Любовное кружево

— Он хочет сделать то, что предлагал профессор Шварц, и этим ограничиться, — говорила Оливия. — Неужели мне станет лучше от того, что я буду знать — все возможные средства испробованы? Милая тетушка Кэр, я не хочу больше страдать ради иллюзий. А кроме того, — добавила она резко, — я не уверена, что остались еще на свете врачи, которые относятся к своим пациентам как к живым людям, а не просто как к объектам их медицинских интересов. Нет, я не собираюсь становиться подопытным кроликом!

— Гиффорд Хардинг совсем не это имеет в виду! — воскликнула миссис Морнингтон. — Даже если удастся избавить тебя от хромоты — разве этого мало?

Все эти споры кончались одинаково. Пожилая леди расстраивалась и впадала в депрессию.

И тем не менее через месяц Оливия Элейн стояла перед голубой дверью трехэтажного дома на Уимпол-стрит. На двери была прикреплена простая бронзовая табличка с надписью: «Гиффорд Хардинг, д-р медицины, член Королевского терапевтического колледжа, член Королевского хирургического колледжа».

Нажав кнопку звонка с надписью «Для пациентов», она испытала сильнейшее желание повернуться и убежать. Но в этот момент дверь открылась, и медсестра в белом халате пригласила ее войти.

— Доктор сейчас вас примет, — произнесла, улыбаясь, седовласая женщина. — Прошу прощения, но далеко не все пациенты столь пунктуальны, как вы, мисс Элейн. Он еще занят.

Оливия пробормотала, что это не важно. Она оказалась в комнате с кремовыми панелями. Шум улицы проникал сюда через полуоткрытое окно.

Атмосфера помещения совсем не напоминала обычные приемные. Здесь не было обязательного длинного стола с иллюстрированными еженедельниками прошлогодней давности; голубые в желтый цветочек кресла и диван тоже не соответствовали ее представлениям об обстановке клиники. В вазе на широкой каминной полке стояли гвоздики; на подоконнике красовался серебряный кувшин с красными и белыми розами.

Миссис Морнингтон сказала, что доктор Хардинг и живет здесь, при своем рабочем кабинете. Да, эта комната скорее напоминала гостиную. Стены по обе стороны камина даже были увешаны книжными полками.

Она не ожидала, что такая вполне жилая комната может использоваться как приемная для посетителей. Здесь чувствовалась вполне деловая атмосфера, и это было приятно.

Но через пять минут, перестав обращать внимание на обстановку, Оливия поймала себя на мысли: «Зачем я пришла сюда?» Ведь так не хотела и все-таки пришла. Пришла стать жертвой — или победить, как уверена миссис Морнингтон? Или просто внезапная мысль о том, что боль и беспомощность могут полностью овладеть ею, превозмогла страх использования последнего шанса? Шанса на то, что вся дальнейшая жизнь может еще как-то измениться?

Оливия сидела, крепко сцепив руки на коленях. Дверь открылась.

— Доктор Хардинг ждет вас, мисс Элейн! — мягко произнесла медсестра с легким североанглийским акцентом.

Оливия быстро поднялась, прошла по голубому ковру до конца холла и шагнула за порог.

Глава 5

Только оказавшись лицом к лицу с мужчиной, вставшим навстречу ей из-за внушительного стола, Оливия поняла, насколько прочно запечатлелся в ее памяти тот проницательный взгляд, который вызвал у нее в свое время столь необъяснимую отрицательную реакцию.

— Рад вас видеть, — произнес Гиффорд. — Как себя чувствует миссис Морнингтон?

— Спасибо, хорошо. Она просила передать, что любит вас и вскоре позвонит, — ответила Оливия, не подавая руки и не пытаясь придать голосу даже оттенок дружелюбия.

— Хорошо. Ну, присаживайтесь. — Доктор указал на кресло перед столом.

Оливия села, опять с возмущением подумав, что этот острый взгляд способен преодолеть любые барьеры, которые она пытается воздвигнуть, и разглядеть в ее душе то, что она совершенно не собиралась демонстрировать посторонним.

— Миссис Морнингтон говорила, что вы были категорически против консультации. Рад, что ваша позиция изменилась.

Какое-то время она молча разглядывала его.

