In choro, dum potes (СИ)

Питер обращает внимание на него: красный, яркий, а ещё такой тёплый, что от воспоминания зубы сводит, а по коже пробегаются зябкие мурашки.Почему-то подросток уверен, что эта вещь не причинит ему вреда. Он не ошибается. У этой мантии свой разум, воля, а ещё непомерная наглость, с которой тяжёлая ткань ложится на острые плечи. Мальчишка вздрагивает, нервно вздохнув, сводит колени под весом предмета на своём хрупком теле и щурится.

У Стрэнджа выражение лица нечитаемое, но такое вмиг оскорбленное.

– Думаю, нам всем стоит поспешить, – непрозрачно намекает на поздний час Стефан.

– Непременно, – фыркает Тони и кивает Питеру в сторону кабриолета.

Впереди долгие объяснения с Мэй. Очень долгие.

========== Finem ==========

Питер в обществе двух мужчин, которые готовы сию секунду перегрызть друг другу глотки, чувствует себя неуютно. Он покрывается мурашками, пока плащ мерно покачивается на его плечах, пряча молочную кожу в россыпи родинок под свои тёплые тяжёлые объятия. Бархат приятно ластится, только напряжение, повисшее в его невольной компании, нервирует. Ну, скорее, оно расширилась без его воли, но выбора как-то особо и не было. Во всяком случае, Питер чувствовал себя вполне неважно, укачанный в машине, видимо. Его и без того бледное лицо приобретало оттенок тайского мела, а румянец пропал с щёк и вовсе, будто под кожей у мальчишки капли крови, ни градуса тепла.

– Эй, паучок, – зовёт его Тони с переднего сидения, пока Паркер, обессиленный, подбирает ноги и морщится полностью прячась от прохладного дуновения ветра. Он поднимает потухшие глаза на мужчину, втягивает голову в плечи, – ты как?

Мальчишка неопределённо ведёт плечом, а плащ на его плече нервно задирает воротник, и Стрэндж оборачивается на шорох, тут же мрачнея.

– Быстрее, если мы будем так тянуть, то можем не успеть, – шипит он сквозь зубы и сводит брови к переносице.

Питера от страха прошибает холодный пот. Он съёживается, смотрит на мага с немой мольбой в круглых блестящих глазах. Тони поддаёт газу и разгоняется до двухсот километров в час. Стефан кивает удовлетворённо и не может сдержать порыва потрепать мальчишку по голове трясущимися пальцами в плотных жёлтых перчатках. И даже так мужчина чувствует мягкость его волос и тепло кожи, которое гаснет медленно, будто умирающая звезда. И это волнует зачерствевшее нутро верховного мага, которое вроде уже остыло много лет назад, укрытое россыпью эгоизма, такого острого и бесстыдного, который казался чем-то совершенным нормальным. И, в конце концов, Стрэндж понял свою ошибку только тогда, когда остался совсем один. Но исправляться не спешил, обещая себе, что сердце больше никогда не кольнёт.

Но где-то внутри Стефана теплилась нереализованная любовь, которая нежным горячим пятном была в нём, но он совершенно не мог поймать её в то время, когда она загоралась. Это происходило слишком редко, с такой частотой вообще больше ничего во Вселенной не происходило. И это знаменательное событие, когда мужчина вновь хмурился и из Верховного Чародея Земли превращается в самого обычного человека из плоти и крови, праздновал каждый его враг. Трудно было найти боевую точку того, кого хочет победить великое зло.

Питер смотрит на его лицо, острые ярко выраженные черты. У самого подростка изгиб изгибами, нежные, детские почти, потому он все время напрягает челюсть и выглядит в глазах других круглым болваном. Но, во всяком случае, это мало кого беспокоит, не считая неприятного осадка и эмоциональной измотанности, которая давит на плечи ответственностью совсем по-взрослому.

– Я в порядке, правда, все нормально, – врёт Питер, а сам и не знает, по какому это поводу. У него плохо всё, всё просто отвратно и замученно, тяжело, веско бьёт в лоб напрямую, с ног валит, и едва ли можно вынести, просто какой-то кошмар.

Тони бурчит что-то себе под нос и просит Пятницу сообщить Пеппер, что рано он не придёт. Напряжённую тишину разрезает звон допотопного телефона Паркера. Он приподнимается, хлопает себя по карманам и крутит в разные стороны головой. Ео волосы растрёпаны и похожи больше на перекати-поле, чем на некогда уложенную причёску.

