Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)

И вот уже умирала лежа на каменном полу кабинета Сен-Жермена, секунду за секундой теряя саму себя в холодной пустоте. Лишь краем глаза, увидев перед собой обнаженные зубы своего врага, чьи губы растянулись в отвратительной змеиной улыбке.

- Она мертва, милорд?

Чей-то голос пробирался сквозь пелену тишины. Едва слышно, почти неуловимо. Я столько раз проходила через это, что лишь усерднее сжимала окоченевшие пальцы, приближая момент пробуждения всего тела. Разгоняла тепло, все еще оставаясь ногами во тьме, из которой мне только еще предстояло выйти.

- Да, Марли. Теперь она мертва.

Воздух проник в легкие, но едва заметно, грудь чуть приподнялась, ощущая исцеление, но еще не полное. Тело умоляло еще, только я не могла позволить себе его.

- Мне спрятать тело?

- Не стоит, мы можем выдумать прекрасную историю с участием Флорентийского Альянса. Бедная девочка просто попала под перекрестный бой.

Я чуть приоткрыла один глаз, чтобы увидеть перед собой лишь стенку шкафа. Все-таки я выбрала весьма удачное место для падения, учитывая, что именно за этой дверцей должен был находиться мой решающий момент.

- Вот он, миг, который я ждал столько лет.

Уитмен подошел ближе, смотря на меня сверху вниз, пока я все острее начинала ощущать лужу крови, которая скапливалась у моей головы. Секунда за секундой.

- Столько проблем из-за одной девчонки, - он сильно пнул меня в спину, и мне пришлось сдержать возглас, чтобы не выдать себя, но Сен-Жермен тут же повернулся, создав легкий порыв ветра, и медленно отошел, дав мне прекрасную возможность протянуть руку к шкафу.

- Через минуту-другую сюда явится Гидеон, а затем и весь Внутренний Круг. Подготовь все к нашему отъезду.

Все происходило в молчании, и я понадеялась на удачу, когда протянула руку чуть ближе к шкафу и медленно отодвинула дверцу и достала оттуда все необходимое. Задвижка даже не скрипнула – прекрасная работа ответственной Джудит Дженкинс. Но дверь скрипнула за моей спиной, Марли отправился подготавливать уже давно запланированный побег из Темпла, а затем и из страны. Но вот только ничего у него не выйдет. Охота началась и теперь все, что у него осталось – это один единственный момент счастья перед полным крахом.

- Ты даже представить не можешь, как приятно наконец-то достигнуть цели. В конце концов, именно ты умерла за мою идею.

Совершенно неприятный аромат сигар тут же достиг моего носа, когда Сен-Жермен присел рядом на корточки и пальцем отодвинул с моего лица прядь черных волос, все еще мокрых от крови. И мне пришлось задержать дыхание, чтобы не выдать себя.

- Это было забавное путешествие, ты так не думаешь? Жаль, что ты так и не узнала о судьбе своего мужа – Бенедикта.

Знакомое имя тут же вызвало в груди волну режущей боли, словно мне отрезали руку, и я все еще считала, что она есть, когда ее уже давно нет. Это никогда не пройдет, всегда будет со мной – шрамом на душе.

- Он женился вновь. Не особо ты была ему нужна, если посмотреть из будущего. Но мне было этого недостаточно, ведь он знал слишком много, а риск – не самое любимое мое слово. Лондон, - протянул он, явно с улыбкой, точно это приносило ему невероятное удовольствие. А я напряглась, понимая, что именно он собирался мне рассказать. Я искала этому доказательства всю свою жизнь и наконец-то нашла их. И осознание собственной правоты точно червь пронзало мою грудь.

Бенедикт собирал вещи и уезжал в Лондон по делам. Всего на несколько недель, - говорил он, - Ты даже не успеешь заметить. И его улыбка – лучшее доказательство, которое мне было нужно. Конечно же, он будет в порядке. Все везение мира было на его стороне, жизнь любила таких, как он.

Я отпускала его с чистым сердцем.

