Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь (СИ)

Алиса аккуратно трогает ожог, проверяет, как закрыта рана. Распоротый бок отзывается болью, тело реагирует слабостью, но дальше медлить нельзя. Рана почти зажила, но твердая корка из вплавленной в тело чешуи в переплетении алых жилок пугает. Когда Шутер натягивает чужой целый комбинезон, обкладывая рану валиками, чтобы ожог не касался одежды, Бетти возвращается в дом.

— Тебе лучше лежать, — говорит она.

— Знаю, но нужно что-то делать, мы не сможем отбить следующую атаку, и как долго продлится эта передышка, я тоже не могу сказать.

— Ты плохо выглядишь.

— Печать смерти уже отразилась на моём лице? — с грустной улыбкой отвечает Шутер.

— Ты идеальный солдат по версии моего отца, — со вздохом начинает доктор. Она объясняет эту истину раз за разом, пытаясь донести одну простую мысль: одним упрямством и силой воли Ал себя не спасти. — Ты сильная, быстрая и выносливая. Ты не спишь и не ешь. У тебя прочная кожа. Еще должны быть крылья, которые исключают расходы на транспортировку. Температура твоего тела подстраивается под окружающую среду — тебе не жарко и не холодно, тебе не нужна специальная одежда. Даже в местах с жарким и влажным климатом ты будешь чувствовать себя хорошо. Тебе не страшно ни солнце, ни укусы насекомых и животных. У тебя острые когти на руках и ногах, шипы на хвосте и по позвоночнику и острые зубы — тебе почти не нужно оружие, в ближнем бою тебе не будет равных. Ты внушаешь страх одним своим видом. Тебе искусственно изменен гормональный фон: повышена агрессивность, подавлено сексуальное влечение, чтобы ты не отвлекалась от цели. Когда в тебе не будет необходимости, то тебя просто заморозят, но эксперименты в этом направлении еще ведутся. При всём этом «срок годности» у тебя не большой. Первые образцы не проживали и недели, а они были стабилизированы гамма-излучением. У тебя даже курс не закончен. Энергия в твой организм просто не поступает. Да, ты пытаешься пить кровь, — я знаю об этом, не надо так смотреть, — ограничиваешь деятельность по ночам. Этим ты лишь оттягиваешь неизбежное. Ал, ты умираешь. Тебя нужно срочно спасать. Или стабилизировать, и тогда ты навсегда останешься монстром, или запускать обратный процесс. Но мне нужна информация о твоём состоянии, о том, как сильно изменился организм и как сильно он сопротивляется.

— Считаешь, что мы должны вернуться в «гнездо»?

— Как вариант… — замялась мисс Росс

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — в голосе Ал прозвучала скрытая угроза, которая набирала мощь с каждым словом. — Мы спускались с горы, хотя я умею лазать только по стенам, мы рисковали, перемещаясь на открытом пространстве, я едва не дала загрызть себя одному из этих монстров, отправляя послание в Башню, и теперь я едва держусь, ожидая помощи, чтобы… Чтобы что? Чтобы вернуться в «гнездо» и надеяться, что мне дадут выжить? Думаешь, они простят мне побег и убийство?

— Я не предлагаю идти прямо сейчас. Я могла бы вернуться одна, сказать, что сбежала от тебя. Потом ты бы помогла мне бежать вновь, но уже с данными и медикаментами. Просто подумай об этом, — доктор примирительно подняла руки и отошла на шаг. — Это наш единственный выход.

Алиса тяжело вздохнула. Она совсем не хотела ссориться, особенно сейчас, когда их жизни зависят от того, как слаженно они будут работать. Но, Великая Мать, ей было бы проще жить одной! Будь она без Бетти, то смогла бы отправиться в путешествие через Канаду, цепляясь за проходящие поезда. Она бы вообще никогда не стала монстром, если бы не пошла в квартиру Бетти одна ночью. В этот момент всё, что произошло с ней, не кажется цепью трагических случайностей. Бетти могла бы узнать её и сделать что-нибудь, чтобы снизить уровень «монстровидности», чтобы сделать её монстром менее, чем она выглядит сейчас. Если бы Бетти умерла раньше, чем её безумный отец придумал этот план по поимке Брюса.