– Алло..? – приглушённо отвечает Питер, прикрывает припухшие от плана на пороге театра глаза, – Ох, я, эм, должен был позвонить. Прости, пожалуйста, я вернусь сегодня поздно, меня выбрал спонсор, и он хочет провести со мной немного времени, если ты не против. – Конечно, она не не возражает, – Да, это именно то и значит: тебе не придётся устраиваться на третью работу.

Старк слышит ласковое улюлюканье в телефоне мальчишки, и тень улыбки мелькает на его лице. Потом он невольно осмысливает разговор. Третья работа?

– Сколько твоя тётя работает часов в неделю?

– Сто тридцать, иногда ещё ночные смены на выходных. Очень много затрат уходит на моё обучение и танцы, а после смерти дяди счета всё не убавляются, – тихо отвечает подросток, и высокий ворот Плаща прячет его бледные скулы. Слишком цепкий у Тони взгляд, слишком много колкости в глазах Стрэнджа. Питер просто волнуется.

Его волосы бросают медные отблески на обивку передних сидений. Его тонкие пальцы исчезают в складках красного бархата, слегка голубеют и приобретают какой-то трупный оттенок. Это ненормально, и Стефан видит, он ещё не ослеп и не отупел.

– Где тормозить? – спрашивает Тони, – что за помойка? – на его лице выражено недовольство, да так ярко, что невольно холодок пробегается по спине.

Питер даже не может оглянуться, не может посмотреть, что же там назвали помойкой. Ему искренне интересно, но сил не хватает даже на то, чтобы приподняться на локтях. Он только поднимает глаза, смотрит на бледные, едва заметные точки звёзд, щурится и громко вздыхает. На его вздох тут же оборачиваются оба мужчины, которые выглядят обеспокоенно. Стрэндж просто чувствует вину за то, что втянул ребёнка. Тони думает о том, что – впервые в жизни думает об этом, мать вашу! – иногда ради безопасности других нужно с мудрым видом помалкивать. А теперь Питер, почему-то чуть отливающий нездоровой серостью, хватается за его плечо в поисках защиты. В глазах недетский страх, и Железный Человек чувствует, как смертью что-то веет, а по спине – мороз.

– Эй-эй, – немного резко и обеспокоенно похлопывает Тони мальчишку по плечу и помогает ему выйти из машины. У Питера дрожат ноги и руки, в глазах ужас бескрайний плещется. Чувство больного ублюдка падает на обоих взрослых, и лица их приобретают выражение какое-то особенно схожее. Напуганно-усталое, нервное.

Питер неловко перебирает ногами, хмурится, и в глазах у него темнеет. От шагов похрустывает колено, на которое пришлось неудачно приземлиться после концерта. На нём синяк цветёт огромной тёмной лилией, бросает цветные пятна на нежной коже. Где-то в уголках глаз теряются побледневшие веснушки, которых на лице, впрочем, больше нигде и нет. Тонкая бледная улыбка на собственных губах пацана совсем не обнадёживает – Стрэндж смотрит на него взглядом «идиот года».

Паркер проводит в их обществе своё драгоценное время почти до полуночи. У него испарина на лбу выступает, а Стефан прячет изнуренные вздохи за зевками. Тони больше похож на мёртвого, чем на живого: лицо непривычно бледное, морщинка на лбу, сложенные в замок руки. Когда мужчины прощаются, то жмут друг другу руки, а потом Старк оттаскивает сладко уснувшего подростка в машину. Тётушке наплели с три короба, а та даже толком ничего не сказала, уверенная, что с её почти сыном всё очень даже неплохо. Впрочем, она и не ошиблась.

Питеру неловко просыпаться в незнакомой комнате в пижаме с Hello Kitty. И, судя по тому, какая она вдруг мягкая и удобная, она стоит явно дороже, чем весь гардероб Паркера. Да и вид из Старк Тауэра знакомый, такой прекрасный, аж дух захватывает. На прикроватной тумбочке записка, коробка и стаканчик с остывшим кофе. К мальчишке кто-то приходил давно, и несложно догадаться, кто же это был.

У Питера нет пропуска, поэтому он не может открыть дверь. Пятница зачитывает ему протоколы безопасности, и подросток только нервно разводит руками. Аргумент о том, что Паркер опоздает в школу, для Искусственного Интеллекта вовсе не весомый, неубедительно звучит от слова совсем. В любом случае, прозвонивший семь раз будильник, ознаменовал, что уроки уже начались. Мальчишка схватился за голову и мысленно выругался. Немного саднило горло, а в груди будто покоилась пустыня тяжёлого горячего песка.