Лабиринт памяти (СИ)

Внезапно он услышал звук разбитого стекла и негромкий возглас где-то слева от себя.

Когда он обернулся, то почувствовал, как всё внутри застыло.

Перешагивая через осколки, с исказившимся от ужаса и боли лицом назад пятилась Элиса.

*

Драко знал, что до конца мелодии осталось совсем немного. Он в который раз притянул Грейнджер к себе и закружил её в вихре танца, ни на секунду не отрываясь от её лица. Музыка подгоняла их, нарастающим темпом заставляла двигаться быстрее, и внезапно, ощущая под своими руками тело Грейнджер, Драко очень живо себе представил, как прижимает её к стене, с безумием накидывается на её рот в поцелуе, исследует руками её тело, освобождая его от одежды. В следующую секунду картинка в его голове поменялась, и он уже увидел её, распростертую, абсолютно обнаженную, на столе, почти ощущая, как проникает в её тело, чувствует боль из-за царапин, которые она оставляет на спине. И вот, другая фантазия: Грейнджер на нём сверху, запрокинув голову, методично раскачивается бёдрами, с готовностью встречая его толчки, и Драко чувствует, что он близко, так невыносимо близко к медленно нарастающему наслаждению, что затем они оба падают…

Раздались последние аккорды мелодии, и Драко лишь сейчас очнулся от наваждения, вызванного такими живыми, сочными картинами близости с Грейнджер, которые всё ещё были в его голове.

Его тело больше не хотело танцевать, оно хотело совершенно другого. И от этого желания было дико больно, ужасно неудобно, но Драко просто не мог успокоить то возбуждение, которое почти свело его с ума в совсем неподходящий момент.

В последний раз он, за талию оторвав Грейнджер от пола, поднял её над собой, а в следующую секунду она опустилась и закинула ногу на его бедро. Под заключительный аккорд Драко сделал выпад в сторону, и Гермиона растянулась в шпагате, резко прогнувшись в спине.

Музыка замерла, и весь мир тоже словно замер. Казалось, бесконечно долгий миг Драко слышал только их тяжёлое, неровное дыхание, но вскоре к этим звукам добавились робкие хлопки в зале. Постепенно всё больше людей начали хлопать, пока совершенно неожиданно всё пространство вокруг не затопили бешеные овации, перемешанные с восторженными возгласами и улюлюканьем. Свет прожекторов чуть ослаб, и Драко увидел, что все, кто присутствовал в зале в этот миг, аплодируют стоя. Он окинул толпу ошеломлённым взглядом, не в силах поверить, что реакция всех этих людей обусловлена их с Грейнджер танцем, и поэтому повернулся к Гермионе. Именно в этот момент она медленно поднялась, аккуратно спустила ногу с его бедра и посмотрела прямо на него. Драко ожидал, что она обернётся к толпе, посмотрит, как та приветствует их, но она не сделала этого.

Её глаза были полны решимости, они блестели от чего-то такого, из-за чего в голове Драко словно что-то переключилось. Он понял, что этим своим взглядом она не оставила им двоим ни единого шанса.

Внезапно свет в зале погас, окунув их в абсолютную темноту. Малфой помнил, что, кажется, в этот момент, по напутствию Стефано, он должен был уйти со сцены с Грейнджер, но не мог сдвинуться с места. Им завладели такие эмоции, которые он никогда не считал себя способным испытать.

Маниакальная необходимость, сумасшедшая потребность, абсолютная одержимость.

Это было в нём, это затопило его существо полностью.

А в следующую секунду Драко уже не мог понять, кто из них двоих сломался первым, потому как они, казалось, одновременно упали в объятья друг друга, и он наконец жадно накрыл её рот своими губами. Его язык резко ворвался внутрь, и он услышал стон Гермионы, который заставил его прокусить ей губу. Чёрт, он сейчас слишком возбуждён, чтобы контролировать себя!

Что ты творишь, Грейнджер?

Он чувствовал металлический привкус крови во рту, но не смог бы оторваться от неё, даже если бы она захотела. Ведь в этот миг, когда он понимал, что они стоят на грёбаной сцене перед сотнями волшебников, от величайшего скандала их спасает только тьма, что в любой момент могут включить свет и тогда их уже ничто не спасёт, Драко просто не мог прекратить это безумство, заглушить ту одержимость, которую дарили её губы, отвечающие на поцелуй, её руки, запутавшиеся в его волосах и царапающие шею, её тело, прижатое к нему так сильно, что дышать было едва возможно.

