Любовное кружево

— Какой в этом смысл? — перебила она его. — Если я не смогу танцевать…

— Пожалуйста, дайте мне договорить, — нетерпеливым жестом остановил ее Гиффорд. — Я не собираюсь упрашивать вас соглашаться на лечение. Я просто хочу напомнить вам известную пословицу: «И Рим не сразу строился!» Иными словами, если вы призовете на помощь все свое терпение и будете сотрудничать — мы вместе добьемся успеха.

— Я уже говорила вам — я ничего не смогу, если не буду знать, что в результате буду способна танцевать.

— Видит Бог, именно это я и пытаюсь втолковать вам! — как можно мягче произнес Гиффорд.

— Я понимаю, и все-таки не имеет смысла…

— В том-то и дело, что имеет! — возразил он. — Как еще доходчивее объяснить вам, что если вы согласитесь безоговорочно положиться на меня, то я гарантирую в течение шести месяцев поставить вас на ноги, а если быть совсем точным — на пуанты.

Она широко распахнула глаза; миловидное лицо словно осветилось золотистым светом.

— Вы хотите сказать, что я… — горло от волнения перехватило, — я снова смогу танцевать?

— Я готов поклясться моей профессиональной честью!

— О-о… — Свет в ее глазах потух, и она запальчиво воскликнула: — Вы… Вы меня не обманываете?!

— Мисс Элейн, побойтесь Бога, зачем?

— Но сэр Джеймс… И специалист из Вены…

Они сказали…

— Так, — повысил голос Гиффорд. — Забудьте о них. Подумайте лучше о том дне, когда вы сможете отбросить прочь вашу палку и вернуться… Возможно, почти туда, откуда вы начинали, но имея возможность начать заново. Но честно предупреждаю: это будет очень нелегко.

— Что касается меня, — едва слышно прошептала Оливия, — то я готова пройти через пытки, лишь бы танцевать. Если вы это сделаете… Я даже не представляю, как я смогу выразить вам всю глубину моей благодарности!

Мгновенная перемена, произошедшая с ней, поразила доктора. Он подумал, что ему нужна не ее благодарность, а нечто иное и столь же недостижимое, как небеса обетованные. Он понял, что лучшей наградой для него будет сам факт того, что он смог вернуть ей мечту всей ее жизни.

Если бы не восторг, охвативший Оливию, она могла бы заметить напряжение в голосе доктора, который продолжил:

— Итак, вы уже готовы довериться мне или вы еще подумаете и перезвоните?

— Да, конечно же готова!

Мысль о том, что надо бы переспросить, на чем основывается его уверенность, как-то не пришла ей в голову. Она просто почувствовала, что он прав.

— В таком случае я заказываю для вас место в госпитале Райли. Вы сможете собраться к понедельнику?

— Да. Ох, доктор, вы в самом деле уверены?..

— Вполне. Настолько, насколько вам хватит сил.

Через десять минут он уже сажал ее в такси, пожелав напоследок постараться не падать до понедельника.

По дороге домой Оливия, слегка откинувшись на сиденье, разглядывала прохожих. Было такое ощущение, что лечение уже началось. Неужели прошел всего час с того момента, как она позвонила в дверь доктора Хардинга и едва не убежала тут же со страху! Впервые за много-много месяцев в ее душе затеплилась надежда, и эту надежду дал ей человек, к которому она так плохо относилась. Господи, как же глупо и предвзято она судила о нем! Эти внимательные глаза, так чутко уловившие ее страдание, больше ни капельки не раздражали ее. Нет, они прекрасны!

А если он все-таки ошибся?..

«Я не хочу этому верить, — произнесла она про себя. — Я не должна допускать даже мысли об ошибке. Я отдаю себя в его руки, значит, я должна доверять ему!..» Но страх — такое чувство, с которым справиться очень трудно, и где-то внутри продолжал точить червячок сомнения, которое она изо всех сил пыталась заглушить.

Гиффорд сердцем почувствовал, что судьба Оливии Элейн стала для него жизненно важной. И дело было не только в желании подарить потенциально великой балерине возможность вернуться в мир искусства, снова выйти на сцену и даже не в том, чтобы ее глаза, полные отчаяния, засветились счастьем.

«Я рождена для танца», — сказала она.

Ну что ж, она будет танцевать. В этом доктор был уверен.