- Лондон всегда становится точкой соприкосновения судеб, - Сен-Жермен все еще сидел рядом, за моей спиной, точно боясь увидеть творение рук своих. И это спасало меня, потому что рана давно исчезла, оставляя лишь тонкий розовый рубец, - Поэтому я встретил его, как давнего друга. Пропустить парочку бокалов вина, как в былые времена.

Бенедикт возвратился раньше срока. Бледный, похудевший, но я не придала этому значения, когда он сказал, что всего лишь подхватил глупую простуду в пути. Всего лишь лечила его, как лечила Аластора или Амелию. Простуда – это меньшее, что могло случиться в 1788 году.

- Он рассказывал о своих детях и о том, что ты навсегда осталась в его сердце. Глупый романтик, как можно верить женщинам, этим безмозглым созданиям, созданных только для мужского удовольствия? - удивительно, как его мнение со временем совершенно не изменилось. Как же так получилось? – Так легко было заговорить его, чтобы незаметно подмешать ему яд в бокал.

Состояние его ухудшалось с каждым днем. Лихорадка становилась сильнее, температура его тела повышалась и когда я лежала рядом с ним, казалось, будто рядом пылает солнце готовое вот-вот сжечь меня. В беспамятстве он умолял никогда не покидать его, а я обнимала его все крепче, обещая, что пройду с ним все дороги и ни разу не подумаю о том, чтобы развернуться и уйти прочь.

- И теперь ты будешь гнить в могиле, так же как и он.

Я держала его руку, пока он умирал у меня на глазах. Потухал, точно свечка. И казалось, что надежды не существует. Ни сейчас, ни вчера, ни завтра. Это лишь слово. Сборище букв, что ломало, а не поддерживало. И самое ужасное, что я все равно продолжала надеяться. Рвала на себе волосы, в кровь царапая лицо сломанными ногтями и умоляя, умоляя, умоляя.

Будь со мной. Ты не можешь, не можешь умереть. Открой глаза, вдохни и будь со мной.

- Такая вот история.

Я ломалась в истерике, крича так, что пропал голос – раздирая глотку, точно это могло освободить меня от боли. Но ничего не помогало, вся я – стала одним сплошным мучением. И я знала, что это никогда не закончится. Гнев – вот мой спутник. Точно разрушенный Фобос у Марса.

И это стало пиком. Я сильнее сжала пистолет и быстрым, резким движением повернулась к Уитмену, чтобы приставить дуло к его лбу. Теперь мы оба были на одном уровне, смотрели друг другу в глаза. Только в отличие от меня, Уитмен смотрел на меня совершенно растерянно. Точно ребенок, перед которым неожиданно воскресла его любимая игрушка, которой он недавно оторвал голову. Образ, что совершенно не вязался с тем серьезным человеком, коим он себя воображал.

Шах и мат.

Вот он, ключевой момент моей жизни, Бенедикт.

Чувство мести, что нашло адресата. Я искала его слишком долго ради тебя.

Я поднималась на ноги, точно слаженный механизм, поднимая за собой и Уитмена. На автомате он сделал пару шагов назад, но дуло все еще смотрело в его испуганное лицо. Осторожно я убрала мокрые от крови волосы назад и обнажила горло, чтобы он видел, во что превратилась та рана, которую нанес его клинок.

Но на самом деле заставляя смотреть его в самую глубь. Рана, что он нанес мне двести с лишним лет назад, превратилась в меня – монстра, что жаждет расплаты за содеянные грехи.

- Тебе следует научиться думать, прежде чем говорить. Даже у мертвых есть уши.

Уитмен все еще молчал, явно пытаясь справиться с шоком. Пытаясь разобраться, что же делать дальше. Его побег только что накрылся медным тазом.

- Ты прав, этот день пришлось ждать слишком долго. Но с другой стороны у меня было 224 года, чтобы разработать все до мелочей.

Уитмен попытался сделать еще один шаг в сторону, туда, где лежала его сумка, где непременно лежало бы хоть какое-нибудь средство самозащиты, но я тут же сняла пистолет с предохранителя, заставив его вернуться на прежнее место. Он слишком любил свою шкуру, чтобы потерять ее сегодня.