Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

— Ну, вооот… — сладко потянулся Алистар, облизывая тонкие губы. — А вы, мой господин, все сетовали на его холодность. Какой горячий мальчик! Поласкай себя, милашка, будет полегче.

Повинуясь этому бархатному голосу, Арэль принялся неумело себя ласкать, суматошно и неуклюже дергая рукой набухший член. Кто и когда помог ему распустить шнуровку брюк, юноша не помнил. Главным было прикосновения горячей ладони, что дарила ни с чем ни сравнимое наслаждение. Но его было мало… очень мало!

Суетливые движения руки на разбухшем члене не давали столь необходимого облегчения, а спустя короткое время стали причинять еще и боль. Мальчик просто не знал, КАК следует доставлять себе удовольствие.

— …неее тааак… мииилыыый… — чей-то тягучий голос доносился до него как сквозь плотную ватную повязку. И Арэль вряд ли бы воспринял его, если бы не чужая рука, скользкая и прохладная, умело сжавшая его ствол. Стало вдруг так хорошо, так приятно, что юноша едва не засмеялся, но внезапно прекратившаяся ласка заставила его непроизвольно потянуться за куда-то исчезнувшей рукой. Он даже заскулили от разочарования, словно щенок выпрашивая ласку.

— Попроси меня… — говорил тем временем голос. — Скажи, «господин, испробуйте мое тело…» И станет легче, обещаю!

И Арэль, послушно двигая губами, словно марионетка повторил:

— …господин, испробуйте мое тело…

И тут же охнул, взлетев на воздух — его куда-то понесли… а потом опустили на мягкое, сразу ставя на четвереньки. К тому времени подросток был готов на что угодно, лишь бы унять жар в своих чреслах. Он надрывно скулил, потираясь пахом о кровать, на которую его опустил довольный как никогда Крэйн. Пытался сам себя ласкать, но руки перехватили, сильно вытягивая вперед. Но хуже всего было ощущать неприятную пульсацию входа, чувство дискомфорта и незаполненности.

Князь, с удовольствием понаблюдав за этой картиной, пошло облизнулся и пристроился позади мальчишки, жестко схватив его за бедра. Парень под ним едва не в голос взвыл, так выгибаясь в спине, что казалось еще немного и позвоночник, не выдержав нагрузки, хрустнет!

— Не так быстро, сладенький… — проворчал Валларэс, с трудом удерживая ходящие ходуном ягодицы пасынка. Княжеский член, наскоро смазанный каким-то душистым маслом, уже привычно толкнулся в глубину мальчишки. В этот раз его встретила тугая пульсация мышц, от которой было одновременно и больно и так приятно, что Крэйн, более ничего не соображая от похоти, принялся вбиваться в вопящего от неутоленной страсти парня, впервые чувствуя себя на седьмом небе от того, что получил желаемое. Наконец-то сынок Сомианны ведет себя именно так как и положено шлюхам-Дарующим!

…Все, что с ним творили, Арэль помнил как во сне… одновременно прекрасным и ужасном. Во сне он вел себя как шлюха, выпрашивая ласку у злейшего врага. Во сне он стонал от наслаждения. Во сне он сам подмахивал глубоким толчкам Крэйна, быстро уловив нужный ритм.

Все во сне…

А вот действительность превзошла все самые худшие кошмары.

…Он очнулся на закате и увидел над собой привычный до малейших трещин потолок лекарского домика.

Арэль лежал в собственной постели. И ему был не просто плохо, а ОЧЕНЬ плохо. Тело трепала лихорадка вперемешку с дикой жаждой и болью во всех мышцах и костях. Казалось, что болели даже волосы, сбившиеся в неопрятный колтун. Да еще и холодный липкий пот довершал «прелестную» картину.

— Что… со… мной… — с трудом ворочая разбухшим языком, спросил Арэль у склонившегося над ним Вароса. Хмурый лекарь поднес к потрескавшимся губам воспитанника кружку с прохладным отваром.

— Не говори, — шепнул сердобольный старик. — Эти твари едва не отравили тебя афродизиаком. Вместо положенных пары капель они влили целый пузырек. Я чудом тебя откачал.

— Крэйн… — упрямо сипел юноша, пытаясь приподняться на локтях. — Он… я… сам ему…

— Ари, — мягко вымолвил Варос. — Ты чудом выжил. Когда в тебя обманом влили то пойло, ты потерял разум. А то, что творило твое тело без участия хозяина… в этом ты не виноват. Никто бы не смог сдержаться.

