Судьба изменчива, как ветер (СИ)

- Слушайте все! – сказал он. – Его Величество только что скончался от сердечного приступа. Согласно законам королевства, я принимаю на себя тяжкое бремя монаршей власти и обещаю быть справедливым и великодушным правителем нашего Наймана! Внемлите и повинуйтесь!

Личная гвардия короля Теона потрясенно молчала. Секунда, и неровный строй телохранителей ощетинился оружием.

- Измена! - крикнул кто-то, бросаясь вперед. - Как вы посмели покуситься на священную особу Его Величества?

Внимательно наблюдавший за всем происходящим Илай увидел, как Военный губернатор поднял руку, и тотчас преданных Теону гвардейцев окружили солдаты его полка. В короткой стычке некоторые были убиты, всех остальных обезоружили и увели прочь от замка.

Альберт, казалось, и не ждал иного. Он постоял ещё немного, горько усмехнулся и ушел с балкона, почти не обратив внимания на что-то сердито выговаривающего ему губернатора.

***

Утром, прибыв в столицу вместе с кортежем нового короля, Илай не узнал город. Еще вчера безмолвный и угрюмый, сегодня он ликовал и веселился, словно разбуженный от зимней спячки большой бурый медведь. На улицах шумели толпы, радостно и восторженно встречающие молодого монарха, всюду творилось нечто невообразимое, казалось, все жители вышли из домов, чтобы предаться бурному безудержному веселью.

Альберт с великим трудом пробирался сквозь густую толпу людей, заполнивших площадь перед Главным дворцом. Горожане бросались навстречу кавалькаде, сопровождавшей юного короля, целовали его ноги, края одежды, даже бока и гриву его коня, восторженно кричали. Это походило на всеобщее помешательство.

Илай ехал совсем близко от Альберта и хорошо видел, каких нечеловеческих усилий ему стоило сохранять спокойный непринужденный вид. Он дружелюбно улыбался народу, приветственно махал рукой, но временами гримаса мучительной боли прорывалась из-под маски спокойствия, искажая его прекрасное одухотворенное лицо, и он с горечью смотрел на свою ликующую столицу покрасневшими от бессонницы и слёз глазами.

Возле самого дворца случился неприятный инцидент: какой-то оборванный нищий бродяга кинулся к королю и закричал зычным голосом, немного шепелявя и растягивая слова:

- Го-оре нам, го-оре Найману! Отцеубийца на тро-оне!

Альберт сделался белым, как снег.

- Оставьте его! – бросил он схватившим безумца солдатам.

- Что на улицах? Что во дворце? – нетерпеливым голосом спросил отец у Илая вечером следующего дня.

- На улицах столпотворение, во дворце траур, - неохотно ответил Илай. – Теон при всех регалиях лежит во гробе, а народ пьянствует и гуляет по случаю его кончины. Желающих проститься с ним немного, хотя доступ в главный храм свободно открыт для всякого.

- Как же не вовремя меня свалило, - усмехнулся князь Саркис. – А ты что такой мрачный, сын? Или не рад воцарению своего друга?

- Я не могу назвать себя другом короля Альберта, отец, - возразил Илай. – Теперь он мой повелитель, и я присягнул ему на верность. С вашего позволения я бы хотел пойти к себе, переодеться и отдохнуть.

***

Прошел месяц. Семье Эйден вернули прежний высокий статус, младшие братья вернулись из деревни в столицу. Жизнь налаживалась.

В Главном дворце давали первый после смены власти большой бал. По случаю продолжавшегося траура он был весьма скромный, без излишней пышности. Собралось самое изысканное столичное общество, присутствовало несколько иностранных послов и дипломатический корпус.

Торжественный выход молодого короля Альберта никого не оставил равнодушным. Парадные одежды удивительно ловко сидели на его высокой стройной фигуре, широкий шарф опоясывал тонкую талию, подчеркивая изящество и природную грацию - Его Величество был обаятелен и необычайно хорош собой. Омеги не сводили с него обожающих глаз, с трудом сдерживая рвущийся наружу вздох восхищения, казалось, еще секунда или чей-нибудь смелый пример - и они дружно бросятся целовать следы его ног на гладком паркете.

Альберт как всегда мастерски владел собой, но в душе вовсе не восторгался окружающей его атмосферой всеобщего поклонения. Он выполнял положенные придворным этикетом обязанности единственно в силу привычки, полученной от рождения. Король быстро шел по живому коридору расступавшихся перед ним придворных, любезно улыбался и, глядя на его спокойное приятное лицо, никто не мог бы даже предположить, какие истинные чувства владеют им в эти минуты.

С детства выросший среди высшего слоя дворянства и военных чинов, он ненавидел и презирал этих знатных предателей, которые подали достаточно много примеров подлости, продажности, отвратительного лицемерия, действуя в угоду непомерным амбициям и собственной выгоде. В свое время они помогли Теону убрать неугодного супруга, а теперь убили и его самого, втянув в это отвратительное действо и Альберта, навсегда приклеив к нему несмываемое клеймо отцеубийцы. Ни уважать таких людей, ни тем более доверять им молодой король не мог.

Альберт открыл бал обязательным церемониальным танцем с первым столичным красавцем князем Тосио, которого многие прочили в его новые фавориты, любезно переговорил с несколькими иностранными посланниками - и откланялся, сославшись на сыновний долг, не позволяющий ему предаваться веселью в дни траура.

После его отъезда бал несколько оживился. Князь Илай равнодушно наблюдал за кружащимися по огромному залу парами, сам же танцевать вовсе не собирался.

Неожиданно его намерения изменились. В числе омег, оставшихся без кавалеров, князь заметил одного юношу, вовсе не красивого и отчаянно несчастного. Он стоял неподалеку от него с более зрелым спутником, очевидно, отцом или старшим братом, и с тихой покорной грустью следил за танцующими. В его милом облике сквозила безнадежность: он знал о своей некрасивости и даже не мечтал быть приглашенным в круг избранных.

Илай и сам не мог бы сказать, что его заставило подойти к этому юноше. Может быть, он просто пожалел его, явно впервые выведенного в большой свет? Или его вела за руку сама судьба?