Мой ангел-хранитель (СИ)

-Дорогие асгардцы, мои верные слуги, мои верные помощники, мои верные защитники, жители золотого мира, я пришел сюда, чтобы обратиться к вам в последний ли раз или же нет, - заговорил Один, стараясь сделать свой голос таким, каким народ привык его слышать. Но из груди почти после каждых двух слов вырывался кашель и хрипота. -Я должен сказать вам, что уже совсем скоро Асгард, как и все девять миров, которые я поклялся, обязался защищать однажды, потерпят крупные изменения.

Люди внимательно слушали Всеотца, не издавая ни звука. Все затаили дыхание, от созерцания больного правителя, на котором держался весь Асгард, у некоторых на глазах выступали слезы, но они старались мужественно их сдержать.

-От ваших очей уже не скрыть то, что давно было очевидно мне самому. Хворь моя меня постепенно побеждает, и обманывать вас я не стану. Совсем скоро престол Асгарда займет другой царь, которого я сам назначу, а рядом с ним будет сидеть его царица, его жена, - негромкий голос, но, однако, слышный каждому. От сказанного у людей глаза вылезли на лоб. Хотя все уже ожидали, что совсем скоро Один уйдет на покой, и отрицать это было глупо, тем не менее народ не знал, чего ожидать дальше. Старший принц теперь живет в мире людей, Фригга погибла, а Локи… А о Локи люди боялись даже подумать. И кандидатура на трон была лишь одна - Нари.

-Мое время правления уже подходит к концу, но время нового короля только берет свое начало, и я надеюсь, что вы примите его, что вы станете ему так же верны и преданы, как были мне, - слова давались ему все сложнее, он то и дело вздыхал, словно боясь задохнуться, но взгляд его был устремлен на асов, которые все ещё молчали. -Я надеюсь, что смог даровать вам лучшие времена, и думаю, что новый царь усовершенствует их.

-Но как же так, Ваше Величество? - наконец кто-то подал голос. Из толпы вышел молодой юноша в красном сюртуке, он опустился на колени перед Одином. -Как же вы можете покинуть нас?

-Ничего, дитя мое. Даже из Валгаллы я смогу вам помочь, когда увижу, что помощь моя нужна, - с улыбкой отвечал он.

-Ваше Величество, но кто же возглавит Асгард? Кто, если не вы? - Сиф собрала волю в кулак, встала рядом с юношей, согнула колено, почетно приставила руку к груди. -Ведь Тор оставил нас.

-Это его выбор, Сиф, и я знаю, сколько боли он тебе принес этим выбором. Однако, не нужно торопить время. Когда старое время кончится, начнется новое, которое возглавит новый правитель, - этот ответ прозвучал не только для валькирии, но и для всего народа, и каждый, кто стоял в зале, каждый, кто находился сейчас здесь, пали на колени один за другим. Вначале передние ряды, затем задние, затем вперемешку, но каждый упал, каждый повиновался, каждый принял правду, которой суждено случиться. Сигюн не была исключением, и с отчаянием в глазах последовала примеру народа, согнула колено, не забыв заглянуть в лицо, что было скрыто. И она увидела его улыбку, какую-то тень, которая пробежала по его губам, странная улыбка, зловещая, победоносная, такая, какая была в Мидгарде, когда смертные подчинялись его воле.

========== Глава 61 ==========

Через несколько дней Асгард загорелся поминальными кострами. Улицы были слегка задымленными, тихими и почти пустыми, мрак ночи, холодной и темной, разгоняли огни. Казалось, что золотой мир асов больше не населен никем, кажется, что все покинули город, ушли. Огни сверкали, звезды в небе, подобно кострам, пылали необычными белесыми красками, терялись в разноцветных галактиках, прятались за пеленой легких облаков. На Бифросте собрался народ, в несколько колонн выстроились воины, и в тени были видны их торчащие копья, их золоторогие шлемы, а рядом с ними находились простые люди: мужчины, старики, женщины, дети. Все поголовно имели на себе черное одеяние, и чем ближе становился Бифрост, тем слышнее становился плач. Сигюн медленно спускалась к мосту, к ней были приставлены двое охранников, а рядом с ней шла верная Бирта, то и дело вытирая платком слезы с щек. На лице Сигюн же не было ни одной мокрой дорожки, хотя бледность и печаль покрыли его сплошь. Она, конечно, знала, что все это только спектакль, все это только притворство, обман, и слеза все же капнула на щеку, медленно стала сползать вниз, но слезы той причина была вовсе не страдания по Одину - его она оплакала уже давно, сколько бы не имела с ним разногласий, она оплакала тихо, незаметно, сокрыто от глаз собственного супруга, и только мысль и воспоминания остались об этом. Узнал ли он о них? Возможно. Сейчас она не могла выдержать, видя угнетенных людей, поникших от горя, от великой и тяжелой утраты для всех миров - не только для Асгарда. И наблюдая их слезы, дева могла лишь сдерживаться.

