Вьющиеся розы

И с чего это я вдруг ударился в воспоминания? — оборвал свои мысли Стив. — Устал, что ли? И откуда взялась эта мучительная пустота в груди, так похожая на тоску по чему-то забытому и такому важному?

Обычно в те дни, когда перегрузки на работе казались чрезмерными, он старался уравновесить напряжение эмоциональное и напряжение физическое, отправляясь вечером в тренировочный зал или в бассейн. Но сегодня Стив чувствовал, что одной только мышечной тренировки будет недостаточно. Ему обязательно нужно занять чем-то свои мысли, которые никак не хотели слушаться и все время пытались вернуться… К чему пытались вернуться его мысли, Стив отказался выяснять, сосредоточившись на включении сигнализации офиса.

Открывая дверцу своего черного «бентли», Стивен Тайлер был твердо убежден, что сегодня ему просто необходимо отвлечься и развеяться. А потом он сядет на самолет в Майами, и жизнь снова войдет в свое привычное русло.

Вернувшись в дом, Дорис немедленно занялась осуществлением своего плана, а точнее, целенаправленным и энергичным выведением своего настроения на должный уровень. Она включила музыкальный центр, и дом зазвенел от зажигательной мелодии бразильского танца. Дорис любила музыку, и миниатюрные колонки были установлены по всем комнатам. При помощи пульта управления и датчиков на колонках Дорис могла выбирать любимые композиции и регулировать громкость звучания из любого помещения дома. Незаметно для себя самой Дорис начала пританцовывать, приходясь пылесосом по книжному стеллажу в своем рабочем кабинете.

Многие знакомые и коллеги Дорис считали книги пережитком прошлого и предпочитали хранить информацию в электронном виде, не нагромождая у себя дома книжных дебрей. Но в маленьком коттедже Дорис книги смотрелись так же естественно, как облака на небе. Что поделаешь, такой уж она была старомодной. Ей нравился уют, которым было наполнено чтение книги. Не просмотр электронного файла с безжизненного светящегося экрана монитора, не звучание аудиокниги, пусть даже исполняемой самыми лучшими артистами. Ей нравилось читать самой. Забраться с ногами в кресло у камина и читать, переворачивая страницы и грея руки о чашку с горячим чаем с кусочками яблок. А еще Дорис обожала запах книг. Этот таинственный, знакомый с детства запах новых приключений, запах таинственных историй и далеких стран. Так пахли старые тяжелые книги с потертыми переплетами и обтрепанными краями: Даниель Дефо, Джонатан Свифт, Роберт Бернс. Несущие легкий аромат ванили и старого дерева, чуть желтоватые страницы книг превращались в волшебные миры, захватывающие душу в плен самой настоящей страсти, рождая чувства, едва ли не более реальные, чем окружающая действительность. А новые книги! Как они были великолепны и горды своими ровными хрусткими переплетами, своими щегольскими, пахнущими типографской краской страницами. Дорис мечтала научить своих учеников любви к чтению, показать им важность и незаменимость того мира, который человеческая культура сохранила на страницах книг. Разбудить в сердцах подростков чувство прекрасного, сострадание и человечность. Прямо скажем, это удавалось ей не всегда. Точнее, изредка удавалось. В первый год своей работы в школе она так искренне расстраивалась, что даже стала чаще болеть. Потом Дорис перестала принимать все близко к сердцу, выработав иммунитет против простуды и людского равнодушия. По крайней мере, настолько, насколько она вообще была способна это сделать.

Громкий дверной звонок вывел Дорис из состояния задумчивости. Она приглушила музыку и отправилась к двери, недоумевая, кто это мог явиться к ней без предварительного звонка.

— Привет, дорогуша! — На пороге, улыбаясь своей самой довольной улыбкой, стояла Шарон.

Она была убежденной красавицей и по внешности, и по стилю жизни. Она разговаривала с мужчинами как красавица, она садилась в машину как красавица. И самое удивительное, что все вокруг тоже были убеждены, что она красавица, и вели себя с ней именно таким образом — с чуть большим вниманием, чем ко всем остальным, с чуть большим количеством искренних улыбок и попыток понравиться. Шарон не скрывая, упивалась этим и оттого, что она в любой ситуации была сама собой, становилась еще более привлекательной. То, что у других назвали бы распутностью и бесстыдством, у Шарон было страстностью и свободой. Дорис с ее внешней замкнутостью, строгостью и внутренней ранимостью рядом с Шарон становилось как будто легче дышать. А Шарон в свою очередь заряжалась от Дорис ее чистотой, забывала про цинизм и начинала верить в чудеса. Впрочем, в последнем она бы не призналась даже под страхом смерти.

