Тайна деторождения: практика и теория (СИ)

«Сторожем», выражаясь некромантским языком, а попросту, первым захороненным на данном погосте, оказался мужик с явными язвами на почти размытой временем физиономии. Лет триста, не меньше стожковому старожилу. «От того, видно и недослышит» — подумала и хмыкнула. Сторож над пентаграммой зло оскалился:

— Чаво баламутишь тута, ведьмино отродье? — не то ветер по верхушкам прошел, не то — камыш зашуршал. Хотя, откуда здесь камышу?

— Что-что вы сказали? Погромче извольте.

— Чаво приперлась, говорю?

— А дальше? — в вышеозначенном образе прищурилась я.

Мужик старательно напыжился:

— Ведьма богомерзкая, чаво надоть?

— О-о, теперь хорошо расслышала, — и подбоченилась. — Ты, хамло, как с вызывающим разговариваешь? Отрыжка болотная, светлячок, лопатой пристукнутый. Или тебя оставить здесь колыхаться, детей на Пасху пугать?

— Больно борза ты, — вякнули мне в ответ, впрочем, тут же благоразумно сдулись. — Чаво хотела? А то, ходите тута, покоя нет которую пору.

— Да неужто? И много нас таких «прохожих»?

— А-и… — растерялся тот и вовсе поник. — Так ты молвишь, али…

— Молвлю, — буркнула я. Ох уж мне эти духи береднянские. Общаться — сплошная «эстетическая радость». Толи дело — в Ладмении. Там меня еще в кадетскую пору один почивший артист даже закадрить попытался. А тут… — Уф-ф. Мне нужна могила семилетней давности. Предположительно, мужская, — добавила, глядя в расширившиеся мутные глаза. — Почему, предположительно? Потому что, думаю, она должна быть сейчас пустой. И, возможно, где-то в стороне от остальных, так как хоронили при мерах предосторожности и в спешке, без отпевания. Ты меня понял?.. — дождалась я кривого кивка. — Ну, а если понял — веди… путеводная звезда, — и черкнула в воздухе «размыкающий» знак.

На резвом старте к нам с метнувшимся в сторону духом примкнул и Спас. Ему конечно, как Божьему вояке, подобная «компания», что Святой воде грязная плошка, но и вправду, привык. Хоть и демонстративно пыхтел за моей спиной. А спустя пару минут маневров вдоль и поперек скучных деревенских могил, все ж не выдержал:

— Ты этой роже потусторонней доверяешь?

— Так точно, — бросила я на ходу. — Потому как выхода у этой «рожи» нет. Пентаграмма — некромантская. Попробуй, не подчинись… Ух, ты.

— Кажется, пришли, — погостный сторож, наконец, замер. Колыхаясь сейчас под идущим снегом над одиноким бугром у западной заборной стены. Впрочем, ничем не отличным от остальных. — Что делаем дальше?

— А дальше — всем закрыть рты и… сдвиньтесь в сторонку, будьте любезны. Оба, — призрак с башенником шарахнулись в разные стороны от спорной могилы. Я, глубоко вдохнув, занесла над ней руку, закрыла глаза, старательно прислушалась и… ти-ши-на… Что и требовалось доказать. Лишь промерзлая на полтора ярда земля да обвалившиеся полати над сгнившим пустым гробом… — А вот это интере-сно. Хоть и предсказуемо, — усмехнулась, переместив руку в сторону деревянного креста. — Скажи-ко мне, старожил: когда гроб зарывали, «покойник» еще внутри был?

Дух, вне зоны моей видимости, тихо «прошуршал»:

— Из него «покойник», как из тебя Святая Богородица.

— Что?

— Да. Был.

— Ага…

— Вот я сейчас не пойму, — душевно огласился с другого бока Спас. — Зачем вообще надо было его хоронить?

— Интересный вопрос для коренного береднянина. Не деревенский что ли?

— Не-ет, — недоуменно протянул башенник.

— Тогда все равно местный менталитет должен знать. В деревне ведь каждый всё про всех ведает и видит сквозь любую преграду не хуже мага. И если бы «убиенного» тогда с собой уволокли, то позже возникли б вопросы по поводу судебных мер против его «убийцы». А так…

— Кто его «уволок»-то?

— Как это, «кто»? Неужели и сие не осознал?

— Выражайся понятней, девица.

— Ой, вот только погоди. По-годи, — повела я пальцем над могилой. — Дай мне всего минут…

— Балаган шутовской. Святотатство на освященной земле. И крест сюда же…

— Не трогай его! Руку… — х-хлоп-п!!!

