О чем поет вереск (СИ)

И тут же взволновался, не оскорбится ли Этайн? Но она ответила спокойно:

— Эохайд сказал мне в Лугнасад: «Я не обещаю тебе вечной любви, но буду нежить и оберегать тебя каждый день, что мы отняли у богов».

— Что-то у него не слишком складно выходит. Ну хорошо! — примирительно поднял руки Мидир, видя досаду собеседницы. — Давайте лучше спорить по поводу одежды, чем из-за столь призрачного понятия, как любовь.

— По поводу одежды? — с прежним рассыпчатым смехом ответила Этайн. — Не столь уж и призрачна эта любовь, раз только с ней у вас могут быть дети, — улыбнулась она, и Мидир понял, что прощен.

Он вытащил из кармана книжку не более наперстка, развернул ее, увеличив до размеров локтя, и открыл ставшую жесткой обложку.

— Тут ничего, — приподняла Этайн изящно вычерченные брови, глядя на пустой лист, окаймленный переплетением трав.

Мидир не смог сдержать усмешку и, припомнив фигуру Этайн, нарисовал ее на развороте.

— О нет! — выдохнула женщина, когда миниатюрная Этайн, одетая лишь в драгоценности, махнула ей рукой.

— Я не мог не попытаться, — стер Мидир рисунок. — Ши ценят красоту, а вы прекрасны.

Он перевернул лист, и взору Этайн открылось платье из материи, больше похожей на черно-белую паутину.

— Это всё?

— Увы, моя королева.

— Мне обязательно надевать его? — нахмурилась она.

— Согласно традиции, платье должно быть не шитое и не вязаное, а королева — не одетой и не раздетой, — Мидир скатал книгу и показал женщине черную горошину. — Но все не так плохо. Если позволите…

Он поднял руку, приманивая к пальцам гладь озера. Нарисовал взмахом руки овал, и перед женщиной возникло зеркало, обвитое лилиями и кувшинками, в полный ее рост. По краю его бурлили струи воды, но середина понемногу выровнялась. Из пальца Мидира выползла змейка, коснулась Этайн, мгновенно обвила ее и преобразила.

Блио королевы немного отличалось от того, что показала книга. Словно трудолюбивая прядильщица прихватила цветки вереска и вплела их розовую нежность в тканое серебро, лишь на изгибах груди и крутых бедер отливающее чернотой, свойственной Дому Волка. Оно облегало совершенную фигуру Этайн и струилось до земли. Высокий воротник подчеркивал гордую шею, а белые и черные жемчужины украшали огненно-рыжие пряди.

Этайн оглядела себя в серебристом зеркале и коротко кивнула, соглашаясь с нарядом. Пусть кое-где сквозь плетение и проглядывала кожа, но все же платье выглядело царственным.

— Не сомневайтесь в себе. Думаю, ваш супруг гордился бы вами.

Мидир щелкнул пальцами, одеваясь сам. Все тот же наряд и те же цвета, только больше серебра, вышивки и кружев. Тонкое витое серебро окаймляло и шею Этайн.

— Я получу назад свое ожерелье? — не найдя янтарь на привычном месте, тревожно спросила она.

— Вы получите все, что попросите, и даже больше, — вновь отмеряя слова, ответил Мидир. Вытащил из воздуха и надел корону с восемью зубцами.

— А корона только у вас? — Этайн рассмеялась и крутанулась на месте так, что взметнулся длинный подол, а в прорези маняще мелькнуло бедро.

— Ваша прибудет, как только часы пробьют десять, — глухо произнес волчий король, не отрывая от Этайн глаз.

— Но… как я узнаю, сколько времени?

— Ваши друиды отбивают часы ударами. Вы видели их песочные часы? У нас такие же, только из металла. Они отбивают время сами. Вы увидите. Вы готовы, моя королева? — он оттолкнул зеркало, и оно рассыпалось множеством брызг.

Мидир свистнул трижды. Зашелестел воздух, дохнуло холодом перехода. Через дыру в пространстве выскочил гнедой скакун с белой проточиной на морде. Тревожная мысль о красавце Громе, оставленном в Верхнем, мелькнула и пропала.

— Без седла? — ахнула Этайн и залюбовалась конем.

— Эйтеллы не терпят седел. Седоков — и то немногих.

Мидир взлетел на коня первым, взметнул Этайн за руку, посадив позади себя. И ударил пятками коня.

— Держитесь крепко! — прокричал он, и женщина обняла его за пояс.

