Белая лебедь (СИ)

В день пира у Каллонов Изабелла даже не заходила в комнату, предназначенную хозяйкой для копирования книг и свитков. Позавчера рабыня закончила переписывать труд Варрона Реатинского, авторитетнейшего римского ученого-энциклопедиста, а накануне Розалия принесла то, отчего у Изабеллы перехватило дыхание и затряслись пальцы, да и вообще все тело. В ее руках был подлинник одного из томов Аристотеля — величайшего философа всей человеческой цивилизации. Хозяйка с усмешкой отнеслась к реакции Изабеллы, снисходительным тоном поведав, что по договоренности с одним из друзей задача ее либрария состоит в том, чтобы переписать сей особенный труд частями на свиток, и затем глава рода Каллонов подарит его самому консулу Рима — Гаю Юлию Цезарю на день рождения через три недели.

Рабыня чуть не упала в обморок, осознав, какая ответственность возложена на ее хрупкие плечи. Посвятив остаток дня изучению работы Аристотеля, разглядывая рисунки великого мастера и его замечания к ним, Изабелла ощутила, как прикоснулась к чему-то настолько изумительному, что происходящее казалось сном, подаренным богами. Historia animalium, «Учение о растениях» — в этой книге Аристотель признавал существование двух царств в окружающем мире: неодушевлённой и живой природы. Растения он относил к одушевлённой, живой природе. По Аристотелю, растения обладают низшей ступенью развития души по сравнению с животными и человеком, но в то же время в природе растений и животных есть некоторые общие свойства. Философ писал, например, что в отношении некоторых обитателей моря трудно решить, растения это или животные.

Аристотель был любимым ученым отца Изабеллы, который изучал не только труды рожденного в Древней Греции великого мыслителя, но и скрупулезно выяснял детали его жизни. В детстве девушку больше всего веселила такая деталь: Аристотель, чтобы не спать слишком долго, ложился с бронзовым шаром в руке, который, падая в металлический таз, будил философа. Рабыня позволила себе в очередной раз тихо рассмеяться над забавной придумкой гения, после чего убрала том в специальный сундук для бесценных книг и готовых свитков с толстыми стенками из крепкого сорта дерева, обитый бронзовыми пластинками, и плотно закрыла крышку.

В определенный час гости начали прибывать в дом Каллонов. Нарядный и статный Эдвард Антоний и прекрасная Розалия встречали приглашенных, среди которых были как друзья, так и недруги. Музыканты играли на струнных инструментах, нежными переливами добавляя приему праздничной атмосферы.

Когда основной обед, состоящий из самых изысканных блюд, был завершен, началась другая часть вечера — comissatio, выпивка. Пили «по греческому обряду», так как обычай это пришел в Рим из Греции. Распорядитель определял, в какой пропорции надобно сочетать вино и воду, смешивая их в большом кратере, а затем разливая по кубкам черпаком на длинной ручке. Сегодняшним вечером Эдвард Антоний потчевал своих гостей дорогим вином – сладким фалернским. Выращенное в Кампании, оно считалось самым качественным и обладающим наиболее выраженным вкусом среди всех сортов, поставляемых на рынок Рима. Надписи на всех купленных амфорах с вином были сильно потерты, что являлось лучшей рекомендацией, сообщающей о долгом хранении продукта в подвалах виноделов.

Невольники дома с подносами, уставленными кубками, обходили гостей, предлагая напиток. Одни приглашенные угощались, другие — нет. Изабелле, также разносящей разбавленное вино, по ее статусу личной рабыни хозяйки было разрешено сегодняшним вечером завить волосы и надеть более нарядную тунику, чем у других рабов. Уже не первый раз Розалия Каллона отправляла рабов в подвал за новыми амфорами вина, которое текло сегодня рекой.

Вечер был очень насыщенным — Каллон пригласил актеров, которые демонстрировали небольшие сценки, некоторые были легкие и забавные, другие — с глубоким смыслом. Перемещаясь по атриуму с подносом, Изабелла слышала разговоры на разнообразные темы. Одна группа гостей обсуждала политику, другая во главе с хозяйкой — наряды и прически приглашенных женщин, третья компания близких друзей банально сплетничала. Так, рабыня краем уха услышала, что лучшие бордели находятся сразу за храмом Венеры.

