Мгновения жизни (СИ)

― Есть новости, ― сказал Тобиас, не желая тратить время на ненужные разговоры. ― Ванесса передала мне новые воспоминания, и могу сказать, что ничего более запредельного, чем обычно, не происходит. Северус жив, здоров и относительно вменяем, ― попробовал сострить Тобиас. ― Держи, ― он протянул Чарли небольшую светящуюся серебром пробирку и сел рядом.

― Спасибо, ― ответила Чарли и взяла пробирку так, словно это была самая дорогая ей вещь в мире. Чуть помедлив, она аккуратно положила ее в ящик стола к нескольким десятками других, практически идентичных. За прошедшие четыре года таких пробирок с воспоминаниями у Чарли накопилось более чем достаточно. В расширенном заклинанием ящике стола хранилась не просто память. Там лежала целая жизнь, насыщенная событиями и яркими красками воспоминаний, владелец которых рисковал собой далеко от родного дома.

Повинуясь порыву, Тобиас по-отечески обнял Чарли за плечи, и она, всхлипнув, вжалась в него так, как это всегда делала Шарлотта, ища в нем поддержки.

― Ну, будет тебе, ― мягко произнес Тобиас, ― не плачь. Эйлин, конечно, сказала бы другое, но лишние нервы тебе сейчас совсем ни к чему. Лучше просто посмотри новые воспоминания и отправь вселенной просьбу о том, чтобы все закончилось хорошо. Ванесса говорит, что Северус, как ни парадоксально, и сам верит в лучшее.

― Верит, ― вздохнула Чарли. ― Хорошо, что он верит. Вот только мне от этого ни капельки не легче. Вот совсем. Да и может ли мне быть легче, если сейчас я для него пустой звук и бледный отголосок чего-то хорошего на задворках сознания?

Она отстранилась от Тобиаса и волевым усилием взяла себя в руки.

― Главное, что ты там есть, и он о тебе помнит. Хотя бы на этих самых задворках, ― через силу улыбнулся Тобиас. ― Если бы ты ничего для него не значила, он бы не распорядился хранить свои воспоминания именно у тебя.

Дождавшись, пока Чарли кивнет и хотя бы внешне придет в норму, Тобиас попрощался, чтобы дальше отправиться по делам обеих клиник. Что бы ни творилось в Англии, но в Америке жизнь текла все в том же давно налаженном ритме. Удовлетворившись состоянием дел в Салатовой клинике, Тобиас решил пешком дойти в основную — Вишневую. Практически не замечая, что происходит вокруг, он привычно размышлял о том, как изменилась их жизнь за последние четыре года.

Тобиас с грустью вспоминал, как одним летом Северус, мечтающий уйти из школы и даже успевший присмотреть себе и Чарли отдельный дом, не желая что-то скрывать, признался, что снова чувствует метку. Тобиас как сейчас помнил, с какой тревогой они с Эйлин слушали рассказ о том, как зудит и немеет по утрам предплечье и то, что уже несколько раз злобный оскал черепа и тень выползающей из него змеи становились все ярче. А в сентябре Северус все же вернулся в школу. Чарли, не желая очередной долгой разлуки, наняла заместителя и сняла дом на окраине Хогсмида, но после Пасхи вернулась обратно. Одна.

Северус, появившийся дома лишь в середине лета, был невероятно измотан и, казалось, постарел на несколько лет. О воскресшем Темном Лорде он старался не говорить, ограничиваясь лишь общими фразами, и, пробыв с родителями две недели, снова вернулся в Англию. Отцу с матерью он категорично запретил пытаться хотя бы как-то связываться с ним и скрепя сердце сделал Чарли единственным источником информации. С боем отвоевав свое право на свидания в столь опасный период, она встречалась с Северусом в неприметном мотеле в Ирландии, в строго оговоренное им время. Зачарованный блокнот, из соображений безопасности, Северус тоже оставил дома.

Осознав, что Темный Лорд запросто может узнать о тех, кто ему дорог, Северус в одно из свиданий с Чарли попросту вытянул из головы все воспоминания, что могли хоть как-то рассказать о его близких. Этот нехитрый способ мог гарантировать, что Лорд, даже при всем желании, не сможет узнать ничего особо важного из жизни своего слуги.

― Война скоро кончится, вот увидишь, ― шептал Северус, нежно обнимая Чарли и лежа на жестких мотельных простынях. ― Пока же просто сохрани мою память в целости, чтобы потом я с удовольствием вспомнил все детали.

