно была натянутая улыбка, а искусственный смех я научилась выдавать за настоящий. Никто не узнает боли, никто не увидит слёз. Это только моё. А не их… они не помогут… им нельзя это знать… нельзя….

Хроно стал почти что членом нашей семьи. Конечно, он пытался сбежать, всё ещё боясь, что что-то опять случится… после смерти Розетты он очень боялся привязываться к людям… но, всё-таки, сбежать у него не вышло. Слишком уж он понравился Джоно и Розмари. Во время наших прогулок и совместных развлечений, они всегда настаивали, чтобы мы и Хроно позвали с собой. И я не могла, да и не хотела им отказывать в этом. А он уж тем более не мог….

Хроно очень привязался к близнецам. И я понимала, кого они ему напоминают. Такие же светловолосые, такие же голубоглазые… как будто он снова оказался в прошлом… и даже имена у них были те же… он не думал, что для них может быть мучительно – что тот, кто смотрит на них, видит вовсе не их, а призраков… но пока ещё они этого не замечали… пока… я же временно избавилась от этого. Во мне призрака больше не видели.

Особенно Хроно любил Розмари, что ж, это было неудивительно. Моя живая, непоседливая сестра не могла не напоминать ему Розетту Кристофер. Но, всё же, моя сестра была другой. Более спокойной, более нежной….

Хроно любил слушать, как она пела. Мы все любили. Розмари пела великолепно. Чистый голос, совершенный слух… и всё это в её возрасте! Я обожала пение маленькой сестры… быть может, потому что сама я пела не лучше, чем ржавая, скрипучая дверь.

И я знала, кого всем напоминает голос моей сестры… нашу бабушку Азмарию.

Так и проходили мои дни. В прогулках и развлечениях с Хроно, Джоно и Розмари. Я бы хотела говорить с Эриком, доверить ему хотя бы часть своей боли, но… несмотря на своё обещание, он, всё же, забыл о своей младшей сестре, проводя всё время на работе или с Сателлой….

Итак, мне оставалось только гулять с Хроно и близнецами. И всё это время с моего лица не сходила натянутая улыбка, но в глазах была лишь тьма… боль никуда не уходила, не отступала от сердца… по ночам я плакала, мучаясь от своей ужасной дилеммы... невозможно никому не сделать больно… я стану такой, как Айон… я буду нести зло… я обязательно буду нести зло… и буду проклята теми, кого так люблю….

Стояла отличная погода, солнце светило достаточно мягко, не было ужасной жары, дышалось легко. Именно в такой приятный день, мы вместе с Хроно, Джоно и Розмари отправились в парк развлечений.

Близнецы уже давно настаивали на этом. И, разумеется, Хроно был им непременно необходим. Я не возражала, хотя, думаю, он не сможет на этом веселье не вспомнить тот далёкий день карнавала, когда была сделана та фотография, что висела у нас в гостиной. Единственная фотография, где они вместе они, все четверо, все участники тех событий, борьбы с Грешником Айоном. Я знала, что у нас с Хроно появилось много общего последнее время. Я видела, что даже когда он улыбается во время всех наших забав, его улыбка всегда оставалась грустной, и глаза были печальны. За всем этим весельем он видел прошлые дни… которых так ему не хватало… которые он мечтал вернуть. Как и я, он чувствовал боль… но всё же… наша боль была разной. Моя рана кровоточила, повергая весь мир во тьму, рождая желания смерти. Рана Хроно лишь ныла, пусть и довольно болезненно, рождая печаль, но не сумасшедшую боль. Хроно страдал о прошлом, я – о настоящем. И хоть Хроно не был так мрачен, как я, всё же, больше никогда бы не смог жить по-настоящему. Моя жизнь тоже давно превратилась в существование, но я надеялась, что всё ещё может изменится. Что я найду выход…. А жизнь Хроно уже не могла быть иной. Прошлое нельзя вернуть.

- На «колесо»! На «колесо»! – радостно кричали Джоно и Розмари, бегущие чуть впереди нас с Хроно.

Я кивнула:

- Хорошо. Но вы ведь уже выбрали ещё два аттракциона, верно?

Близнецы энергично закивали. Такой у нас был с ними договор. Мы всегда договаривались заранее, на сколько аттракционов пойдём и они выбирали, на какие именно. Так лучше, чем потом отказывать им из-за того, что у меня вдруг кончились деньги… и это помогало избежать слёз.

У меня всегда захватывало дух, когда нас начинали поднимать. Против воли, впервые за долгое время, на лице появилась искренняя улыбка. Я любила вид, открывающиеся с «колеса обозрения». Я любила смотреть на мир сверху. Так он выглядит куда прекраснее, несмотря на то, что внизу всё те же скучные, серые дома и муравьиная суета людей….

Близнецы визжали от восторга, и даже Хроно стал улыбаться не так обречённо. Мы так веселились в этот день… за «Колесом Обозрения» мы пошли на «американские горки», потом в «Дом с приведениями»….

Хроно давно уже отвык от таких забав людей, но теперь он, всё же, выглядел довольным. И даже мой невесёлый смех стал в какой-то мере искренним.

- Шарики! Шарики! – вдруг радостно закричали Джоно и Розмари, подбегая к прилавку с воздушными шарами.

- Ева, шарики нужно купить обязательно! – настойчиво добавила моя сестра. – Нужно написать письмо!

- Письмо? Какое письмо? – не понял Хроно.

Но я улыбнулась и кивнула:

- Сейчас всё увидишь, – сказала я Хроно, и мы купили три больших, красных шара. Я вынула записную книжку, и вырвала оттуда два листа, протянув два карандаша Джоно и Розмари. Те быстро что-то накалякали милыми, детскими каракулями и попросили меня привязать записки к шарам. Я сделал это, и они тут же, вновь схватив шары, подпрыгнули и отпустили их в небо. Я улыбнулась, увидев недоумённое лицо Хроно.

- Это я научила их этому, – тихо сказала я. – Они написали записки тем, кого потеряли. Тем, кто умер. Я сказала, что так мёртвые смогут услышать их мысли. Это помогает им. Вместо того, чтобы бессмысленно скорбеть о мёртвых, лучше хоть иногда говорить с ними. Так проще жить. Проще смириться со смертью других, когда веришь, что ещё можешь им что-то сказать… детям необходимо в это верить, – я усмехнулась. Лицо Хроно выражало тихую грусть. Я протянула ему шар:

- Не хочешь никому ничего написать?

Он посмотрел на меня широко распахнутыми глазами:

- А ты? – спросил он.

Я покачала головой, мягко улыбнувшись.

- Не думаю, что мне стоит. Да и тебе это нужнее, – я вложила ему в руку ленточку от шара. – Давай. Думаю, это поможет тебе. Если действительно захочешь… поверить в это.