Когда Изабелла направилась отнести использованные кубки посудомойке и взять новые, чтобы затем распорядитель их наполнил, в коридоре она неожиданно столкнулась с хозяином. Его глаза горели, а руки действовали. Обхватив рабыню за плечи, Эдвард Антоний наклонился и, не произнеся ни слова, мягко поцеловал ее. Оторвавшись через несколько долгих мгновений, господин наклонил голову в другую сторону и опять прижался губами ко рту невольницы. Все происходило в полной тишине, а поднос с пустыми кубками девушка все еще держала в руках. В коридоре появились другие рабы — Изабелла узнала их по голосам — они резко замолчали, когда поняли, что происходит, и прошли дальше в сторону хозяйственной части дома. Ничего особо удивительного в происходящем не было — Каллон иногда забредал и в эти коридоры, стремясь насытить свои внезапно возникшие желания, и, конечно же, он никогда не ограничивался поцелуем.

Изабелла готова была подчиниться ему во всем — но не только потому, что она рабыня, девушке самой хотелось неизведанного доселе продолжения с Эдвардом Антонием, невзирая на страх перед Розалией Каллоной. Для девушки не было никого приятней, красивей и мудрей ее господина. Наверняка хозяйка прикажет отстегать невольницу намного сильнее, чем в прошлый раз, виня личную рабыню за распутные действия своего брата.

Каллон же удивил не только Изабеллу, но и подглядывающую за ним весь вечер Алиспину, когда оторвался после нескольких долгих поцелуев от рабыни, ничего больше не предприняв. Он только прикоснулся своим лбом к ее.

— Rara est concordia formae atque pudicitiae (лат. — красота и целомудрие редко встречаются вместе), — прошептал он, еще раз легко прикоснулся к губам невольницы и отстранился, чтобы вернуться к гостям. Алиспина Бальба к тому времени скрылась в одной из комнатушек, и хозяин ее не заметил. Алиспина была вне себя от ярости. Эдвард Антоний мало того, что весь вечер не сводил глаз с этой омерзительной рабыни, так еще и поцеловал ее так, как жених целует невесту — со всей любовью и доверием, не взяв без спросу тело, принадлежащее ему по праву.

Вечер продолжался. Изабелла прислуживала господам, исполняя их небольшие просьбы и разнося вино. Насторожил невольницу разговор, случайно подслушанный в общем зале.

— Розалия, — негромко спросил Эдвард Антоний сестру, — я помню, ты что-то говорила мне однажды о происхождении твоей личной рабыни?

— Да, дорогой брат, — Розалия если и удивилась вопросу, то виду не подала, — она мне рассказывала о своем отце, когда только попала в наш дом. Говорила, что ее родители благородных кровей, но богам было угодно, чтобы она попала в рабство. Я не поверила этим россказням, хотя сейчас мыслю — не случайно Изабелла гораздо образованней любого другого нашего раба, не хуже высоко ценимого тобой Светония.

— Хм-м, — Каллон оставил сестру и прилег на ложе в главном зале, задумавшись о своем.

Изабелла, замерев от испуга, лихорадочно думала, как поступить дальше. Стоит ли рассказать Каллону правду о себе или, наоборот, надо молчать. Эдвард Антоний мог отправить сбежавшую рабу к ее настоящему господину, первому хозяину — Аппию Ворону.

Тем временем к Изабелле грациозно прошествовала подруга хозяйки — Алиспина Бальба, которая этим вечером была одета в изумрудно-зеленое развевающееся платье из тонкой ткани. Ее распущенные волосы, отличные от сложных причесок других матрон, гармонично сочетались с необычайно ярким нарядом. Алиспина с торжествующей улыбкой подошла к Изабелле и, не отрывая от рабыни пристального взгляда, взяла кубок с разбавленным фалернским вином. Невольница мягко улыбнулась, демонстрируя радушие и этой неприятной особе. В конце концов, рабыня была для гостьи кем-то вроде домашнего столика, на котором стоял поднос с хозяйскими яствами, и обязана была источать благожелательность, не принимая во внимание собственные мысли о том или ином приглашенном. Алиспина улыбнулась еще шире и, поставив осушенный в два счета бокал на поднос, взяла полный.