Глава 6

Оливия сидела, обложившись подушками, и смотрела вдаль, в окно, распахнутое на просторный балкон, за которым легкий ветерок шелестел листвой высоких каштанов. Глубоко вздохнув, она сменила позу, устраиваясь поудобнее. Как же прекрасно иметь возможность свободно двигаться и не испытывать при этом острой, режущей боли! А ведь совсем недавно просто лечь в постель и встать без посторонней помощи казалось недостижимой мечтой.

Оказавшись в надежных руках медицинского персонала на Редлей-Холл, она видела доктора Хардинга лишь дважды в неделю, когда он совершал обход полудюжины своих выздоравливающих пациентов. Но помнила о нем постоянно. Он был для нее тем самым человеком, который в жесточайший шторм взялся за штурвал, чтобы спасти хрупкую скорлупку ее жизни.

Последние десять дней доктор Хардинг отсутствовал, занятый какими-то медицинскими консультациями; сама же Оливия завтра должна улетать на Ривьеру, где ей предстоит провести с миссис Морнингтон три недели, чтобы окончательно окрепнуть и потом — начать снова.

Гиффорд сказал, что они обязательно увидятся до ее отъезда, но за десять дней она ничего не слышала о нем, а потому и думать не желала о том, чтобы уехать из Англии, не попрощавшись и не поблагодарив его. Ничего удивительного не было в том, что от ее былой неприязни не осталось и следа; неудивительно, что она находила удовольствие в сложившихся между ними исключительно дружеских отношениях. Впрочем, Оливия не раз задавала себе вопрос: помнит ли доктор, как трудно приходилось ему с ней на первых порах курса лечения? Временами она чувствовала, как он словно замыкается в себе и резко уходит прочь, словно она чем-то сильно обидела его, хотя еще за минуту до этого они славно беседовали… Он как бы внезапно терял к ней интерес.

Оливия непроизвольно вздохнула. Даже если весь персонал клиники Райли знал, что она представляет большой научный интерес для доктора Хардинга, он все-таки очень занятой человек и совсем не обязан тратить на нее лишнее время.

Каждый раз после своих стремительных уходов на следующий день Гиффорд возвращался как ни в чем не бывало — по-прежнему улыбающийся и дружелюбный.

За этот последний кошмарный год вынужденного бездействия Оливия сознательно отгородилась от всех и от всего, имеющего хотя бы отдаленное отношение к ее прежней жизни. Она не могла ни слышать, ни читать о делах и событиях в оперном театре или в балетной школе. Она убедила себя в том, что если сделает это, то дверь, которую она оставила полуоткрытой, захлопнется для нее навсегда.

Но теперь эта дверь снова распахнута, хотя до вчерашнего вечера Оливия не могла сказать, насколько широко. За этими размышлениями и застала ее медсестра, входя в палату в сопровождении горничной, несущей поднос с утренним чаем.

— Боже милостивый! — воскликнула медсестра, увидев свою пациентку сидящей в постели. — Что с вами? Вы плохо спали? Я же говорила, что надо было поменять подушки!

— Нет, я спала как сурок, — рассмеялась Оливия. — И проснулась совсем недавно. А чувствую себя так, что готова сейчас же устроить весенние пляски на лужайке. Тем более, что на улице так хорошо!

— Время для весенних плясок и пирушек еще не пришло, — серьезно сообщила медсестра. — Надеюсь, вы немедленно выбросите из головы подобные глупости. Ведь вы в самом начале пути, вы сделали лишь один маленький шаг. Не оступитесь, иначе доктор Хардинг будет очень сердиться.

— Я буду делать все как положено, — успокоила ее Оливия.

— Вот и умница! Сестра-кухарка хочет знать, что вы предпочитаете на завтрак. Сегодня утром работает сокращенная смена, и она не может подняться к вам сама, — любезно проговорила медсестра. — Выберите сами, а заодно закажите и ленч, пожалуйста.

— Господи! Я чувствую себя здесь как в «Савое», — воскликнула Оливия, углубляясь в изучение отпечатанного на машинке меню. — Мой предпоследний завтрак в Редлей, — грустно произнесла она. — Я буду скучать без всех вас, без вашей заботы… Хотя, наверное, миссис Морнингтон и постарается превзойти вас.