Сегодня на Шарон был обтягивающий белый топ, который вместе с длинными алыми бусами выгодно подчеркивал пышный бюст, и сливочные шорты. А еще алые босоножки из тонюсеньких полосок кожи и серебряная цепочка на левой щиколотке. Ухоженные каштановые волосы Шарон были собраны в высокий дерзкий хвост, который волнами спадал до середины спины.

— Привет, Рони. — Дорис недоуменно рассматривала нежданную гостью. Потом в ее глазах стал появляться нехороший блеск. — Я же сказала тебе, что занята.

— А что я? — Шарон грациозно обогнула Дорис и бросила сумочку на пуфик. — Я, может быть, пришла, чтобы помочь тебе, своей драгоценной подруге.

Неизвестно, в чем именно Шарон намеревалась помогать, судя по ее внешнему виду, разве что в показе какой-нибудь летней коллекции.

— Я тоже рада тебя видеть, — мрачно изрекла Дорис, закрывая дверь.

— Придумала. — Шарон ослепительно улыбалась. — А давай сделаем перерыв…

— Как будто ты работала.

— …и ты угостишь меня чашечкой чая, — закончила Шарон, не реагируя на язвительное замечание подруги.

Мысленно поздравив себя с окончанием уборки, Дорис еще раз смерила незваную гостью сумрачным взглядом и со вздохом отправилась на кухню.

— Тебе с земляникой и апельсином?

Кухня была погружена в мягкие тени яблоневых ветвей. Было жарко и почему-то пахло корицей.

— Пожалуй, да. — Шарон внимательно рассматривала прическу Дорис. — Ну и кто он? — без предисловий спросила она, усаживаясь на табурет и перекидывая ногу за ногу.

Руки Дорис замерли над баночкой с заваркой.

— Кто — он?

— Кто тот счастливчик, по которому ты куксишься?

— А тебе какое дело? — огрызнулась Дорис. Потом поняла, что выдает себя с головой, и попыталась смягчить. — А вообще-то с чего это ты взяла?

Шарон только ухмыльнулась.

— Во-первых, ты выглядишь очень ухоженной, чего, прямо скажем, я давненько за тобой не замечала.

— Но…

— Успокойся, подруга. Ухоженной — значит женственной, а не просто помытой и засунутой в деловой костюм. — Шарон встала, чтобы достать пепельницу. — А во-вторых, ты слегка зареванная и потерянная. И к тому же агрессивна гораздо больше обычного.

Она говорила так убедительно, что Дорис даже притормозила у зеркальной полочки, чтобы разглядеть следы легкой зареванности.

А потом вдруг ей нестерпимо захотелось рассказать о той удивительной встрече и о мужчине, от взгляда которого начинают пылать щеки. Ведь Шарон знает, что такое любовь, она должна ее понять. Хотя причем здесь любовь? Шарон просто не скрывает своего интереса к мужчинам и умеет общаться с ними. И откуда только выплыло это слишком громкое и слишком надежно запрятанное слово.

Дорис собрала поднос и осторожно, чтобы ненароком не расплескать чай, понесла его в гостиную. Шарон вместе со своей пепельницей последовала ее примеру.

Дорис молча наливала чай. Шарон не торопила ее, потому что чувствовала, что слова уже готовы сорваться с губ подруги. Удивляясь своим мыслям, краснея и временами сбиваясь, Дорис рассказывала о Стиве Тайлере. Но Шарон, поглядывая на нее поверх краешка чашки, только поводила тонкой бровью. Она не вставила ни одного замечания и молчала до тех пор, пока Дорис со вздохом не откинулась на спинку кресла. Ей почему-то вдруг стало все равно, что сейчас скажет Шарон. Дорис почувствовала, что самое главное она уже знает.

— И это все? — Шарон звякнула чашкой о блюдце.