Внезапно он почувствовал, как она отстранилась от него и еле слышно сказала дрожащим низким голосом:

— Малфой, не здесь…

На этот короткий миг Драко едва не взвыл от отчаяния, после чего вновь притянул Грейнджер к себе и, приподняв её за бёдра, заставил обхватить его талию ногами. Она с готовностью повиновалась, и, когда он почувствовал, что его возбуждённая плоть так тесно прижата, так чертовски болезненно близка к ней, он с разъярённым рыком резко развернулся и за впечатляющий срок сократил расстояние до гримёрки, а затем внёс Грейнджер в пустую комнату.

Наверняка она больно стукнулась головой о бетонную стену, в которую он грубо вдавил её, и это на какую-то долю секунды заставило Драко с беспокойством отстраниться от неё. Но в следующее мгновение он почувствовал, как она пальцами обхватила его лицо и притянула к себе.

— Чёртов Малфой, только попробуй снова остановиться, — прорычала она, и у Драко, казалось, совершенно снесло крышу.

Одной рукой придерживая её за поясницу, другой он жадно провёл по груди, на миг грубо сдавив, и тут же скользнул ниже. Он попытался задрать платье, но оно никак не поддавалось, и Драко со злостью рванул подол юбки, ткань которой с характерным треском разорвалась. И когда он просунул ладонь между их телами, ощутил жар Грейнджер, провёл пальцами поверх её трусиков, то увидел, что она сильно выгнула спину и, издав горловой стон, качнулась навстречу его руке. В этот момент Драко хотел разорвать к чёртовой матери всю одежду, что мешала ему сейчас войти в неё, но со злостью осознал, что в такой позе не имеет полного доступа к её телу.

Руками он обхватил бёдра Грейнджер и, оторвав её от стены, в следующую секунду грубо кинул на стол. Он услышал, как на пол полетели многочисленные банки, заколки, расчёски, склянки с косметикой — всё, с помощью чего танцовщицы прихорашивались перед выступлением, но ему было на это абсолютно плевать. Теперь, когда Грейнджер лежала под ним, с мольбой смотрела на него, судорожно дыша, казалось, ничто не могло ему помешать, пусть даже сам Воландеморт возродился бы в этой комнате.

Драко вновь склонился к лицу Гермионы и, проведя языком по её губам, слегка всосал нижнюю. В ответ на это Грейнджер громко всхлипнула и, закрыв глаза, почти отчаянно произнесла:

— Малфой, пожалуйста…

Твою мать. Как это звучало… Грязно и восхитительно одновременно.

Драко мысленно поразился, что демонстрирует в данный момент просто нечеловеческую силу воли, чтобы не трахнуть Грейнджер сию секунду, безо всяких прелюдий. Но всё же это было не в его правилах.

Он любил растягивать удовольствие. И она была, несомненно, самым большим удовольствием, что ему удалось попробовать.

— Прости, что, Грейнджер? — слегка усмехнувшись, Драко медленно начал двигаться ниже, прикусывая её кожу в самых чувствительных местах. Он легко поддел лямки её платья и не спеша стянул их вниз, обнажив груди. И, когда он накрыл их ладонями, пропустив сквозь пальцы набухшие соски, она вновь застонала и резко придвинулась бёдрами к нему.

Этим своим простым, но просто катастрофически сексуальным действием она почти лишила его возможности нормально мыслить.

Драко понял, что надолго его вряд ли хватит, если на каждое его действие она будет так, блядь, реагировать.

Захватив ртом вершину её груди, он требовательно провёл ладонью вниз по её телу и, когда наконец нащупал трусики, то резко рванул их в сторону. Его пальцы легко проникли внутрь Грейнджер, и он услышал, как из его горла вырвался то ли рык, то ли стон от осознания того, какая она сейчас тугая, мокрая, готовая для него. И в миг, когда его пальцы стали двигаться внутри неё, он увидел, что Гермиона начала извиваться под ним, судорожно ловя ртом воздух, а в следующий момент почувствовал, как её рука обхватила его плоть сквозь брюки.