Драконица (ЛП)

Шеррилин Кеньон

Драконица

Ричмонд, Вирджиния.

«Будь добрей с драконами, ибо поджаренный ты — хрустишь и хорош под кетчупом». Доктор Чэннон МакРэй, отвлекшись от своих записей, приподняла бровь в ответ на необычное замечание. Она часами вглядывалась в знаменитый Драконий Гобелен, пытаясь расшифровать староанглийский символизм, и за все это время никто не побеспокоил ее. До этого момента.

С самым раздраженным видом она оторвала ручку от блокнота и обернулась. И у нее перехватило дыхание. Не было там никакого надоедливого, непочтительного мужчинки. Это был высокий потрясающе сексуальный бог, заполнивший маленькую музейную комнатку харизмой такой силы, что было удивительно, как он смог войти в здание и не потрясти его до самого основания.

Еще никогда в своей жизни она не видела такого, как он или соблазнительной улыбки, подобной той, что он бросил в ее сторону. Бог мой, она не могла оторвать от него взгляд. Минимум метр девяносто-пять, он возвышался над ее средним ростом. Длинные черные волосы были стянуты в гладкий «конский хвост». На нем были дорогой, сшитый на заказ черный костюм и пальто, которые не подходили к странной прическе, но превосходно соответствовали его царственной ауре.

Но самым странным в его внешности была татуировка, покрывавшая левую половину лица. Выцветший темно-зеленый рисунок закручивался в спирали и изгибался от линии волос к подбородку, словно какой-то древний символ. На любом другом человеке такая метка казалась бы дикой или странной, но этот мужчина носил ее с достоинством и гордостью, как что-то, на что он имел право по рождению.

И все же больше всего ее завораживали его глаза. Насыщенного золотисто зеленого цвета, они лучились таким интеллектом и жизненной силой, что у нее перехватывало дух.

Его ухмылка, и мальчишеская, и лукавая одновременно, была обрамлена манящими ямочками, которые завораживали ее.

— Заставил потерять дар речи, а?

Ей понравилось звучание его голоса, переплетенного акцентом, который она не могла определить. Он казался уникальной смесью британского и греческого. Не говоря уж о его глубине и соблазнительности.

— Не совсем, — сказала она, подавив желание улыбнуться в ответ. — Просто удивляюсь, почему вы так сказали.

Он безразлично пожал широкими плечами, в то время как его золотистые глаза опустились к ее губам, вызывая в ней позыв облизнуть их. Что было еще хуже, его долгий пристальный взгляд вызвал внезапный прилив клубящегося в ней желания. Внезапно в маленькой стеклянной комнате стало настолько жарко, что она почти ожидала, что окна галереи запотеют.

Он небрежно сложил руки за спиной, но все же казался напряженным, словно пружина, настороженный и готовый сразиться с любым, кто станет угрожать ему.

Какой странный образ…

Когда он заговорил снова, его глубокий голос стал еще более соблазнительным и манящим, чем раньше, как будто он оплетал ее магическим заклинанием.

— Вы были так серьезны, глядя на гобелен, что мне стало интересно, как вы будете выглядеть с улыбкой на губах.

О, этот мужчина был обольстителен. И чересчур уверен в своей привлекательности, судя по бесцеремонному отношению. Неудивительно, что он мог заполучить любую женщину, которая ему приглянется.

При этой мысли Чэннон сглотнула, оглядывая свой бежевый вельветовый джемпер и бедра, которые не были по-модному узкими. Она никогда не была женщиной такого типа, который привлекает внимание таких мужчин. Она считала себя счастливицей, если, в кои то веки, ее заурядный внешний вид хотя бы зарабатывал повторный взгляд.

Мистер Возьми-меня-прямо-сейчас должно быть проиграл пари или что-либо в этом духе. С какой еще стати ему с ней разговаривать? И все же, в нем чувствовался дух опасности, загадки и власти. Но не обмана. Он выглядел честным и, что достаточно странно, заинтересованным в ней. Как это могло быть?

— Да, отлично, — сказала она, отступив влево, закрывая блокнот и просовывая ручку в кольца спирали, — У меня нет привычки, разговаривать с незнакомцами, поэтому, если вы меня извините…

— Себастьян.

Пораженная его репликой, она остановилась и подняла на него глаза.

— Что?