Но Арэль лишь упрямо сжал искусанные губы, стыдливо отворачиваясь к стене.

— Я помню… — просипел он.

— Да что ты помнишь! — Не выдержал воспитатель, в сердцах так шарахнув глиняной кружкой по столу, что та разлетелась на куски, и лечебный отвар закапал на чисто вымытые доски пола. — Что ты можешь помнить! Или решил свести счеты с жизнью?! Давай, на радость Крэйну!

— Не… дождется… — хрип, вырвавшийся из горла Арэля, с трудом можно было назвать речью. Но и то хлеб.

Глядя на засыпающего от сонных трав парня, Варос глухо выматерился.

— Еще бы немного, и его не спасли даже боги, — сказал он подтирающей пол Язоррь. — И почему я раньше за ним не отправился? Можно было бы все предотвратить.

— Что бы ты предотвратил? — Проскрипела Язоррь с пола. — Старый ты идиот! Что бы ты сделал?! Вытащил бы его из-под Крэйна? Отобрал бы чашку с питьем? Ты и так очутился там почти сразу, как только Крэйн вышел из комнаты, подвязывая мотню! Если б не твое умение, мальчика бы нашли только под утро… уже мертвого — вряд ли наш светлый князюшка в пьяном угаре сообразил, что требуется помощь! А то и обрадовался, что пасынок сдох!

Варос вновь склонился над воспитанником, не обращая, что там еще бурчит вредная старуха, зло орудуя тряпкой. Нащупал пульс на руке больного, прижал пальцами рвано дергавшуюся синюю жилку.

— Давай, мальчик, выкарабкивайся назло всем… — старый Хранящий укрыл Арэля одеялом, позволяя пропотеть еще сильнее. — Крэйн еще пожалеет, что ты не умер сегодня.

…Арэль провалялся в постели два дня. И все это время ел себя поедом за то, что случилось во дворце. Нет, умом он понимал, что у него не было выбора, но жгучий стыд от этого никуда не делся. В конце концов, победила еще более жгучая ненависть, разжегшая в сердце подростка новое пламя. Только после этого юноша смог спокойно посмотреть в глаза Вароса и ответить на встревоженное письмо матери, узнавшей о случившемся.

Единственным светлым пятном стало известие о внезапной болезни Суринэля. Но, как и предсказывал своему воспитаннику Варос, проклятого Безымянного словно сама Волчица хранила — он так и не подох. Лекаря даже не позвали во дворец, обошлись теми целителями, что оказались поблизости. И пособник Крэйна все-таки встал с постели. Правда, магическое умение он потерял вместе с выведенным из организма ядом, что не могло не радовать слабого от отравления подростка.

А на исходе вторых суток порог дома лично переступил Крэйн, сообразивший, что смерть ненавистного пасынка ему, по сути, не слишком-то выгодна. С собой князь привел изящного лекаря из клана Лисиц, рыжеволосого и черноглазого, как большинство Лис.

— Я желаю знать все о здоровье мальчишки, — повернувшись к пришлому целителю, заявил Крэйн. — И прежде всего меня интересует — сможет ли он в будущем выносить и родить ребенка.

Сжавшийся на постели Арэль, привычно занавесив глаза челкой, упрямо смотрел на свои колени, прикрытые серым одеялом. Он даже не вздрогнул, когда его голого плеча коснулись неприятно-холодные пальцы лекаря.

— Встань на четвереньки и замри, — скучным голосом приказал Лис. И Арэль подчинился, спрятав лицо в руках и пережидая минуты унизительного осмотра.

Лекарь закрывал почти все тело пасынка, но и того, что увидел Крэйн, было достаточно, чтобы член князя напрягся. Слишком свежо было воспоминание, КАК извивался под ним мальчишка, как стонал и просил о большем. Валларэс понимал, что ту страсть навело зелье, и если он сейчас возьмет парня, то тот вновь превратится под ним в бревно. Но теперь Крэйн знал, насколько горяч парень. И не собирался ни с кем делиться наследником Сомианны.

«Если твоя мамаша так и не сумеет родить мне Защищающего, то его родишь ты, — подумал князь, наблюдая, как лекарь мнет половые органы сжавшегося пасынка. — Я добьюсь, чтобы ты был и страстным, и нежным, и покорным. Как и полагает Дарующим. И тогда никто не сможет обвинить меня в захвате власти. Мой сын будет нести кровь как Мираннов так и Валларэсов».