И Чарли хранила, понимая, что другого выхода просто не существует.

Тем не менее по прошествии еще одного года ситуация не становилось лучше. Орден Феникса, на который так надеялась Эйлин, существенно уступал в силах, а действия Министерства Магии и вовсе вызывали недоумение. Все время занятый, Северус лишь благодаря напоминалкам помнил, что должен встретиться с Чарли. Живя лишь с тенью воспоминаний о своей настоящей жизни, он действительно начинал забывать многие счастливые моменты.

Так, однажды появившись в очередном мотеле, он несколько минут не мог узнать Чарли. А она, видя недоумение в его глазах, долго ругала себя за решение перекрасить и остричь волосы. Забежав в небольшой грязный туалет, Чарли как можно быстрее вернула себе привычный вид и, снова выйдя в холл, теперь уже была принята более благосклонно. И все же не так, как раньше. В тот раз Северус был особенно нервным и даже грубым. Всегда чуткий к ее желаниям, он набросился на Чарли спустя несколько секунд после того, как они вошли в номер. После, морщась от дыма ее сигарет, он емко и кратко рассказал о том, что ему в скором времени предстоит сделать.

Помня рассказы отца, Тобиас понимал, что его сыну, находящемуся в самом эпицентре пусть и не маггловской, но тоже самой настоящей войны, возможно, придется убивать. Услышав от Чарли о том, что сын должен лишить жизни Альбуса Дамблдора, Тобиас и Эйлин, вопреки собственным ожиданиям, не пришли в ужас. Жалея, что не могут увидеться и поговорить с сыном, они обреченно кивали, все еще надеясь и одновременно не веря в то, что все образуется.

Тобиас хорошо помнил, как пытался утешить жену, готовую уже сорваться с места и своими руками навести порядок на бывшей родине.

― В конце концов, это просто эвтаназия, ― говорил Тобиас, видя, как Эйлин еле сдерживается, чтобы не активировать портал до Хогвартса.

― Знаю, ― отвечала Эйлин ставшим уже привычным для Тобиаса бесцветным голосом. ― Я бы ее прямо сейчас и сделала. Сама.

Долгие месяцы ожидания очередного визита Чарли тянулись, словно кто-то специально задался целью нарушить естественный ход времени. Ситуация в Англии становилась все хуже, и в декабре Тобиасу пришлось отвлечься на проблемы с больницей. Дела, что поначалу шли очень хорошо и давали прекрасные результаты, не выдержали натиска политических игр. Вампиры потихоньку мигрировали, в отличие от оборотней, не желая принимать участие в войне. Многие из тех, кому пришлась по душе работа в медицине, теперь трудились в американских клиниках Тобиаса и других больницах, у всякого, кто был согласен нанять такой своеобразный персонал. Больницу в Англии было решено сделать сугубо маггловской, и, едва начав обучать студентов в условиях отсутствия магии, Тобиас был вынужден отложить идею на более долгий строк.

Эйлин в свою очередь поддерживала мужа как могла, но сама еле справлялась с тем, чтобы не сойти с ума от постоянных страхов и переживаний. Ей казалось, что судьба будто решила отыграться на ней за долгие годы счастья и теперь старательно испытывает ее на прочность. Пытаясь как можно меньше думать о плохом, Эйлин сверх меры нагружала себя всей возможной работой так, чтобы вечером у нее хватило сил лишь чтобы раздеться и лечь спать.

Шарлотта, видя состояние родителей, единственная пыталась сохранять в них последние искры позитивного настроя. В отличие от всех, она твердо верила, что брат справится и выживет судьбе назло. Вместе с тем самым парнем, что так опрометчиво признался ей в любви на крыше городской высотки, она все свободное время уделяла помощи родителям в клинике и поддерживала их всеми силами.

Тем не менее новость об убийстве Дамблдора прозвучала как приговор. И если еще секунду назад Эйлин верила дочери, что все обойдется, то теперь буквы, написанные на желтоватой газетной бумаге, лишили ее последней надежды. Жадно вчитываясь в текст статьи, она ждала и одновременно боялась увидеть имя сына, но не нашла ни одного намека на его причастность к смерти директора. Несколько недель спустя Чарли, не в силах внятно описать то, что узнала со слов Северуса, просто вынула из кармана длинной черной юбки пробирку с очередным воспоминанием.