Кроваво-красный (СИ)

 Черный дым поднимался в воздух, и она летела, пытаясь найти выход. Где-то он должен был быть, потому что сгорел только Кватч, и за его стенами есть голубое небо и свет. Доберется туда — сможет найти дорогу к Анвилу. Там море, тепло и маяк. Может быть, если его зажечь, то будет проще выбраться.

 Голос в голове гудел, призывая к чему-то без слов. Темнота окружала и впитывалась в тело, постепенно растворяя его.

 Пустота, которую ей обещали. Одно большое черное ничто, медленно кружащее ее в невесомости и превращающее в черноту все, что она пыталась вспомнить. Лица и имена, голоса, музыка, сам мир исчезали и сливались с окружающим ничем.

 Страх был таким же призраком, как собственное имя, но он заставил двигаться сквозь окружающий беспросветный мрак куда-то вперед. Бесконечно долго и тяжело, как будто бы приходилось выныривать со дна омута и тянуться к мерещившемуся вдали пятну мутного света.

 Грязно-оранжевое пятно дрожало, бесконечно медленно распадаясь на огарок свечи, пыльную доску и потрескавшуюся кружку. Из разрозненных звуков складывались далекие голоса , смех и скрип половиц где-то поблизости.

 «Умрешь — сделаю из тебя скелета». — Всплыла в памяти брошенная как-то Спикером угроза, и мысль, что это все же случилось, была успокаивающей. Если это так, то она сейчас в форте, лежит на каменном столе, и все, что вызывало тревогу, осталось позади. Может быть, даже ничего не происходило, и сейчас все по-старому. Так, как было до того, как она зачем-то уехала.

 Она закрыла глаза, с головой окунаясь в расслабляющее чувство покоя. Отсутствие мыслей и чувств убаюкивало, снова затягивая в трясину небытия, и только тупая нарастающая боль где-то внутри выдернула в реальность, заставляя вспоминать.

 Она убивала своих. Была уверена, что это жертвы, пока не столкнулась с Анголимом. Хотела бежать, сорвалась с лестницы… Он не шевелился, когда она уходила. Лежал на нижних ступенях лестницы, раскинув руки и неестественно свернув шею, как марионетка, у которой оборвали веревочки. Умер. Как-то слишком нелепо и просто для Слушателя. И его смерть стала последним, что подписывало ей и Люсьену Лашансу смертный приговор.

 Терис поморщилась от нарастающей боли, по крупицам собирая память. Дождь, темная улица. Роз. Темнота. Потом, на грани яви и бреда — Спикер. Он даже не винил ее в том, что произошло, как будто бы все эти смерти ничего не решали. Бред. Он должен быть далеко.

 Отчаяние не успело прийти — не позволило ощущение, что ей с силой разжимают челюсти и вливают в горло что-то ледяное и обжигающее внутренности огнем. Боль на мгновение стала острой и тут же сменилась зудом. То же самое она чувствовала, когда Умбакано отпаивал ее зельями после побоев своих наемников. Все срослось за считанные дни — криво, неправильно и потом причиняло боль, но тогда она встала на ноги.

 — Знаю, не лучший способ тебя вылечить, но нужно выехать утром. — Знакомый голос был через силу спокойным. — Доберемся до «Дурного Знамения», отдохнешь там. До Анвила дней десять пути. Когда все закончится, отвезу тебя к нормальному целителю.

 Терис хотела ответить, но разлившееся по телу тепло усыпляло и заглушало звуки, оставляя только ощущение, что ее держали за руку, и сейчас этого было достаточно, чтобы верить любым словам.

Глава 75

 Варево в помятом котелке медленно темнело, источая острый травяной запах, заполнивший тесный зал придорожной таверны. Большую часть ингредиентов удалось вывезти из форта Вариэл, остальными щедро поделился Кладиус Аркадиа, готовый при первой необходимости хоть сейчас лезть в ближайшую пещеру за каменным грибом и рыскать по болотам в поисках корней кувшинок. Спасенный когда-то по глупости Терис дворянин оказался безотказным, когда понадобилась его помощь. Отдал бинты и травы, среди скупленных Манхеймом Тяжелоруким краденых вещей откопал одежду взамен окровавленной и рваной, не удивился просьбе бросить Тенегриву ногу подстреленного им оленя. И ни слова не сказал норду, смотревшего на внезапных гостей косо и хмуро.

