Вьющиеся розы

Дорис перевела на нее рассеянный взгляд.

— Это — все? — с нажимом переспросила Шарон. — Ты несколько минут проговорила с этим парнем и решила, что это любовь всей твоей жизни?

— Я ничего не говорила про любовь.

— Да ладно, — презрительно фыркнула Шарон. — Слушай, а ты теперь вообще не будешь никуда ходить, да? Правильно, а вдруг там встретится какой-нибудь вполне реальный человек, которому ты и вправду понравишься. И что ты ему тогда скажешь? Я бы рада, но, извини, жду того, сама не знаю кого. Придумала, что я ему нужна, и жду. Ты с тем же успехом могла бы влюбиться в прохожего, случайно толкнувшего тебя на улице. И шансов на взаимность у тебя было бы примерно столько же.

Дорис молча смотрела на подругу, и по ее глазам не было понятно, слышит ли она вообще что-нибудь.

— Дорис, дитя мое… — Шарон в возмущении поставила блюдце с чашкой на стол, — посмотри на себя. Ты же совсем не повзрослела! Мозги девочки-подростка в теле взрослой женщины. Ты пребываешь в каком-то нереальном мире. Ты начиталась книжек про вечную любовь и делаешь вид, что веришь им! Это только в твоих детских фантазиях можно связать свою жизнь с первым встречным. Да не просто связать — а быть счастливой.

Ошеломленная натиском, Дорис почти перестала дышать. А Шарон, разгоряченная своими собственными словами, яростно продолжала:

— Дорис, девочка, опомнись! Чем ты забиваешь свою многострадальную голову? Думаешь, ты ему нужна? Ты думаешь, мужчина, а тем более богатый деловой человек, способен по-настоящему влюбиться?! Это тебе самой хочется, чтобы было так. А как на самом деле, ты не знаешь. Не хочешь знать, потому что проще жить в придуманном мире, чем решать свои реальные проблемы!

Дорис молча терзала салфетку, а Шарон, внезапно оборвав себя на полуслове, смотрела на нее, нервно выбивая из пачки тонкую сигарету.

— Дорис, ты строишь из себя неприступную учительницу, играешь роль независимой самостоятельной женщины, а сама только и ждешь, чтобы повеситься кому-нибудь на шею и затрахать его своей долбаной любовью.

По щекам Дорис покатились слезы. В горле застрял ком, сжатые до боли пальцы побелели. Она плакала не от жестоких слов Шарон, а оттого, что это была правда. Ее мир действительно иллюзорен. И всегда был таким. Она готова влюбиться и поверить в любовь просто потому, что ей самой это нужно как воздух.

— Значит, так, — наконец сказала Шарон, прерывая затянувшееся молчание. — Сейчас ты должна первым делом успокоиться. — Так и не зажженная сигарета была смята и засунута в пепельницу. Шарон крепко обнимала Дорис за плечи. — Эй, подруга, остынь. Ну, прости меня. Или не прощай, только не реви. Ну же, Дорис.

— Я в порядке, Рони. — Дорис яростно вытирала мокрое лицо бумажной салфеткой. — Я в порядке. Ты ведь права. Ну, что я все время фантазирую и только притворяюсь сильной.

— Стоп, дорогая. Я не называла тебя слабачкой. Я говорила, что ты предпочитаешь не видеть реальности.

— Ох, ну пусть так. — Дорис закусила губу. — Все так. Но… Рони, пойми, Стив особенный. Про него не нужно фантазировать, потому что он ярче и лучше любых моих фантазий. Он настоящий мужчина.

Шарон вздернула изящную бровь.

— Так во-от в чем дело, моя дорогая, — протянула она. — Тебе просто нужен мужчина. Настоящий мужик. И желательно с большим членом.

— Ой, опять ты за свое! — вспыхнула Дорис. — Как будто, кроме секса, ничего на свете не существует.

— Нет, конечно. Кроме секса еще существует мно-ого секса, — плотоядно ухмыльнулась Шарон. — Впрочем, я-то ладно, я всем известная старая шлюха. И не скрываю своей озабоченности этим вопросом. А вот ты почему краснеешь, а, подруга?

Дорис сосредоточенно наливала себе чай. Настолько сосредоточенно, что он уже несколько секунд как переливался за край миниатюрной чайной чашечки и растекался по столу предательской лужицей.

— Дорис, дорогуша, не надо так переживать. — Шарон взяла подругу под локоть. — Давай-ка лучше вместе построим план реального заарканивания какого-нибудь ретивого самца.

