Никому не уступлю

Уже спускаясь по лестнице, Дженет услышала, что с террасы доносится звонкий смех и веселый щебет Жаклин. Ох, значит, какие-то гости все же пришли. И почему Жаклин не предупредила заранее?

Хорошо бы это оказались Валминсы, одни из лучших друзей Жаклин. Тогда после ужина общество бы перешло не к светской беседе, а к картам. Можно было бы подождать, пока они увлекутся игрой, а потом сослаться на усталость и пораньше уйти к себе.

Улыбаясь, молодая женщина вышла на террасу, но слова приветствия застыли у нее на языке. Рядом с Жаклин в тени большого полосатого зонтика сидел не кто иной, как Леон де Астен собственной персоной.

Он тоже в первую же секунду заметил вошедшую и, вежливо поднявшись, отвесил ей легкий полупоклон, безукоризненной светскости которого противоречили огоньки тайного веселья в глазах – должно быть, его позабавило отразившееся у нее на лице изумление. Дженет с трудом обрела голос.

– Что вы здесь делаете? – потребовала она ответа, презрев все правила приличий.

– Дженет, милая, – с упреком вмешалась Жаклин, – маркиз заехал к нам лично убедиться, что ты благополучно добралась сюда. Очень любезно с его стороны. – Она послала неожиданному гостю одну из своих знаменитых ослепительных улыбок.

Крестная была в переливающемся белом платье, на шее и в ушах поблескивали бриллианты. Да и маркиз, по всей видимости, угадал ее представления о том, как подобает одеваться, – на смену повседневной одежде, в которой Дженет видела его днем, пришел элегантнейший черный костюм с белоснежной рубашкой и матово-серебристым галстуком.

А Жаклин, как сердито отметила Дженет, смотрела на него так, точно взяла бы да и съела. Хотя, ее ли в том вина? Молодая женщина сжала губы. Даже тогда, на площади, перепуганная до полной невменяемости, она поняла: этот мужчина и без особых усилий способен разить представительниц слабого пола наповал пачками. Вечером же он эти усилия явно прикладывал. Но зачем?

– Я уже извинился перед мадам Ориво за столь бесцеремонное вторжение, но иначе у меня было бы слишком беспокойно на душе, – как ни в чем не бывало произнес Леон де Астен. – Когда мы с вами сегодня расставались, вы были вне себя.

– В самом деле? – холодно отозвалась Дженет. – А мне казалось, я совершенно спокойна.

– Ваша крестная сообщила мне, что вы ушли к себе с головной болью. Надеюсь, вам уже лучше.

– Благодарю, я в полном порядке.

– Дорогая, позвони Бернандете, – торопливо вмешалась Жаклин. – Мы с маркизом тут пили мартини с соком. Ты ведь тоже именно это и любишь.

Дженет так и подмывало наотрез отказаться от мартини и от ужина в целом и, гордо хлопнув дверью, удалиться к себе. Останавливало одно: нежелание смущать и расстраивать Жаклин, ведь та явно была просто в восторге от нежданного почетного гостя.

В этот момент Бернандета, сияя улыбкой, принесла Дженет бокал мартини и поставила на столик перед Жаклин тарелочку с канапе.

Оставалось лишь сделать хорошую мину при плохой игре. Дженет заняла кресло по другую сторону от крестной. Леон де Астен со слабой, но доводящей Дженет чуть не до исступления, улыбочкой сел на прежнее место.

– Еще я хотел заверить вас, что плащ вернут вам тотчас же, как отстирают.

Дженет отпила мартини.

– Спасибо.

– Пустяки. – Он чуть-чуть помолчал. – Флора ужасно расстроилась, что не смогла лично поблагодарить вас за заботу.

– Ничего страшного. – Дженет не знала, что делать. Продолжать беседу ей не хотелось, но и навлекать на себя неудовольствие Жаклин – тоже. Она откашлялась. – Как… как она?

Маркиз пожал плечами.

– Весь день рыдает. Но так и должно быть. Тем более что девочка совсем молода. Она справится. А я, со своей стороны, приму все меры к тому, чтобы это произошло побыстрее.

– Счастливица Флора. – Дженет не поднимала глаз от бокала, голос ее был лишен какого бы то ни было выражения.

– Едва ли она согласится с вами, – тихо заметил маркиз. – Но я вполне понимаю, что ее светские контакты весьма ограничены, особенно когда я уезжаю по делам, а уезжаю я часто. И, как я только что объяснил мадам, это еще одна причина моего визита. Надеюсь, вы обе будете нашими гостями в замке Элеоноры завтра вечером.