— Я просто трачу ваше время, — почти резко ответила девушка. — Вам не удастся сделать больше других. Я пришла, чтобы не обижать миссис Морнингтон. — Оливия прикусила губу и вспыхнула, внезапно устыдившись своего поведения. — Простите. Но вы должны знать, что сказал профессор Шварц. Я отказалась быть для него…

— Подопытным кроликом, — подхватил Гиффорд. — Уверяю вас, у меня и в мыслях нет ничего подобного. Я просто хочу убедиться, не осталось ли какой-нибудь возможности помочь вам. Можете назвать это профессиональным интересом или, если угодно, моей причудой.

Краска сошла с лица Оливии. Она опустила глаза, нервно сплетя пальцы. Понимая, что выбрала весьма странную манеру для начала беседы, она призвала на помощь остатки своего когда-то блестящего чувства юмора и выдавила жалкое подобие улыбки:

— Конечно, вы думаете, что я невозможная дура!

— Совсем нет.

— Не надо вежливых фраз. Я хорошо понимаю, что веду себя неприлично.

Виноватая интонация вернула мягкость ее обычно милому голоску. На мгновение их взгляды встретились. Доктор увидел в ее глазах слезы.

— Я… я не сомневаюсь в ваших способностях.

— Мои способности здесь ни при чем, — нетерпеливо откликнулся доктор. — Лучше сосредоточимся на моем профессиональном интересе. Я хочу подробно узнать, что с вами было. Чтобы не тратить, как вы выразились, мое время, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

— Да, разумеется.

К своему удивлению, через четверть часа она обнаружила, что доктор из ее кратких ответов сумел составить себе полную картину всего, что произошло с ней с самого момента автомобильной аварии; казалось, что он угадывает даже то, о чем она не говорила. После этого с не меньшим удивлением она обнаружила себя уже на столе в смотровом кабинете, куда ее ловко водрузили уверенные руки медсестры.

— Поздравляю вас, мисс Элейн, — говорила медсестра, дожидаясь доктора. — Если вы любите играть, я готова поставить два к одному за то, что в один прекрасный день вы будете как новенькая.

Оливия, не веря, грустно покачала головой.

— Послушайте меня, дорогая, — продолжала та. — Вам надо только положиться на него, и вы никогда об этом не пожалеете. Я лично ни на секунду в этом не сомневаюсь, поверьте моему опыту!

Было совершенно ясно, что Мэри Саммерс верила в то, что говорила. «Если бы она оказалась права!» — вздохнула про себя Оливия. Но к чему обольщать себя надеждой, если она все равно рухнет или в крайнем случае даст возможность пройти еще несколько шагов по дороге в никуда.

Если не удастся вернуться на сцену — все остальное не имеет никакого значения.

Оливия не догадывалась, что доктор мысленно аплодировал ее мужеству, с которым она стоически перенесла воистину жестокое обследование. Даже на близком расстоянии по его бесстрастному лицу этого было не увидеть. Безжалостная проверка закончилась. Медсестра помогла ей одеться. Обе молчали, хотя теперь у Оливии появилось сильное желание порасспросить подробнее эту симпатичную женщину. Только открывая дверь кабинета, медсестра проговорила кратко:

— Надеюсь, вы примете все предложения доктора Хардинга. Поверьте, вам не придется жалеть об этом, а главное — у вас нет никаких причин говорить «нет»!

Мудрый совет? Оливия размышляла об этом, следуя за медсестрой с каким-то необычным чувством независимости. Впрочем, многое в этом визите оказалось необычным, и у нее еще будет время поразмыслить над всем этим. А пока что Оливия вернулась в кабинет доктора. Он сидел за своим столом, отделанным красной кожей.

— Итак, мисс Элейн, — заговорил Гиффорд, — оснований для еще одной операции я не нахожу. Суставы работают плохо, но…

Оливия, оглушенная мыслью о том, что она была права, отключилась. В сознании вспыхнуло: «Ничего нельзя сделать!»

— Вы меня не слушаете? Я говорю, вам требуется только весьма интенсивная терапия. Мы используем этот новый прибор, который я привез из Америки, и проведем курс уколов в сочетании с таблетками. Боюсь, это будет нелегко и вы порой будете проклинать тот день, когда встретились со мной. Но если вам удастся выдержать…