Пепельный шелкопряд (СИ)

— Ты босиком.

— Я знаю, — Илва сосредоточилась, призывая свой рюкзак. Миг и он уже лежит перед ней. — Поставь барьеры, чтобы не зашли и не слышали ничего.

Моррак махнул рукой, выставляя нужные барьеры. После чего с лёгким интересом принялся наблюдать за действиями своей любовницы. Лезть ей под руку и принимать участи он пока не собирался, отдавая наказание магичку в руки своей нэвы полностью. Он считал это вполне справедливым. Тем более, Илва действовала уверенно, надёжно зафиксировав колдунью, лишая её возможности использовать магии и вообще шевелиться. Охотница прекрасно осознавала, как можно жертву помучить, но не убить в процессе. А раздражённая злоба её никуда не уходила, подстёгивая воображение. Впрочем, ничего действительно ужасного она пока не сделала. Просто небольшая разминка, если это можно так назвать. Да и вопросов не задавала, Амела на удивление быстро сама начала всё рассказывать, плача и прося остановиться. Демонесса даже расстроилась немного — личностью Амела оказалась довольно слабой, быстро сдавшись под напором боли и ужаса от равнодушия мучителей.

Но вскоре на краю сознания лениво заворочался Голод, разбуженный запахами свежей крови, страха и боли. Илва невольно закусила нижнюю губу, откладывая инструменты. Тщательно вытерев руки от крови, она достала из рюкзака банку, наполненную бледно-розовыми, почти белыми коконами величиной со сливу. После вынула небольшую коробочку и аккуратно поставила рядом с банкой. Открыв банку, она чистым пинцетом достала оттуда один из коконов. Подойдя к столу, она придирчиво осмотрела чаши. В одной ещё осталась какая-то красноватая жидкость, от которой попахивало чем-то сладковато-гнилым. Второй же оказался пуст, и именно его девушка взяла, осторожно положив кокон на дно, после быстро закрыла банку и убрала её. Потом открыла коробочку и достала оттуда небольшую стеклянную ампулу, содержимое которой вылила прямо на кокон. Поставив чашу рядом с перепуганной и замученной Амелой, она подняла её руку и полоснула когтями. Кожа легко поддалась, и кровь потекла в чашу, быстро наполняя её. Но вскоре отставила её в сторону, занявшись своими делами.

Моррак же с интересом смотрел, как кокон набухает, впитывая в себя кровь и, кажется, оживает. От созерцания этого процесса его отвлёк тихий всхлип. Тряхнул головой, он шагнул к магичке и присел рядом, после чего приложил ладонь в том месте, где находилась кровоточащая рана, прижигая её. Правда о том, насколько большим и болезненным получиться ожог, он не заморачивался.

Илва, тем временем, убрала обратно в рюкзак банку с коконами и коробочку с ампулами. Убрала она и пустую ампулу. Постепенно кокон затвердел и, через полчаса из него выбралась крупная бабочка с красными, как кровь, крыльями. Посидев немного, насекомое взмахнули пару раз крыльями и вытянуло хоботок, шевеля сразу четырьмя парами усиков-антеннок. Илва протянула руку, подставляя пальцы, на которые насекомое шустро забралось, предварительно пощупав усиками.

— Что это? — поинтересовался он, разглядывая странную бабочку.

— Кровавая пурпурница, — коротко отозвалась демонесса, пошевелив пальцами. Насекомое резво перебралось на ладонь и вытянуло хоботок, водя им в разные стороны. На конце хоботка виднелся острый шип. — Это обитель моего родного мира. Считались безобидными.

— Считались?

— Они не прочь полакомиться людьми на любой стадии роста. Я это случайно обнаружила. А ещё из коконов развиваются только при наличии крови, хранить удобно.

— И долго могут лежать так?

— Достаточно. В рюкзаке чары стазиса работают дополнительно, — она тряхнула рукой, и насекомое тут же вспорхнуло в воздух с тихим шорохом. После чего подлетело к Амеле и, сев на голую кожу, осторожно принялось ощупывать её длинными усиками.

— Это всё Касана, это всё она придумала! — взвыла магичка, дёргаясь и стараясь стряхнуть бабочку, которая резво ползла к ближайшей ране. — Она про приворот рассказала! Она и Зарха хотела заколдовать так! Уберите её! Уберите!!!