— Можешь идти прямо сейчас, я остаюсь, — резко говорит Ал, срывая с вешалки у печи свою одежду. Она встряхивает джемпер, будто от пыли или грязи и надевает на себя, морщась от боли. — Я понимаю, что это не цивилизация, что это не тёплая квартира в Нью-Йорке с водопроводом и полным холодильником. Тут приходится бегать, если ты хочешь остаться в живых. Тут нельзя прятаться от любой опасности, потому что у тебя больше шансов выжить, если ты будешь сражаться. Давай, иди! Ты не заблудишься! — она почти кричит, она хочет бросить женщине её вещи, чтобы поторопить. — Иди строго вперед. Ты дочь их главного покровителя, тебя точно не тронут. А я останусь. И буду ждать помощи. И если я здесь умру, то пусть!

— Я не оставлю тебя здесь одну, Алиса, ты просто не понимаешь!.. — ей больно слышать подобные слова, но еще больнее понимать, что Шутер выкрикивает их не по своей воле. Извращенный коктейль гормонов в её крови, постоянное напряжение и выматывающая боль сводят её с ума, гипертрофируя все эмоции, и даже случайно проскользнувшую предательскую мысль делая важной и верной.

— Так объясни мне! Объясни мне то, что я не понимаю! — девушка сильно дергает замки на комбинезоне, крепкая ткань трещит, противно скрипит, когда острые когти царапают её, но выдерживает.

— Я не хочу, чтобы ты умерла! — Бетти зажмуривает глаза и кричит.

Пораженная тишина служит ей ответом. Когда она всё же решается посмотреть на Ал, то видит её, удивленную и растерянную перед собой, хотя, ей показалось, что девушка ушла, оставив без внимания выкрик души мисс Росс.

— Я не хочу, чтобы ты умерла, — тише повторяет она. — Ты друг Брюса, я видела на той вечеринке, как он привязан к тебе, как он доверяет всем вам. Столько лет он бегал от себя, прятался, скрывался от тех, кто хотел убить его, что он разучился доверять людям. Его первая за многие годы попытка довериться кому-то в своей беде вышла ему боком, приведя его к Стернсу, такому же полоумному, как все, с кем он сталкивался. Он вновь сбежал, вновь стал прятаться, и я уже не надеялась когда-либо его увидеть, как вдруг в новостях показывают Битву за Нью-Йорк. И Халка рядом с такими героями, как Капитан Америка. А на вечеринке? Он был такой расслабленный, спокойный, уверенный в себе и открыто улыбался. Даже в молодости, до Халка, я не видела его таким. Его окружали друзья, и он чувствовал себя в безопасности.

— И ты считаешь, что если я погибну, то это вновь его разрушит? — гнев растворяется в тихом голосе, будто его и не было. Алисе стыдно, что она накричала на ни в чём не повинную Бетти. Она лишь защищает Брюса, её можно понять.

— Если Брюс узнает, что Стернс убил его друга, он будет считать, что это его вина. И клетка, в которую он запирал себя всю жизнь, вновь захлопнется.

— Но это не его вина!

— Ты стала такой, потому что попалась в руки Стернса, когда искала меня. А меня забрали, чтобы заполучить Брюса, — Бетти просто не может стоять и смотреть в глаза этой девушке, не потому что боится её, а потому что знает, что та достаточно умна, чтобы понять её. — Поэтому я не рассказала ему о лейкозе. Он бы связал это с моими исследованиями гамма-излучений, с чем угодно, но решил бы, что в этом тоже виноват он.

Необычное, полузабытое ощущение тепла разливается по растерзанному сомнениями и страхами сознанию, когда тихий голос шепчет с присвистом: «Спасибо». В плечо упирается теплый лоб, открытую шею щекочут короткие волосы, и слегка царапает спрятавшийся в них гребень.

Любить человека сложно, оставаясь с ним во время черной полосы его жизни. Но именно тогда он сильнее всего в тебе и нуждается.

— Я… — Алиса сбивается, подбирая слова. — У меня есть план. Я вернусь на станцию, проверю, что там с телефоном. В случае если все осталось по-прежнему, постараюсь узнать расписание поездов в сторону Канады. Мы можем попробовать прицепиться к одному из них. Я так однажды от Нью-Йорка до Аляски доехала, — усмехается она. Только Нью-Йорк все же город, а Аляска — целый штат, запорошенный снегом по макушку, из которого не сбежать.

Она оставляет Бетти целый ворох опасных предметов вроде топора и кочерги, лежащей одним концом в печи, запас дров на сутки, воду и опротивевшее уже мясо, чтобы та не выходила из дома. Ещё ей очень хочется знать, куда делся тот труп, но это всё лишнее, потому что сейчас нужно беречь силы на долгое путешествие.