При свете костров Сигюн выглядела очень загадочно в своем черном платье; голову её украшала коса, перевязанная черной лентой, а сверху был одет такого же тона платок, сотканный из нежного шелка. На руках её сидел послушный Нари, на одежду которого была накинута легкая черная шаль. Мальчик с непониманием смотрел вокруг, его зеленые глаза изредка поглядывали на Бирту, которая привлекала внимание ребенка к себе тихими всхлипами, и на лице Локисона возникало замешательство вместе с сожалением, хотя все это выглядело по-детски мило. Мама крепче прижимала его к себе, когда мимо снова проходил народ, заплаканный, печальный, поникший.

-Сколько слез вокруг, - пробормотала Сигюн с каким-то легким ужасом. Столько слез… Девушка прибывала меж двумя самыми страшными противоречиями: добро и зло. С одной стороны Локи своим спектаклем заставил народ окунуться в то горе, которого они боялись гораздо больше, чем войны и вторжения, а с другой - он позволил им оплакать ушедшего навсегда царя, их великого правителя, который заботился о всех мирах Иггдрасиля.

Ванка шагнула на Бифрост, её, как оставшуюся принцессу, единственную, пропустили в первые ряды вместе со стражей. Рядом с Сигюн стояла Сиф, но она даже не удостоила её взглядом, она, кажется, вообще сейчас никого и ничего не видела, кроме горизонта темного моря. Сигюн не стала говорить с ней, да и нечего было сказать, она ощущала даже на расстоянии всю ненависть, которую валькирия испытывает к ней.

Когда огромный, украшенный цветами драккар, в котором находилось тело царя, облаченное в его боевые доспехи, отплыл от берега, народ затаил дыхание, в полной тишине наблюдая, как вода понесла их правителя в свои края, где однажды этому кораблю суждено утонуть, а душу донести в Валгаллу. Один лежал неподвижно, волосы его раздувал легкий ветер, руки сжимали огромный меч с золотой рукоятью, его личный меч, которым он пользовался будучи принцем. Лучник выпустил горящую стрелу в его корабль, и тот мигом вспыхнул ярким пламенем, в эту секунду все до одного опустились на колени, склонили головы, наблюдая, как драккар горит, уплывая все дальше. Над морем пролетели два ворона, и только их вскрики могли нарушить тишину, в которой до этого были слышны только волны прохладного моря. Птицы сопроводили своего хозяина до самого горизонта, а потом корабль исчез. Люди же стояли на коленях до последнего момента, пока певчие не запустили в воздух блестящие шары, похожие на бриллианты, которые потом слились со звездами в ночном поднебесье.

И никто даже не мог заметить третьего ворона, который не был назван ни Мунином, ни Хугином. Он был иным, он был другим, у него были зеленые глаза. Ворон сидел на ветке близ растущей ивы, наблюдая за происходящими похоронами царя. Потом тенью поднялся ввысь, не издав ни звука.

Душа внутри торжествует, слезы бедного, отчаявшегося народа радуют его. Ему на минуту показалось, что он скинул с себя цепи прошлого, цепи, которые связывали его до этого по рукам и ногам. Теперь путь для него открыт, свободен, трон пуст, а впереди ещё столько времени, чтобы, наконец, сполна насладиться так долго преследуемой властью. И на этом его план не окончен, это было лишь вступлением. У злого гения есть ещё нереализованные идеи, которые он скоро приведет в действие.

Когда он наблюдал за наивными людьми, он иногда позволял себе смеяться про себя. Но смеялся он вовсе не над их слезами, а над тем, что его склад ума, сработавшийся с силой древней и сильнейшей магии, снова помог ему обойти всех и вся. Никто даже не догадался, что личина Одина была наведена на тело так долго разыскиваемого храброго воина Фандрала.