– А я уже заверила маркиза, что мы обе будем в восторге, дорогая. Разве нет?

Дженет отставила бокал. Нет, думала она, нет, не в восторге, и маркизу де Астену о том прекрасно известно. Она бы скорее согласилась свариться заживо в кипящем масле, чем прийти на ужин в его мерзкий дом. Чует мое сердце, завтра мне что-нибудь да помешает, угрюмо подумала она. Хоть та же мигрень. Если не воспаление мозга.

Однако голос ее звучал все так же ровно.

– Благодарю. Я… буду ждать с нетерпением.

– Спасибо, вы очень добры, – учтиво ответствовал он и полностью переключился на Жаклин, с которой обращался с этакой чарующей почтительностью на грани флирта. А та, конечно, была рада-радешенька.

Окоченело сидя в кресле, Дженет сжимала в руке бокал так крепко, точно он был последней ее связью с нормальной реальностью – или с безопасностью. Потому что она снова умирала от страха. Потому что не верила, будто мотивы маркиза имеют хоть отдаленное отношение к заботе о ее благополучии или необходимости вернуть ей плащ. Все не так просто.

Там, во Вьенне, она ощутила силу этого человека. И посмела бросить ему вызов. По сравнению с богатством де Астенов те деньги, что он предложил ей, были что капля в море. Но это еще не значит, что ему так уж понравилось видеть, как она рвет их в клочья и швыряет ему в лицо.

Спору нет, эффектный вышел жест – тогда. Теперь же Дженет подозревала, что успеет еще пожалеть о нем. Ведь маркиз явно не принадлежит к разряду людей, которые легко прощают подобное оскорбление, а особенно от женщины.

Какое-то шестое чувство предупреждало ее: за этой улыбкой и шелковистой элегантностью таится сталь. А за сталью рыщет неистовый язычник. Дженет не могла бы сказать – откуда она это знает. Знает и все. И отчаянно надеялась, что ей придется иметь дело лишь со сталью.

На террасе показалась Бернандета.

– Мадам, вас к телефону. Месье Рекамье.

– Сейчас подойду. – Жаклин поднялась с кресла. Леон де Астен тоже встал. – Нет-нет, маркиз, прошу вас, останьтесь. Я очень быстро. А тем временем Дженет с удовольствием займет вас.

– Увы, мне и впрямь пора. – Его сожаления прозвучали почти искренне. – Сегодня приезжает из Парижа мой дядя. Но буду с нетерпением предвкушать удовольствие увидеть завтра вас и мадемуазель в нашем маленьком мирке. Всего хорошего, – он поднес к губам руку Жаклин, – до завтра.

Хозяйка дома, трепеща от восторга, скрылась за дверью, а Леон повернулся к Дженет и улыбнулся, видя, с какой откровенной неприязнью она на него смотрит.

– Бог ты мой! Боюсь, если бы это я завтра обедал у вас, мне пришлось бы нанимать специального человека, чтобы тот пробовал мою еду.

– В чем дело? – севшим голосом спросила она. – Чего вы хотите?

– Что до этого, – медленно ответил он, – я еще и сам толком не понял. Но как только пойму, вы, Жанет, будете первой, кто об этом узнает. А теперь пожелайте мне доброй ночи.

И не успела она воспротивиться, он одним легким движением взял ее за руку и поднял из кресла, так что она стояла буквально в дюйме от него. Леон де Астен нагнулся. Взор его скользнул с испуганных глаз Дженет на ее полуоткрытые губы.

– Нет, – еле слышно выдохнула она.

Он лишь негромко рассмеялся, коснулся свободной рукой ее щеки, легонько провел пальцем вниз по нежной шейке. Дженет задрожала. Это почти невесомая ласка заставляла ее пылать, как в огне.

Вот мужские пальцы добрались до выреза платья и потянули тонкую ткань вниз по плечу Дженет, обнажая его. Она почувствовала тепло дыхания, летучее прикосновение жарких губ к ключице.

– Вы сама – сплошное воплощение знойного желания, ma belle, – прошептал он.

В следующий миг Леон уже выпустил трепещущую пленницу и ушел, оставив ее стоять, бессильно опустив руки и глядя ему вслед. Пульс у нее неистовствовал, хотя он едва прикоснулся к ней. Умом Дженет все понимала, но все равно чувствовала себя так, точно на ней осталось незримое клеймо, точно тело ее навеки несет на себе печать, знак того, что она принадлежит ему. А ведь это только начало…