— Я — Себастьян. — он протянул ей руку — Себастьян Катталакис. А вы?

Совершенно ошарашена и удивлена тем, что ты со мной разговариваешь. Она моргнула, чтобы прогнать эту мысль.

— Чэннон, — сказала она, прежде, чем смогла остановить себя. — Шэннон через букву «Ч».

Его взгляд обжигал ее, в уголках этих прекрасно-очерченных губ застыла слабая улыбка, когда он сверкнул крошечными ямочками. Его окружала неописуемая аура мужественности, которая, казалось, говорила, что ему было бы намного комфортнее на каком-нибудь древнем поле боя, чем взаперти в музее.

Он взял ее холодную руку своей большой и теплой.

— Очень приятно познакомиться, Шэннон через «Ч».

Он поцеловал ей руку как рыцарь из далекого прошлого. Сердце ее заколотилось, когда она почувствовала его горячее дыхание на своей коже, его теплые губы на своей плоти. Это было единственное, что она могла сделать, чтобы не застонать от чистого удовольствия. Она чувствовала себя странно красивой рядом с ним. Желанной.

— Расскажите мне, Чэннон, — сказал он, выпуская ее руку, и, переводя взгляд с нее на гобелен, — Что вас так заинтересовало в этом?

Чэннон посмотрела него и замысловатую вышивку, которая покрывала пожелтевшую ткань. Если честно, она сама не знала. С тех пор, как она впервые его увидела, еще маленькой девочкой, она влюбилась в этот древний шедевр. Она потратила годы на изучение подробной драконьей легенды, которая начиналась с рождения человеческого младенца и дракона и покрывала три метра полотна. Ученые создали бесчисленное множество трудов о своих теориях его происхождения. Она, сама, написала диссертацию на его основе, пытаясь соотнести эту легенду со сказками о Короле Артуре или кельтскими традициями. Было неизвестно, откуда появился гобелен или, даже, с какой историей его связать. Поэтому, никто не знал, кто выиграл в битве между драконом и воином. Именно это интриговало ее больше всего.

— Я бы хотела знать, чем это все закончилось.

Он стиснул зубы.

— У этой истории нет конца. Битва дракона и человека до сих пор продолжается.

Она нахмурилась. Себастьян выглядел серьезным.

— Вы так думаете?

— Как? — спросил он добродушно. — Вы мне не верите?

— Скажем, у меня есть изрядная доля сомнений по этому поводу.

Он сделал шаг вперед и, снова, его яростная мужская харизма ошеломила ее и послала заряд желания сквозь нее.

— Хм, изрядная доля сомнений, — повторил он голосом, более напоминавшим низкое утробное рычание. — Интересно, что я могу сделать, чтобы заставить вас поверить?

Она знала, что должна отступить. Все же, она не могла заставить ноги подчиниться. Его чистый пряный запах, захвативший ее, заставил колени задрожать. Что же такого было в этом мужчине, что вызывало необходимость стоять и разговаривать с ним. О, к черту разговоры. Чего она действительно хотела, так это заняться с ним сексом. Обхватить его прекрасное лицо ладонями и целовать его губы, до тех пор, пока не опьянеет от их сладости. Так, тут что-то определенно было не так. Мэйдэй. Мэйдэй.

— Зачем вы здесь? — спросила она, пытаясь удержать свои похотливые мысли в узде. — Вы не тянете на человека, изучающего средневековые реликвии.

В его глазах заблестел лукавый огонек.

— Я здесь, чтобы украсть гобелен.

Она усмехнулась этой идее, хотя что-то внутри нее говорило, что не слишком много усилий надо, чтобы поверить в это объяснение.

— Правда?

— Конечно, зачем же еще мне здесь быть?

— И, правда, зачем?

Себастьян не мог понять, что в этой женщине так сильно притягивало его. Он был вовлечен в серьезные дела, требующие его полного внимания, и все же, даже ценой собственной жизни, он не мог отвести от нее взгляд. Она собрала свои медово-коричневые волосы на макушке так, что непослушные локоны спадали беспорядочными волнами из-под серебряной заколки староваллийского дизайна. Несколько прядей выбились из нее, чтобы свободно увиваться вокруг ее лица, как будто они жили своей собственной жизнью. Как страстно он желал распустить эти волосы, почувствовать, как они скользят сквозь его пальцы и касаются его обнаженной груди.