Дорога шла наезженная, ровная, поднималась все выше и выше. Мидир немного уменьшил ветер, начавший бушевать вокруг них.

Лес пронесся мгновенно, и они вылетели в поле. Скачка горячила кровь, а женские ладони спокойствия не добавляли. Река, вдоль которой шла дорога, здесь делала крутой поворот. Этайн прокричала в спину:

— Впереди обрыв!

— Верьте мне — мы не разобьемся!

Скакун, чуя нетерпение хозяина, полетел быстрее, оттолкнулся от края пропасти и прыгнул.

С треском далеко в стороны взметнулись матово-черные кожистые крылья. Взмах, еще один — и падение замедлилось, а потом и вовсе остановилось.

Эйтелл поднялся вверх, легко унося двоих.

Солнце, невидимое с земли, купалось в неге заката. Далеко внизу виднелись дремучие тысячелетние леса и просторные луга, поблескивала ярко-синей змейкой вездесущая Айсэ Горм. А впереди из белесого тумана, на фоне снежных пиков Черных гор проклюнулись смотровые башни столицы Светлых земель. Высокие, скошенные внутрь, словно два волчьих клыка, они предупреждали, устрашали, грозили.

========== Глава 8. Вереск и Черный замок ==========

Эйтелл плавно втянул крылья и мягко коснулся земли. Мидир спрыгнул сам, подхватил Этайн. С сожалением отняв руки с гибкой талии земной женщины, шлепнул по разгоряченному крупу иноходца, отправляя в конюшни.

— Здравие королю! — закричали ши, завидев Мидира. — Здравие королеве! — раздалось в честь Этайн.

— Здравие этому миру, — изумленно прошептала она.

Черный замок виднелся среди изломов темных гор. Слева холмы волновали горизонт, справа кололи небо треугольники елей.

Ши, мужчины и женщины, подняли кубки в едином порыве. Впрочем, гномов тоже хватало. Под дубом о чем-то спорили лепреконы, а вдалеке, шевеля пушистые кроны, тонущие в лазури, гвиллионы и тролли воздавали хвалу Лугнасаду, сотрясая землю прыжками, а небеса — криками. Вудвузы, лежащие на длинных ветвях, подняли узкие кубки с бурлящим в них зеленым соком.

Поприветствовав короля и королеву, вернулись на свои места те, кто сидел за столами, а те, кому хотелось простора и воли, разбрелись меж деревьев. Светились праздничные венки и посохи, мягко мерцали кроны. Феечки живыми фонариками кружились над празднующими, хихикали, веселясь и кувыркаясь. То собирались в ожерелья, то вытягивались спиралями, то взмывали в небо свечками. Кое-кто баловался, перебрасываясь факелами, веселя танцующих. Магией сегодня почти не пользовались. Разные мелодии доносились со всех сторон, складываясь в единый напев.

— Я видела желтые просверки в глазах ши — словно сама луна смотрит из них, — обернулась Этайн к Мидиру. — И видела такой же свет у тебя!

— Я рад, что мы перешли на «ты», — понизив голос, прошептал Мидир, а Этайн покраснела. — Волнение, гнев или желание заставляют волков вспомнить об их сути.

— И часто волки вспоминают о своей сути? Бегают по лесам, перегрызают глотки зверям и людям? — в голосе Этайн Мидиру почудилась опаска, и он задумался.

— Зверь внутри нас… Он просто есть. Зверь есть внутри каждого — не только в ши, но и в вас, людях, тоже. Но нашему хватает Дикой охоты. И горе тому смертному, что попадется на волчьем пути! Поэтому в Нижний просто так лучше не попадать, — Мидир предложил Этайн руку и коротко кивнул. — Разве со мной. Я здесь самый опасный зверь. Праздник объявлен, нам пора.

— Туда, где ши празднуют свой Лугнасад? В Черный замок?

— Празднуют везде. А нам — именно туда.

— Все волки живут здесь?

— Не все, но многие. Земли дома Волка обширны. Многие предпочитают леса. Есть еще несколько городов, — невзначай поправил ее руку на сгибе своего локтя. — Пойдемте, моя королева.

— Это твой дом? — спросила Этайн, медленно следуя по дороге Нижнего мира.

Громада Черного замка приближалась словно бы неохотно, но неотвратимо.

— Домом Волка зовется и замок, и весь мой народ. Смотри, — Мидир показал на опущенный через ров мост и фигуру на нем с зажженным факелом. — Нас встречает Алан.