Самая настоящая

— Не хотите ли вы сказать, что я должна быть еще и нянькой вашей дочери-подростка? А что, если она меня не воспримет? Что, если я ей не понравлюсь?

— Что именно ей может не понравиться? — Безупречный рот скривился в ухмылке. — Просто будьте ей другом. Она очень трудно переживает наш развод. Раньше была лучшей ученицей в классе, а в последнее время по учебе очень съехала. Она пробудет здесь где-то месяц.

Оливия нахмурилась:

— Если успеваемость хромает, как ей разрешили пропустить целый месяц занятий?

— У нее начались проблемы со здоровьем. — Лицо австралийца посерьезнело. — И школьный психолог рекомендовал ей побыть со мной подольше. Она очень скучала по мне.

— Еще бы. Вы ведь человек занятой до крайности, — фыркнула Оливия.

— Сразу видно, что у вас были проблемы в общении с отцом. Позволю себе сказать пару слов в его оправдание: Оскар проделал титаническую работу по реорганизации и расширению империи Бэлфор. Разумеется, на это требовалось время. Возможно, вы с сестрами чувствовали недостаток внимания с его стороны, но в конце концов вы ведь тоже пользуетесь всеми благами, которые приносит труд Оскара.

— Да, разумеется. — Оливия сглотнула подступивший к горлу комок. Кажется, ей только что снова прочитали нотацию.

— Быть главой корпорации непросто. Так о чем это я? Да, моя бывшая жена Мэригол и ее нынешний друг привезут Джорджину. Чтобы несколько разрядить обстановку, я решил пригласить еще пару человек — в качестве буфера. Все прибудут в субботу утром и уедут в воскресенье после обеда. Устроим небольшую вечеринку, всего десять человек. Джорджины на ней не будет, она еще мала для таких мероприятий.

— Ваша экономка уже в курсе? — уточнила Оливия. — Почему-то мне думается, она в своем деле профи.

— Так и есть, — кивнул Мак-Элпайн. — Но уверен, она открыта для обмена опытом и с удовольствием поучится у вас. К примеру, новые тенденции в сервировке, аранжировка букетов и все в этом роде. Кэт, конечно, далеко до вашего уровня. Но от нее этого и не требуется. Моя мать всегда блестяще принимает гостей, и тетя Баффи, она же леди Венеция Мэсингем, тоже. Только сейчас ей нездоровится, а мать не выносит мою бывшую.

— Могу я спросить, по какой причине? Вы ведь, наверное, были влюблены, когда женились? — Оливия не смогла сдержать сарказм.

— Наверное. Господи, сейчас трудно себе даже представить.

— Как грубо!

— Не забывайтесь, мисс Бэлфор. Вы переходите границы, — с холодной учтивостью предостерег мужчина. — Когда мы поженились, мне было двадцать четыре. Мэригол всегда окружали толпы поклонников, но по какой-то неведомой причине тогда она предпочла меня.

— Может, по той причине, что вы были более красивы и харизматичны, чем те поклонники? — насколько возможно небрежно предположила Оливия.

— Вы находите меня красивым и харизматичным? — Мак-Элпайн пристально посмотрел ей в глаза.

Оливию бросило в жар, но она призвала на помощь все фамильное самообладание Бэлфоров, чтобы и виду не подать, как взволновал ее вопрос австралийца.

— Я привыкла к обществу красивых и харизматичных, мистер Мак-Элпайн. Взять хотя бы моего отца. Но красота и харизма еще не означают, что из мужчины выйдет хороший муж и отец.

— Какая вы жесткая, мисс Бэлфор! Это неудивительно: в вас куча проблем и комплексов.

Проблем? Она ему создаст проблемы!

— Возможно, от вас ускользнуло, но у вас тоже не все идеально. Взять хотя бы неумение контролировать свои манеры в обществе.

— Все может быть. Просто неприятно видеть, что такая красавица столь холодна. Вокруг вас все живое должно замерзать. Наверное, это ранняя утрата матери так сказалась. Вы с сестрой тяжело пережили ее кончину?

— За нами осуществлялся самый лучший уход. — Оливия бросила на него испепеляющий взгляд.

— Не сомневаюсь. Однако оставим на время эту тему. А то у вас сейчас на лбу появится надпись «Не подходи, убьет».

«Не позволяй ему вывести себя из равновесия!» — внушала себе Оливия, а вслух высокомерно произнесла:

— Я очень закрытый человек.

— Иными словами, вы боитесь дать выход своим чувствам, так? Но все же во мне зиждется крошечная надежда, что в Кала-Кури вы сможете оттаять и раскрепоститься. В конце концов, не сможем же мы все пять месяцев общаться столь официозно.

— Вы сами начали! — не удержалась Оливия, слова сами сорвались с языка, и лишь потом она поняла, как по-детски звучит ее восклицание. — Ведь вы избрали этот тон!

— Ну что ж, значит, мне его и менять. Можете звать меня Клинт.