 — Я знал, что это добром не закончится. — Без малого час прошел в напряженном молчании, прежде чем Манхейм заговорил, с чавкающим звуком срывая шкуру с оленьей туши. — Говорил ей не связываться...

 Спикер не ответил, только подбросил в огонь пару сухих веток.

 Возразить на неприкрытый упрек норда было нечем. Терис встала на ноги утром, как он и обещал ей. И даже дошла до конюшни, опираясь на его руку и медленно переставляя подгибающиеся ноги, которых почти не чувствовала. Обезболивающие и преступно большие дозы зелий делали свое дело, и швы зарастали на глазах, но все же слишком медленно. Время, ставшее их главным врагом, не ждало, и даже сейчас перед глазами возникали образы неотвратимо приближающихся недавних собратьев. К утру они будут в Бравилле. Нужно выехать до рассвета и держаться бездорожья, где нет постоялых дворов и соглядатаев Братства. Нужно застать Матье в его логове. Нужно взять его живьем…

 Слишком много всего нужно, и это заставляет рисковать, закрывая глаза на последствия. Не надо быть лекарем, чтобы знать о вреде быстрого заживления ран. Бойцы Арены часто пренебрегали правилами и восстанавливались за три дня для нового боя — и жили недолго. Кого-то убивал более удачливый противник, у других же отказывали почки и печень, или они истекали кровью при даже незначительных порезах, уже не способных стянуться самостоятельно.

 Когда все закончится, он отвезет полукровку к хорошему лекарю. Месяц или год лечения — неважно, выйдет она здоровой. Бегать и прыгать по крышам как раньше она едва ли сможет, но будет жить.

 Попытки успокоить себя и заглушить совесть эфемерными картинами светлого будущего вызывали отвращение, но приходилось довольствоваться им, глотая, как горькое снадобье. Других вариантов у них нет. Может быть, норд прав, и лучше бы Терис никогда не попадать в Братство. Тогда она не ввязалась бы во все эти события и, может быть, жила бы себе спокойно где-нибудь неподалеку отсюда. Без убийств и идущей по следу Черной Руки.

 Лживость таких мыслей заставила невесело усмехнуться. Она не жила бы спокойно. Ее убили бы где-нибудь в окрестностях Имперского города наемники, от которых она бежала. Или торговала бы скуумой в этих трущобах, обрекая себя однажды не проснуться из-за того, что очередной наркоман решил перерезать ей горло вместо выплаты долга. Или умерла бы от болезни в застенках тюрьмы Бравилла. Все возможные дороги ее жизни уже давно вели в тупик. Слишком давно, чтобы что-то исправить и изменить одним ее решением не вступать в Братство.

 — Лучше бы она с тем альтмером работала. — Манхейм явно с трудом удержался, чтобы не сплюнуть под ноги. — Мне тогда спокойнее было.

 — Когда ей переломали ребра и угрожали убить?

 — Угрозы угрозами, но она была здоровее, чем сейчас. А сейчас… — норд глянул с испепеляющей злостью, — она до утра не доживет. Дура… Нашла, с кем связываться…

 Он не называл гостя убийцей, но этого и не требовалось. Такие, как Манхейм, всегда безошибочно узнавали тех, кто, как и они, находился по ту сторону закона. И неизменно презирали их, искренне считая, что ремесло отъема чужого имущества куда благороднее, чем ремесло отъема чужих жизней. Может быть, такое убеждение и было справедливым, но сейчас граничило с лицемерием и вызывало только злость.

 — А ты что сделал? — Натянутые слишком туго, как струна на лютне лишенного музыкального слуха менестреля, нервы сдали, и голос прозвучал уже не так спокойно, как хотелось бы. — Научил ее воровать и продавать краденое тебе? Познакомил с торговцами скуумой?

 Манхейм поднял голову, и его глаза казались кусочками голубого льда, способного обратиться в ледяного атронаха.

 — Но не с убийцами.

 — Они режут друг друга за лишнюю дозу — это не в счет?

 Манхейм фыркнул, окровавленными пальцами берясь за нож. Если бы не Терис в соседней комнате, может быть, он пустил бы его в ход, но сейчас только воткнул в тушу, явно представляя на ее месте своего гостя. Не вытирая руки, взял со стола тяжелую деревянную кружку и сделал глоток.