Илва нахмурилась и склонила голову на бок. Подруга магички доверия не внушала с самого начала, но это ж надо умудриться уговорить её на такую магию. Хотя Амела и без того всякими любовными зельями не брезговала. И зачем только смертные придумали эти глупые привороты? Мерзко.

— В последнее время я нахожу кусочки пазлов, но они не состыкуются, — пожаловалась она стоящему рядом мужчине.

— Возможно, это просто разные пазлы, свет души моей, — пожал плечами он. — Не обращай внимания, так всегда бывает, если копнуть чуть глубже. Или ты хочешь их собрать?

— Собирала бы, если бы не согласилась с твоим предложением. Но сейчас это не имеет смысла. А жаль, могло попасться что-нибудь интересное.

— Просто очередные политические игры, — он обнял демонессу со спины и слегка укусил её за мочку уха. — Но если хочешь, я оставлю нескольких соглядатаев или ищеек. Они потом принесут всё, что выяснили.

— М-м, а успеют?

— Вполне.

— Тогда ладно. Она ведь нужна не будет?

— Не будет, — согласился он, и мягко коснулся губами шеи Илвы, прикрыв глаза. Мешать демонессе он не собирался, лениво раздумывая, насколько сам хочет поучаствовать в процессе. Он не особо верил, что Охотница может обеспечить Амеле мучительную смерть: ограниченность во времени и доля милосердия играли большую роль в происходящем. Илва предпочитала убивать быстро и в этом присутствовала определённая рациональность, которую Моррак признавал и принимал. Зачем тратить своё время и силы, когда можно расправиться с врагом быстро, а главное — надёжно.

Демон открыл глаза, окинув изрезанную магичку оценивающим взглядом. Водные путы медленно растекались, превращаясь в кокон. В котором вполне можно захлебнуться.

— Как думаешь, удастся совместить два смертельных заклинания? — спросил он. Утонуть в месте с засушливым и жарким климатом, где вода едва ли не на вес золота, казалось демону весьма ироничной причиной смертью. Да ещё и для стихийного мага.

— Каких? — поинтересовалась Илва, наблюдая за насекомым. С рук, полностью покрытых водяной плёнкой оно успело перебраться на грудь.

— Пускай захлёбывается и сгорает, — он оскалился.

Илва нахмурилась, сомневаясь, что это хорошая идея. Скопившееся за время пути раздражение, злобу и вспыхнувшую пару часов назад ярость она успела сбросить. И теперь ощущала что-то сродни досаде, смотря на Амелу — она не конкурентка, просто помеха. Однако убивать её мучительно желание не появлялось. Только вот ощущая злобное кровожадное желание Моррака, она понимала, что убить колдунью быстро не получится. Любимое заклятие Лорда Пепла убивало жертву мучительно и неспешно. И, главное, демон хотел, чтобы она умирала именно так. Жестокая месть за пережитые отравления от любовных зелий и попорченные нервы. Впрочем, Илва его понимала — быть объектом, который пытаются приворожить всякими зельями-заклятиями довольно противно. Да и вообще это противно. Часто всякие привороты используют женщины, чуть реже мужчины. Но последние никогда не сознаются. Из-за собственной гордыни и самолюбия, а не из стыда или любви. Женщины же почему-то гордились. Хотя чему тут гордиться, если объект приворота действует не по своей воле, а из-за заклятия. Вот было бы это всё добровольно, тогда да, можно гордиться. А так… Илва не понимала этих созданий и эту магию, презирала и совершенно искренне считала, что раз разумное создание прибегает к таким методом — то это низшее, ни на что негодное создание. Есть же другие способы, безобидные и не наносящие вреда. Хотя бы просто заговоры на удачу в любовных делах и личной жизни — обычное повышение вероятности успеха, а не навязывание гнилых фальшивок и подавление воли.

— Пускай, — согласилась она. Оскал мужчины стал шире и куда более зловещим, ничего хорошего для Амелы не предвещая. Он поднял руку и с когтистых пальцев сорвался стремительные огоньки. Попав на кожу живота и груди, огонь стремительно впитался в кожу, и через мгновение колдунья взвыла от боли. Илва лишь прикрыла глаза, концентрируя часть водных пут на лице девушки, перекрывая доступ кислорода. Смотреть на предсмертную агонию желания не было, но вскоре она почуяла запах жжёного мяса и палёной кожи. Поморщившись, она отвернулась, уткнувшись носом в грудь Моррака. Он ничего говорить не стал, только мягко поцеловал в макушку, с нескрываемым злобным наслаждением наблюдая за умирающей.