Лабиринт памяти (СИ)

— Да, да, конечно, синьор, сейчас посмотрю, — прокашлявшись, сказала девушка и одарила Драко смущенной улыбкой. Малфой довольно кивнул и бросил быстрый взгляд на Эл. Та стояла, скрестив руки на груди, и укоризненно качала головой.

Она прекрасно понимала, что у Драко есть два неоспоримых преимущества перед другими, которые сразу бросались в глаза: богатство и красота. Да, Драко был баснословно богат, его семье принадлежало целое состояние, взращенное веками. Малфои умели обращаться с деньгами. Испокон веков они любили их порой даже больше чем собственных детей, потому как деньги давали власть, а власть позволяла им уже которое столетие чувствовать превосходство над другими волшебниками и получать многое без особого труда. Ну а хваленая чистота крови и подавно делала семью Малфоев чуть ли не полубогами в глазах большинства магов, причем даже тех, кто искренне ненавидел эту семью.

Драко многое переосмыслил после окончания войны, и, на самом деле, почти все его представления о жизни лопнули как большой воздушный шар, однако у других – нет. Другие по-прежнему ставили деньги во главу угла, чем Драко часто и пользовался с тихой омерзительной грустью. По-другому было нельзя, он уже давно похоронил надежду жить иначе.

Поразительно, но из-за денег люди готовы были душу дьяволу продать, а уж исполнить настоятельную просьбу «Мистера Малфоя» и подавно.

Еще тогда, когда он бесцельно скитался по миру в надежде убежать от ужаса привычной жизни, Драко убедился, что везде все люди одинаковые. Сначала ему было даже досадно, но вскоре стало все равно. Мир никогда не изменится. И какая, в сущности, разница, что за средства, если они оправдывают цели?

А что до красоты, то у Драко она была особенная. Его совершенно точно нельзя было назвать смазливым, сладким красавчиком, которым восхищаются толпы девушек. Его красота не была благородной, как с полотен великих художников, изображающих добрых рыцарей, да и сам он никогда не претендовал на роль прекрасного принца. Но эти жёсткие губы, заострённый подбородок, чётко очерчённые скулы, точёный аристократический нос и серые, чуть прищуренные глаза с поволокой несли в себе такую явную энергетику опасности и чего-то запретного, что некоторых обдавало холодом, и они готовы были нестись прочь от этого человека, в то время, как другие наоборот испытывали тягу к нему, поддавшись странному магнетическому порыву.

Все дело было в необычном таланте Драко, который он умело использовал в своих, как правило, корыстных целях. Он обнаружил это ещё на пятом курсе, когда понял, что может удивительным образом угадывать слабости и желания девушек. Драко знал, что нужно сделать, чтобы свести их с ума и заставить возжелать его. Он мог заставить женщину поверить, что она единственная и неповторимая, подарить ей наслаждение и так же легко его отнять, унизив и убив всю гордость и достоинство. Девушки это чувствовали, и это приводило их в ужас, они хотели бежать прочь от Драко, а с другой стороны, навстречу к нему, в ожидании хотя бы недолгосрочного счастья и чувственного наслаждения. Вот тогда Малфой и мог делать все, что хотел, мог достигать любых целей, пользуясь безвольностью своих жертв.

Он был пламенем, пожирающим всякого, кто окажется слишком близко, а те женщины, которые попадали в плен его магнетизма, шли навстречу этому огню, спешили к своей маленькой смерти, подобно мотылькам, скованным цепями желания обладать прекрасным. Именно это и обезоруживало, заставляло разум кричать «Спасайся!», а тело толкать навстречу опасности.

При этом, как ни странно, Драко очень редко использовал это умение для того, чтобы затащить женщину в постель, но почти всегда, чтобы добиться чего-то на простом жизненном уровне. Просто он любил сильных и независимых женщин, а размениваться на тех, кто стал лишь подобием половой тряпки, поддавшись его чарам, ему не хотелось даже ради постельных утех.

Вот поэтому благодаря этим своим талантам Драко Малфой, можно сказать, всегда добивался всего, чего хотел либо с помощью денег и власти, что безотказно действовало на мужчин, либо с помощью притягательной красоты и удивительного магнетизма, если приходилось иметь дело с женщинами.

Элису такое положение вещей раздражало, но ей пришлось свыкнуться с мыслью, что эту черту характера в Драко уже никак не изменить. Он привык применять годами излюбленные способы, перенятые у отца, почти всегда. Играть по общеустановленным правилам было не для него, он предпочитал устанавливать их сам, плевав на честь и мораль.

Вот и сейчас, эта глупая секретарша – и как Лоренцо вообще мог нанять ее? – периодически кидала двусмысленные взгляды на Драко, очевидно надеясь на продолжение «беседы». Глупая девица, очередной трофей в галерее особо легких побед Драко. Эл даже могла поклясться, что еще чуть-чуть, и она начнет расстегивать пуговицы на своей белой блузке. Не желая больше смотреть на этот спектакль, Элиса нетерпеливо спросила:

— Теперь мы можем пройти?

Блондинка вздрогнула от требовательного голоса итальянки и недовольно перевела на неё взгляд.

— Простите, но мне нужно уточнить эту информацию у сеньора, — сухо ответила девушка и, оправив юбку, закачала бедрами по направлению к кабинету, предварительно кинув на Драко очередной зазывающий взгляд. Малфой усмехнулся и подмигнул Элисе, которая с неприязнью смотрела вслед секретарши.

— Stupido pollo!* Не прошло и двух минут, а она уже готова стянуть с себя блузку! – прошипела Эл, когда та, пробормотав пароль, скрылась за дверью.

— Неудивительно, — фыркнул Драко и скучающим тоном добавил: — Женщины в большинстве своем все одинаковы. Одна и та же реакция из раза в раз – даже скучно.

Он уже пожалел, что это сказал. Элиса яростно уставилась на него, стараясь испепелить его взглядом.

— А как ты думаешь, какая У МЕНЯ должна быть реакция после того, как ты в очередной раз так себя ведешь на моих глазах?!

Драко громко выдохнул. Он и не надеялся избежать закономерного скандала, но на этот раз последствия, похоже, будут значительно хуже. А ведь Эл благодарить его должна за то, что он уговорил такую весьма несговорчивую особу.

— Эл, прошу, не начинай…

— Нет, Драко, я все же начну! – зло перебила его итальянка. – Скажи, почему я каждый раз должна терпеть этот спектакль?! Ты думаешь, мне доставляет удовольствие смотреть, как ты пытаешься залезть в трусы к очередной дуре во имя достижения очередной своей гребаной цели?!

Драко рассмеялся. Элиса любила излишне преувеличивать значимость происходящих событий, и это казалось ему довольно забавным.

— Не говори ерунды! Я просто попросил ее посмотреть письмо, причем, для достижения твоей цели. И благодаря этому ты скоро встретишь своего дражайшего дядюшку Лоренцо! Для тебя не является новостью, Эл, что я умею общаться с людьми и часто это использую, так что прекращай истерить.

Что-то изменилось в лице Элисы, и Драко это не понравилось.

— Да? Умеешь общаться с людьми, Драко? – зло сверкнула глазами Эл. – А что насчет твоего теплого, кхм, общения с семьей Уизли, Гарри и Гермионой?

На это было нечего возразить. Браво, Эл, ты снова права. Теперь стало понятно, почему она завелась сейчас больше, чем обычно. Они так и не успели обсудить произошедшее в зале, так как Эл в угрюмом молчании сразу же направилась на поиски Лоренцо, да так, что Драко еле поспевал за ней.

— Эл, наши отношения с Поттером, Уизли и Грейнджер лежат вне пределов твоего понимания, поверь. Это слишком сложно объяснить, — с мрачной жесткостью произнес Драко. – И мы совершенно точно никогда не будем добрыми приятелями, желающими друг другу “удачного дня” при встрече.

На некоторое время воцарилось напряженное молчание, после чего голос итальянки разрезал тугую тишину.

— За что ты их так ненавидишь, Драко? – с непониманием тихо произнесла Эл, вглядываясь в лицо Малфоя так, словно надеялась найти в нем ответ на свой вопрос.

— Я не ненавижу, Эл, — устало процедил Драко. – Просто… Так сложилось.