Дорис смерила ее гневным взглядом и гордо заявила, что не намерена больше слушать «эти гадости» и что не хочет ли Шарон уже наконец «катиться куда подальше»? Непробиваемая Шарон только поуютнее устроилась на диване, вовсю дымя новой сигаретой и демонстрируя свой великолепный пурпурный маникюр. Как будто это не она только что огнем и мечом прошлась по личной жизни подруги, почти заставив Дорис усомниться в том чуде, которое распускалось в ее душе.

Шарон всегда говорила уверенно, так, как будто не допускала и тени сомнения в своей правоте. Это свойство подруги неизменно поражало впечатлительную Дорис, которая привыкла ловить малейшие оттенки чувств собеседника и подвергать строжайшей критике каждую свою мысль. Впрочем, в отличие от закомплексованной и консервативной Дорис, Шарон действительно очень часто оказывалась права, особенно в том, что касалось табуированных обществом тем любви и секса. Недаром мисс Шарон Никсон пользовалась заслуженной славой акулы рекламного бизнеса.

— Так на чем мы остановились? — Шарон с удовольствием рассматривала свой ухоженный ноготь. — Ах да. Сегодня в полвосьмого.

— Что сегодня в полвосьмого? — Дорис рассеянно смотрела на подругу.

— Сегодня в половине восьмого вечера я заезжаю за тобой, и мы едем на вечеринку к Сьюзен Гарднер. — Шарон говорила медленно и членораздельно, как будто с немного помешанной.

— Но я…

— Еще раз откажешься — и я перестану с тобой разговаривать, — холодно предупредила Шарон. — Как с человеком, который своим настроением способен заморозить целый штат.

— Шарон! — взмолилась Дорис, уже понимая, что отступать некуда.

— Ты, белобрысая устрица, вылезай из своей раковины. Признай, наконец, что ты живая нормальная баба и что тебе, позарез, нужен мужик. Ну?

Дорис собиралась было обидеться на «белобрысую устрицу», но передумала. Ей нечего было возразить в ответ на выпады подруги. Пожалуй, нет ничего плохого в том, чтобы съездить на вечеринку. К тому же Шарон так искренне старается ей помочь. Методы у нее, правда, жестковаты, но зато вполне эффективны.

— Спасибо тебе, Рони. — Дорис обняла подругу. — Только не обижайся, если я слиняю с вечеринки пораньше.

— Разумеется, — высвободилась из объятий Шарон. — И, надеюсь, не одна.

4

Закрывая входную дверь, Дорис улыбалась уголками губ. Она чувствовала себя одновременно и уставшей, и полной каких-то новых сил. Усталость она отнесла на счет двух бессонных ночей и утра, проведенного в трудовом экстазе. А что касается новых сил, то вряд ли они были связаны с яростным визитом Шарон.

Дорис задумчиво взяла пульт от музыкального центра, впопыхах забытый ею на журнальном столике. Бразильского карнавала больше не хотелось. Как не хотелось почему-то музыки вообще. Что-то слишком важное происходило в душе Дорис, важное и пока еще очень хрупкое. И она прислушивалась к его тихому дыханию, не забивая эмоциями даже самой любимой музыки.

Времени оставалось ровно столько, чтобы принять душ и привести себя в порядок.

Обычно Дорис относилась к процедуре выбора наряда с досадой и все нарастающим недовольством. Существовало очень мало вещей, в которых она бы себе по-настоящему нравилась. Был еще вариант, когда вещь сама по себе казалась совершенной, но на Дорис она почему-то теряла свою привлекательность. Впрочем, ее изящной фигуре могли бы позавидовать многие киноактрисы, поэтому в те минуты, когда она пребывала в мире сама с собой, ей было достаточно просто найти красивую одежду.

Сегодня она остановила свой выбор на платье из тонкого натурального шелка. Его цвет завораживал чистой темно-изумрудной глубиной, а мягкие складки казались замершими тенями на дне океана. Это была одна из самых дорогих вещей в гардеробе Дорис и была она куплена на деньги, подаренные всеми родными ко дню получения ею диплома бакалавра. Тот день принес Дорис столько искреннего тепла и любви, что платье стало для нее чем-то особенным. Неким амулетом, который должен приносить необычайную красоту и удачу своей владелице. Дорис в задумчивости провела ладонью по изумрудному чуду, бережно извлеченному из самой глубины гардероба. Странно, почему она не надевала его так долго? Неужели ей просто не хотелось чувствовать себя красивой?