Узы крови (СИ)

Единственное, что хоть отчасти радовало Гермиону – в поместье Гарри она все же наткнулась на то, что искала так давно. Древний фолиант, исписанный практически непонятным ей языком времен друидов, с переводом, помещенным в тот же переплет несколько столетий спустя, валялся на самом видном месте – на запыленной прикроватной тумбочке в одной из многочисленных спален замка. Гермиона не знала, что дернуло ее заглянуть в эту комнату, и, тем более, усесться на пыльную кровать, до которой еще не дошли руки медленно сбрасывающих с себя оковы сна домовиков. Но она все же вошла в комнату, опустилась на эту кровать и, окинув спальню заинтересованным взглядом, пытаясь мысленно приподнять полог времени и проникнуть в жизнь давно ушедших Марволо, наткнулась на книгу. А она не была бы собой, если бы не поинтересовалась ее содержанием. Кроме того, ей стало жутко любопытно, что читал перед сном предок Гарри – во всем старинном, связанном с величием прошлого, она находила какое-то особое очарование, тем более, когда прошлое это было связано с близкими ей людьми.

Это оказалась рукопись друидов. И в ней Гермиона с замиранием сердца обнаружила нужные страницы – она поняла это, еще не прочтя текста, по рисунку. Рядом с затейливыми письменами были изображены двое, мужчина и женщина; и он, и она низко склонились над зеркально гладкой поверхностью воды, смотрясь в нее, но вместо своего отражения каждый видел лицо другого. В голове тут же всплыли слова банши «Ищи свое отражение». Гермиона принялась искать перевод нужного фрагмента, чувствуя, как от волнения сбивается дыхание. Она довольно быстро отыскала нужную страницу – все рисунки были тщательно перерисованы в переводе, сделанном от руки. Гермиона на мгновение прикрыла текст ладонью и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и трезво воспринимать информацию. Затем взялась за чтение.

«Магия есть сила, поддерживающая мироздание. Но магия также есть сила, порожденная природой и чтящая ее устав. Как обновляется по весне мех зверя, листва дерева, так и магия требует изменения, нового перерождения, весны. Магия поддерживает мироздание, однако не есть вечно неисчерпаемым источником. Как реки пополняют новыми водами море, так мы, маги, должны пополнять силу магии.

Природа гармонична. Она ищет опоры в себе самой, находя ее чрез единение противоположных сил. Магия уподобляется ей, ибо есть ее самой грозной стихией. И мы можем принести магии обновление, можем исцелить ее, когда наши противоположные силы встречаются, соединяются воедино. Наша, друидов, обязанность поддерживать силу магии, способствовать ее непрестанному питанию и возрождению, отыскивать и соединять воедино отражения. Пламень и лед, ночь и день, земля и небо, боль и исцеленье есть противоположности друг друга, и они могут стать одним целым, когда обретают самый несхожий облик, достигают верха противостояния, воплощаясь в мужчине и женщине. Только так они становятся граничными чертами отличия. И так могут вновь слиться воедино, очищая, возрождая магию невинной кровью».

«Что за…?» – Гермиона вовремя оборвала собственную мысль, чтобы не использовать ругательство. Сказать, что она ничего не поняла в этом высокопарном лепете – значит, не сказать ничего. Встряхнув головой, она еще раз перечла написанное. Но причем тут какое-то «таинство», которого от нее требовала банши? Ох уж, эти потусторонние существа, неужели они не могут выражаться ясно?! Пойди туда, сделай то! Гермиона еще раз пробежала текст глазами и вздохнула. Словосочетание «невинная кровь» настораживало. Ей сразу вспомнились все те страшные статьи о жертвоприношениях друидов, которые она читала. Немного посидев над книгой, она попыталась скопировать нужный текст, что ей, разумеется, не удалось – на рукопись и перевод были наложены чары. Гермиона рыкнула от досады, еще пару раз перечитала текст, все больше убеждаясь, что речь идет об убийстве, затем захлопнула книгу и с отвращением отложила, словно держала в руках нечто гадкое. Очевидно, ей придется забыть о том, чтобы снять проклятье с Гиневры.