— Клинт — как Клинт Иствуд?

— Нет, полное имя Клинтон — это девичья фамилия матери. Вообще-то я Рейнольд Клинтон Мак-Элпайн, но Рейнольд как-то не прижилось. А Клинтом начал называть меня отец. Ну а мама не возражала.

Внезапно Оливия ощутила прилив дружеского расположения. Голос ее потеплел.

— Вероятно, вы скучаете по ней.

Мак-Элпайн бросил на нее быстрый взгляд:

— Скучаю. Смерть отца омрачила нашу с ней жизнь. Но я очень надеюсь, что со временем мама придет в себя и сможет снова приезжать сюда. Но достаточно откровений. Пора вам проявить свое мастерство и немедленно приступить к организации нашей домашней вечеринки. Знаю, времени не так уж много, но уверен, с вашим опытом и талантами вы быстро у нас освоитесь и сделаете все в лучшем виде.

— Я тоже участвую в вечеринке? — Оливия решила уточнить, так как была скорее на правах сотрудницы, а не гостьи.

— Боже правый, разумеется! — Мак-Элпайн искренне удивился. — Вы, конечно, девушка в общении холодноватая и высокомерная. По крайней мере, со мной. Но уверен, вы способны смягчить тон, как того потребуют обстоятельства. Помимо прочего, с вашим образованием вы сможете поддержать разговор на должном уровне и рассказать немало интересного.

— Благодарю за комплимент, — сухо и по-деловому откликнулась Оливия. Опять этот его сарказм! — Еще вопрос по поводу вашей жены, то есть бывшей жены. Вряд ли мое присутствие доставит ей удовольствие.

— Это еще почему? — Мужчина нахмурил темные брови. Взяв Оливию за руку, он повел ее в дом через массивные деревянные двери с коваными петлями. — Вы будете моим менеджером по связям с общественностью. Не лошадей же вам объезжать и не коров пасти, в конце концов. Вы Оливия Бэлфор из знаменитой семьи Бэлфор. Мы состоим в дальнем родстве, а ваш отец к тому же — главный акционер корпорации Мак-Элпайнов. Вы здесь изучаете бизнес и помогаете по мере возможностей. Как вам эта версия?

— Не знаю. Думаете, поверит?

— Придется. — Он рассмеялся. — Уж не боитесь ли вы мою бывшую жену, мисс Бэлфор?

— Отнюдь, — надменно возвестила Оливия. — Вы ведь не интересуете меня как мужчина.

Мак-Элпайн пристально посмотрел на нее с высоты своего огромного роста:

— Ах, не зарекайтесь, Оливия. Вы ведь еще не уезжаете.

Оливия резко повернулась к нему, щеки ее пылали.

— Я глубоко убеждена, что этого никогда не случится.

— Никогда не говори «никогда», — продолжал дразнить Клинт, не сводя глаз с ее прекрасного лица. — А теперь — добро пожаловать в Кала-Кури. И пусть вам удастся здесь почувствовать ту свободу, в которой вы так нуждаетесь.

«Он даже не подозревает, насколько прав! Мне до смерти надоело быть сдержанной и разумной!»

В течение последующих дней Оливия трудилась изо всех сил. Ей всегда нравилось работать, решать трудные задачи. Не в физическом плане, разумеется. Всю грязную работу выполняли помощники и помощницы Кэт — все уроженцы фермы, собиравшиеся и дальше жить и работать здесь. Оливия могла их понять — это был совершенно другой, удивительный мир. Один только волшебный солнечный свет чего стоил! Девушке все время казалось, будто солнце ведет с ней разговор. Главное было не забывать про защитный крем. — Бог мой, какая красавица! — воскликнула Кэт, когда Клинт представил женщин друг другу. Слышать это было очень приятно, хотя сам Мак-Элпайн в тот момент скептически усмехнулся.

Вообще дружеский прием, который Оливия до сих пор встречала здесь в Австралии, согревал душу. Все, кроме Мак-Элпайна, были настолько радушны, открыты — и Бесси, и Хизер, и Кэт. И похоже было, что все с первого же взгляда проникались к ней симпатией, а это было для Оливии непривычно. На родине ее воспринимали иначе. Однажды Белла заявила, что Оливия постепенно превращается в злобную дракониху. Несмотря на всю любовь, которую сестры питали друг к другу, они были совершенно не похожи по темпераменту. Белла вся лучилась светом. Оливия же лишь здесь, в Австралии, стала чувствовать, будто внутри ее разгорается дремавшая до сих пор небольшая, слабенькая, неуверенная, но все же искорка. Она начала расслабляться и заметила, что перестала стискивать зубы, как это частенько бывало на родине и дома, и во время официальных мероприятий, отчего к вечеру челюсти сводило от напряжения. Здесь все были дружелюбны, и от Оливии требовалось лишь быть милой в ответ. Как метко выразился однажды Мак-Элпайн, не было необходимости блюсти марку и «взирать на всех с высоты своего пьедестала».