Разбуди меня (СИ)

Падма и Драко снова переглянулись, посмотрев друг на друга с пониманием.

Значит, Робардс наконец послушал профессора Уильямсона.

— Так вот, Первая комната... Она заколдована так, что её главная цель — запутать нежелательного посетителя. Когда сюда кто-то входит, дверь закрывается, — он махнул рукой в сторону двери, давно оставшейся позади, — и стены комнаты начинают неожиданно и быстро вращаться, столь же неожиданно останавливаясь и сбивая человека с толку. Когда же сюда входит сотрудник Отдела, министр, главы других отделов или кто-то, имеющий официальное разрешение (к коим относитесь и вы), комната, как вы могли убедиться, ведёт себя спокойно. Далее — информация строго конфиденциальная. Вы видите двенадцать дверей по всему периметру зала. Они, как вы уже наверняка догадались, ведут в другие комнаты Отдела. Внимание: чтобы попасть в нужную комнату, надо громко произнести её название, и дверь туда откроется сама собой. Несомненно, такое нехитрое условие вас удивит, ведь запомнить названия всего двенадцати комнат несложно. Однако основная загвоздка здесь состоит в том, что любой невыразимец, настоящий или будущий, побывав в Первой комнате и узнав о способе проникновения во все остальные, обязан дать своё согласие о неразглашении этих сведений, которые носят статус повышенной секретности.

— Извините, сэр, — прервал его Драко, — но что, если этот человек не станет подписывать согласие? Передумает, испугается или ещё по каким-то причинам поменяет своё решение?

— Тогда ему просто сотрут память, — откликнулся Крокер так, словно для него это было обычным делом. Хотя, возможно, в действительности так оно и было. — Надеюсь, к вам это не относится, мистер Малфой?

Драко, ни разу не моргнув, достойно выдержал изучающий взгляд Сола Крокера и ответил ровным голосом:

— Безусловно, нет. Моё решение осознанное и окончательное.

— Сэр, а как невыразимцы могут узнать о том, что их новый сотрудник выдал кому-то тайну Отдела? — спросила Падма.

— О, это тоже довольно просто. Пергамент со стандартной формулировкой согласия, на котором вы после нашего ознакомления с Отделом поставите свою подпись, заколдован мощными связывающими чарами. Механизм «оповещения», если можно так выразиться, подобен тому, что срабатывает при нарушении Непреложного обета. Нет, конечно, выдавший секретные сведения не умирает; он лишь подвергается фрагментарному заклинанию Обливиэйт: не помнит, куда он шёл и зачем, о чём были его последние слова, на какую должность он совсем недавно устроился работать и всё в таком духе. Зато отлично помнит, с кем он разговаривал только что, а также знает, что ему срочно, сию секунду необходимо оказаться в Министерстве. Когда он прибывает сюда, за него берутся стиратели памяти, другие же отправляются к тому, кому он проговорился. Из памяти обоих убирают только секретные сведения, после чего отпускают их на все четыре стороны.

— Всё всерьёз, — хмыкнул Драко, дослушав Крокера до конца и думая о том, каким образом будет передавать добытую информацию Нотту. Он бы сильно удивился, если бы в этих связывающих чарах была какая-то лазейка. Но ещё сильнее его удивило бы то, что Падма сейчас думала о том же самом.

— Мистер Крокер, — сказала она, нарушив повисшую ненадолго тишину, — мы слышали о вторжении в Отдел неизвестных около двух месяцев назад. К слову, в этом подозревали именно нас...

— Да, я знаю, — спокойно отозвался Крокер. — Но ведь вас оправдали.

— Сняли подозрения, — по привычке поправил его Драко.

— Тогда что вас беспокоит?

— Не беспокоит, а, скорее, интересует, — сказала Падма. — Что с теми комнатами, которые были разрушены при обвале?

— Ах, это. Они восстановлены, разумеется. Вы же не думаете, что если у Кингсли не доходят руки до рассмотрения моего проекта по продолжению лифтовой скважины, то он забыл и о комнатах Отдела тайн, пострадавших с разной степенью серьёзности? Их отстроили ещё в феврале, практически сразу после обвала, так как изменение целостности архитектуры могло повлечь за собой другие, гораздо более значительные нарушения. Вот, к примеру, Комната времени...