***

Так, в бесконечных тренировках, поисках и стыдливом ощущении собственной беспомощности подошла к концу осень, началась зима, а затем незаметно подкралось Рождество.

***

Северус положил перед Гиневрой какие-то документы с печатями.

– Что это? – она опасливо покосилась на бумаги.

В последнее время отношения между ними были довольно натянутыми: Гиневра никогда не умела скрывать от Северуса истинных мотивов своего поведения, и он прекрасно знал, что ее траур по сестре – больше прикрытие, способ оттянуть свадьбу еще на какое-то время. Это заставляло его молча негодовать, но Гиневра все равно чувствовала это негодование, а себя считала виноватой, но не могла иначе.

– Результат моей отлучки тогда, в Амстердаме, – уведомил Северус.

Эта его отлучка на второй день пребывания в Амстердаме, так и оставшаяся без объяснения, стала причиной непродолжительной обиды Гиневры и Гермионы, всерьез испугавшихся за него тогда.

– А, – Гиневра подняла на него глаза, стараясь по его непроницаемому виду понять, что в этих документах, но очень быстро сдалась, поняв, что это бесполезно, и взяла бумаги со стола.

Это были документы на имя некоей Патриции Саган.

– Кто такая Патриция Саган? – вздернула брови Гиневра.

– Дальняя родственница Снейпов, – невозмутимо ответил Северус. – По линии моей бабки.

Гиневра все еще не понимала, к чему он клонит.

– Она сквиб, – продолжил Снейп после паузы, прожигая ее взглядом черных глаз. – Нынче не осталось магов, которым известно об ее существовании. Она живет в магловском мире, документы волшебницы ей не нужны.

И тут Гиневра в один миг все поняла.

– О, Северус, – устало простонала она. – Лучше бы ты мне что-нибудь подарил на Рождество.

Он как будто не слышал.

– Ты, правда, по документам будешь на четыре года старше меня, но кто на это смотрит, – добавил он. – К тому же, если дело обернется удачно для нас, никто не будет особо проверять «героя войны». Все официальные мероприятия ты сможешь посещать в ее облике. Она довольно миловидна…

Гиневра вскочила и заметалась по комнате.

– Нет, нет, нет, и еще раз нет! – она потрясла руками. – Ты ставишь себя под угрозу! Под угрозу Поцелуя дементора! Если правда все-таки раскроется…

– Не раскроется, – ледяным тоном возразил Северус.

– Ты не можешь этого знать! – вскрикнула Гиневра, останавливаясь и резко оборачиваясь к нему. – Ты ставишь под угрозу и Гермиону тоже! Она ведь точно будет знать правду – соучастницей будет считаться!

Он сидел все так же неподвижно, закинув ногу на ногу, небрежно свесив руку через подлокотник кресла – бесстрастный, непоколебимо спокойный и элегантный в своем черном, с иголочки, одеянии. Он уже все решил, и переубедить его невозможно – Гиневра видела это. Она отвернулась к окну, невольно издав тонкий стон, и уставилась на рождественский снегопад, нервно потирая руки. Как же он не понимает… даже, если так, даже если она решится, – а она никогда не решится! – то остается еще ее сила, ее проклятье, с которым не сладить. К глазам подступили слезы. Сейчас Гиневра почти завидовала Гермионе, избавившейся от этой беды. «Нет, нет, и речи быть не может», – строго одернула она себя, невольно рисуя в воображении картины будущего, где она – законная супруга Северуса. Не бывать этому. Она не сможет всю жизнь носить этот чертов амулет, вновь висящий у нее на шее. Он убивает ее. А без него она опасна. Гиневра устало вздохнула, на миг прикрыв глаза. Почему все это ей? За что? Как же она хотела избавиться от этого проклятья. Но она, после всего, что натворила, не заслуживает окончания этих мук, не заслуживает прощения и помилования. Если бы она была честной и справедливой, как и положено выпускнице ее факультета, то сама вернулась бы в лапы дементоров, когда все закончится. Но она прекрасно знала, что слишком малодушна для справедливости. От одного воспоминания об этих монстрах комок страха образовался в солнечном сплетении и принялся глодать ее.