Силовая волна разнесла нас троих на несколько ярдов с разными результатами на финише. И если местный сторож с завываниями срочно унесся прочь, то нам с башенником свезло на время тут зависнуть. Хотя он, как раз возлежал. Пробив могучей спиной брешь в хлипкой погостной огороже и через пару секунд огласившись из лесной тьмы негодующим ревом. А я вот, действительно, «осталась». Правда, в последний момент успела-таки скорректировать срочное приземление меж двух соседних холмиков. Поэтому последующим зрелищем насладилась первой и с лихвой: мужской фантом «в исполнении». Мы так еще в учебном корпусе их попросту называли и запускали сами ради развлеченья или воспитназидания тем, кто «не в курсе». Здесь предполагалась, судя по всему, цель вторая. Потому как, мужик, театрально раскинувший над могилой руки, придал лицу суровость и с патетикой заорал:

— Прочь с моего пристанища покоя, мерзкие люди! Ибо я суров с теми, кто пришел сюда, дабы вершить свои грязные дела! Прочь!

Я, воздержавшись от заслуженных оваций, придала телу сидячее положение и обтерла снег с лица… Интересно, надолго его хватит? Максимум, повтора на три.

— Агата, это что еще за хрень? — показался из пробоины в заборе злющий и тоже протрезвевший Спас. И как раз вовремя:

— А не надо было! — тут же окрысилась я на башенника.

— Чего именно? — огибая оратора по дуге, подскочил тот ко мне.

— Хвататься за крест не надо было.

— А кто ж то знал?

— О-о… — ну что с него взять? — Теперь наслаждайся и это только первый акт. Не мог просто постоять? Еще немного и я бы их расцепила.

— Что «расцепила»?

— Два заклятья, — сплюнула я изо рта сор. — Прокуратское охранное. То, что сейчас над могилой блажит, и второе, которое «покойник» после «воскресенья» добавил. Для подстраховки. А теперь вот…

— Чтоб тебя демоны за своего взяли.

— Спасибо. И про демонов тоже вовремя, потому как именно он и расстарался.

— Демон? — прищурил глаза Спас.

— Ага. Инкуб… Моя ж ты мать, — и подпрыгнула из снега на ноги. — Начинается.

— И я… чую, — хмуро расправил плечи Божий воин.

В следующий миг уши мои заложило от пронзительного воя, пронесшегося над погостом, и через секунду земля изнутри в первый раз вздрогнула. Б-бух… Б-бух. Б-бух. Беспокойное кладбище. Вот что это такое. Чтоб тебе, тварь демоническая, где бы ты сейчас не был. Б-бух. Б-бух. Б-бух. Десятками настойчивых рук, долбящих по крышкам собственных гробов и стылым комьям земли. Скреб костей об нее и отчаянные бессильные стоны:

— Не вылезут, — угрюмо констатировала я. — Сезон не тот. Проверено. Но…

— Ты уверена? — оскалился мне за спину башенник.

— Ага. Проблема в другом, Спас.

— Да нет, Агата. Проблема пока вот в этом. Оглянись-ко.

— Моя ж ты мать! — а вот про него-то я и забыла — местный склеп не то приезжих графьёв, не то местных князей… Да какая теперь в том разница? Потому что сквозь нескончаемый снег к нам сейчас медленно шла вся дружная кособокая семья. — Спас, прикроешь? — глядя на силуэты в узком проходе, выдохнула я.

Мужчина, вынимая мечи из ножен, кивнул:

— Ладно.

— А я попробую знак его порвать.

— Получится? Все ж — демон «расстарался».

— Придется, Спас. Иначе огребу и от Прокурата и от… да от всех сразу и огребу.

— Хе-х… Ну, пробуй, — и, выйдя передо мной, вскинул обе руки.

Первым делом было — заткнуть до сей поры горланящий прокуратский фантом, что вышло без заминок и скоро (исходя из собственного богатого опыта). Заминка вышла чуть позже… И если забыть, что демон. И вспомнить из курса демонологии… Тогда сразу вспоминаешь, что он — демон… После пятой безуспешной попытки влезть под прочную защиту я вскинула глаза к валящим с неба хлопьям. Под молитвы с придыханиями от скачущего с мечами Спаса, хруст костей атакующих его драугров и настырный подземный шум… Вот же, сволочь. Балаган шутовской… Святотатство на освященной земле. И скосилась на могильный крест… Знак креста. «Это — мой личный. Действует только там, в Бередне. Там — земля намолена»: