Судьба изменчива, как ветер (СИ)

- Да, знаю, - смягчился Тефан, - и тоже очень счастлив возвращению дяди домой. Поль говорит, что он поправится. Так что ты мне хотел сказать?

- Тот самый вражеский солдат, который раненый у нас лежит на Выселках, пришел в себя и кое-как объяснил, что благодарен за то, что ему сохранили жизнь. Хочет полезным быть. Спросил карандаш и бумагу, написал записку, здесь, говорит, важные новости, отдайте командиру. Прочтите поскорей, может и в самом деле что-то важное?

Суть записки карейца сводилась к следующему: война великой армии Виссариона против Наймана проиграна, несмотря на бодрые уверения офицеров в скорой победе. В солдатской массе царит паника – перед надвигающейся лютой зимой, перед партизанами, перед усиливавшимся голодом и неизбежным бегством на запад, а особенно теперь, когда получено известие о том, что император был вынужден покинуть найманскую столицу. Мира от короля Альберта он так и не дождался, положение многотысячной армии сделалось критическим, надежд на благополучный исход кампании не осталось.

Недели через три огромная масса отступающих голодных солдат достигнет провинции Матара… Партизанам надо готовиться к худшему, ибо нет никого опаснее отчаявшегося и доведённого до крайней нужды врага….

- Папа, ты здесь? Ты был у деда? – голос сына вернул Тефана к действительности. – А что это ты читаешь?

- У нас на Выселках лежит раненый карейский солдат. Если то, что он написал, правда, значит, война скоро кончится. Но боюсь, нам предстоит пережить ещё немало, прежде чем мы дождемся этого счастливого дня. Надо отдать записку командиру. Он не вернулся еще из похода?

- Он редко остается ночевать в поместье. Я отвезу ему записку в лес, у нас и лошади оседланы. О, здорово, карейцы из столицы ушли! Ну, я пошел...

- Постой! Я две недели не был дома. Как вы тут жили, ничего особенно не случалось?

- Да все нормально. Правда, командир ходил мрачнее тучи. Нанси сказал, что на погосте его видел.

- Супруга навещал?

- Да. И ещё… - Аль глянул на отца и прикусил язык, но было уж поздно.

-… Вилана, - шёпотом закончил за него Тефан.

***

Сведения, сообщенные в записке раненым солдатом, вскоре начали подтверждаться.

Первые группы отступающих карейских войск появились возле Лилиас-Миду недели через две, как раз к началу резкого и преждевременного похолодания. Вдруг сразу, за одну ночь, выпал снег, потом подморозило, поднялся ветер, завьюжило, словно зимой, небо покрылось хмурыми сизыми тучами. Даже привычные к зимам крестьяне морщились, недовольно поглядывая на так рано разгулявшиеся стужей небеса.

Выстрелы раздались под вечер, когда партизаны ожидали их меньше всего. В большой дом прибежал человек с заставы, запыхавшийся и красный от усилившегося к ночи морозца.

- Карейцы прут по всем дорогам, много! Это не мародеры, их целая армия! Уходить надо, силы не те, нам с ними не справиться! - частой скороговоркой выкрикивал он. - Со всех сторон лезут, скоро заполонят всю округу! Мы сдержим их немного, а вы идите на лесную базу!

…- Дядюшка, постарайтесь встать, карейцы у деревни, - Тефан пытался поднять Марлина с постели. – Говорил вам, что надо было переехать на Выселки, да вы не послушали. Пожалуйста, найдите в себе силы, нам надо уходить, пока еще есть время…

- Сейчас, мой милый. С духом соберусь, - князь с трудом поднялся с постели и с помощью Тефи сделал несколько неуверенных шагов к двери, потом охнул и опустился на пол. - Не дойти мне, грудь сдавило так, что не вздохнуть, и ноги не слушаются. Но ты не беспокойся за меня, скорее уходи! Я старый человек, карейцы мне ничего не сделают. Главное, я дома, и Ольгер тоже. Ты не оставишь его, правда, Тефан? Он не чужой тебе…

- Да, дядя, знаю. Но тебя я тоже не оставлю здесь. Попробуй встать, я понесу тебя!

- Мой милый, будь благоразумен! Скорее уходи!

- Дядя, не будем спорить понапрасну. Давайте, обопритесь на меня...

Из дома выбраться омеги не сумели. Раздалось ржание коней, людские голоса, в парадное вступили люди, и беглецам пришлось вернуться на второй этаж.

К ночи деревня была полностью занята частями отступающей карейской армии...

***

- Что ты такое говоришь? – страшным шёпотом кричал Илай на Флата. – Почему вы бросили в деревне Тефана? Как вы могли уйти без него и князя Марлина?

- Да впопыхах не поняли, что молодого графа с нами нет, - оправдывался великан. – Целая армия шла, тьма тьмущая! Виноват, командир!

- Виноват! – повторил Илай. – Много ли проку от твоего «виноват»! Что делать прикажешь? Мы все здесь в безопасности, а двое омег одни среди врагов. Кстати, а Исидор где?

- Про лакея ничего не знаю, а что касаемо господ... Может, и обойдется, командир? Они ведь не солдаты, так чего карейцам с ними воевать? Погреются в деревне да и дальше побегут.

- Хорошо бы так, только не верю я больше в карейское благородство, – задумчиво покачал головой Илай. - Нет, надо выручать их, и немедленно, иначе дело может кончиться плохо!

- Да как же выручать-то, командир? Против такой махины не попрешь!

- Надо в деревню ехать! Разведать обстановку и действовать по обстоятельствам!

- Да кто ж пойдет-то на такой риск? Языка мы их не знаем и вообще…

- Я сам пойду! Есть у меня одна задумка… Мундир с пленного полковника мне, живо! Да подбери с десяток добровольцев, пусть все наденут трофейную карейскую форму. Через полчаса выступаем. Подводу захватить для князя Марлина!

***

Чужие солдаты выглядели жалко. Это была уже не армия, а разношёрстная толпа доведённых до крайности бездомных бродяг. Армейские мундиры перемешаны, не разберёшь, где офицер, а где простой солдат. Лица у всех без исключения жёлтые, глаза тусклые, волосы сальные, скрюченные от мороза фигуры закутаны в самые немыслимые наряды - от дорогих шёлковых шуб, отороченных бледными северными мехами, до изодранных и перепачканных шерстяных одеял с отверстием для головы или наполовину сожжённых бараньих шкур. Обезумевшие от стужи люди толпами валили в дома, в дверях сбивая друг друга. Те, кому не хватило места под крышей, разжигали костры прямо посередине улиц, дрались за место поближе к огню, безжалостно отталкивая тех, кто слабее.