Название комнаты он произнёс нарочито громко, и одна из двенадцати дверей тут же приветливо распахнулась. Крокер сделал Падме и Драко знак следовать за ним, и ребята вошли в большую комнату с высокими потолками, которая вся так и переливалась танцующим искрящимся светом. Вдоль стен висели книжные полки и стояли столики, но почти все они были пусты, за исключением верхней полки небольшого шкафа в самом дальнем углу комнаты, где стояло восемь часов разнообразной формы и размера. Их тиканье, заглушаемое толстым стеклом циферблатов, было очень тихим, но Падма смогла расслышать, что тикали эти часы вразнобой.

— Новые маховики времени, — пояснил Крокер, указывая кивком головы на немногочисленные часы. — В той битве, что произошла здесь в июне девяносто шестого года, были разбиты и уничтожены абсолютно все маховики. Нашим мастерам пришлось немало потрудиться, чтобы создать новые. После почти трёх лет усилий они создали лишь эти восемь.

Он задумчиво качнулся с пяток на носки, заложив руки за спину, и добавил безрадостным тоном:

— Ущерб от той бойни во много раз превышает тот, что был нанесён в результате обвала. Кстати, виновников так и не нашли.

Падма постаралась ничем не показать охватившего её волнения, а Крокер тем временем продолжал:

— Но, к нашему большому счастью, один из самых важных и ценных артефактов Отдела, сосуд времени, уцелел.

Он повёл рукой в сторону высокого, в человеческий рост, хрустального сосуда куполообразной формы, покоящегося на столешнице того же шкафа, где были маховики. Переливчатый свет, озаряющий всю комнату, исходил именно от него.

— Ух ты! — воскликнула Падма, когда они с Драко приблизились к сосуду.

Зрелище было поистине захватывающим. Весь сосуд был будто наполнен вихрящимся сверкающим ветром, и в этом искристом потоке мерцало крошечное яйцо, которое Падма поначалу приняла за драгоценный камень. Медленно всплывая в своей странной субстанции, оно раскалывалось, и из него появлялась маленькая птичка, которая возносилась на самый верх, к горлышку сосуда. Однако потом воздушные течения несли птичку вниз, её перышки обвисали и становились мокрыми, а у самого дна сосуда она вновь исчезла в яйце.

— Ну, как вам? — с неподдельным интересом осведомился Крокер.

— Впечатляет, — довольно сухо оценил Драко; Падма же была совершенно очарована.

— Потрясающе! — выдохнула она. — Ведь только на изучение этого сосуда, на создание маховиков могут уйти годы! Как же здесь всё увлекательно!..

— Это ещё что, — заговорщически подмигнул ей Крокер, проходя мимо шкафа с сосудом и отворяя спрятанную за ним дверь, противоположную той, в которую они изначально вошли. — Пойдёмте дальше.

Гермиона прождала письмо весь день, и только вечером, когда солнце клонилось к закату, маленькая бело-рыжая сова Падмы принесла ей короткое послание следующего содержания:

«Гермиона!

Это была лучшая экскурсия в моей жизни! Я в полнейшем восторге.

Всё, что нужно, мне известно. Одна неувязка: теперь надо мной кружит большой чёрный гриф. Нужно подумать, чем нам его покормить и как угодить.

До встречи в поезде!»

Подписи не было, как не было и намёка на расшифровку этого странного предложения про большого грифа. Держа в одной руке письмо, а в другой волшебную палочку, Гермиона забралась с ногами на маленький диван в кухне; родители после ужина ушли в палисадник высаживать календулу и наперстянку, и она осталась одна в доме, что было даже на руку — в одиночестве ей всегда думалось лучше.

Большой чёрный гриф... Какие значения имеет слово «гриф»?

Взмах палочкой, и из зала Гермионе прямо в руки прилетел Большой толковый словарь. Быстро найдя нужную страницу, она внимательно вчиталась в текст:

— Так, значение первое: «Гриф — это длинная пластина из дерева или пластмассы в верхней части струнного инструмента, вдоль которой натянуты струны». Хм, непонятно... Ладно, этот вариант пока отложим. Что у нас дальше? «Стальной стержень штанги, на который надевается груз». Далее, «Рукоятка холодного оружия»... — она на время закрыла книгу, заложив страницу пальцем, и сомкнула ресницы, пытаясь выстроить в голове логическую цепь.