Наша маленькая тайна

Филип ошарашенно молчал.

— Все любили ее, когда она была такой. — В голосе Сьюзен звучала грусть.

— Я никогда не говорил, что любил ее! — возмутился Филип.

— Думаю, что вы все же любили ее, Филип.

— Это потрясающе! Вы-то откуда знаете?

— Я поняла это, когда увидела вас на той фотографии. — Голос Сьюзен слегка дрогнул. — И потом, там, на крыльце, вы поцеловали меня, приняв за Миранду, — этот поцелуй был красноречивее любых слов. Вы любили ее.

Филип устало прикрыл глаза рукой. Этим утром ему следовало отключить телефон. Не было бы звонка Винса, он ничего не знал бы о том, что его вчерашняя гостья наводит о нем справки. И сейчас, вместо того чтобы обсуждать со Сьюзен Уэллс неприятные для него темы, он спокойно возился бы на заднем дворе своего дома. Однако теперь отступать было поздно — нужно было все-таки докопаться до истины.

— Сьюзен, вы постоянно увиливаете от ответа на мой главный вопрос: что Сьюзен Уэллс делает в городе Хэвен, графство Уилтшир?

— Я просто хотела побольше узнать о человеке, которого любила моя сестра.

Филип фыркнул.

— Она не любила меня.

— Любила. Поэтому, возможно, она и покинула вас. У нее закончился период подъема и приближалась депрессия. Она любила вас, поэтому и не хотела, чтобы вы видели ее такой.

Филип всмотрелся в лицо Сьюзен, оно было полно печали, в глазах стояли слезы. Выходит, я был не единственным, кому Миранда причинила боль, подумал он, испытывая жалость к стоящей перед ним хрупкой девушке. Сьюзен сказала, что все любили Миранду, когда она была веселой, — но сама-то она видела сестру и в периоды депрессии. Ей, должно быть, приходилось очень тяжело.

— Мне очень жаль, что Миранда была так больна, — мягко сказал Филип. — Правда жаль, Сьюзен.

Она посмотрела на него блестящими от слез глазами.

— В любом случае, я выяснила все, что хотела. Вы, вероятно, будете счастливы узнать, что завтра утром я уезжаю домой. Никаких больше расспросов о вас.

— Рад слышать, — рассеянно проронил Филип, вовсе не будучи уверен в том, что действительно рад отъезду Сьюзен.

— Прощайте, Филип, — сказала она, протягивая руку.

Коснувшись ее изящной хрупкой кисти, Филип понял, что ему не следовало этого делать. Кожа была такой шелковистой, а ладонь такой прохладной, что ему захотелось прижаться к ней лицом. Филип выпустил руку Сьюзен и, развернувшись, направился к своей машине.

Вернувшись домой, Филип поужинал, принял душ — и все это время ему не давала покою какая-то неясная, неоформленная мысль. Что-то было не так в его сегодняшнем разговоре с Сьюзен Уэллс, да и во всей этой истории. Филипа не покидало ощущение, что Сьюзен все же недоговаривает что-то. Что-то очень важное, какой-то маленький кусочек головоломки, без которого не собрать всей картины.

Утро вечера мудренее. Вздохнув, Филип отправился спать.

4

Филип проснулся среди ночи и некоторое время лежал, открыв глаза и ни о чем не думая. Луна, заглядывая в окно, чертила дорожки тусклого белого света на полу, с опушки леса доносился заунывный волчий вой. Постепенно вопрос, мучивший Филипа весь день, вновь занял его мысли.

Для чего Сьюзен Уэллс на самом деле приехала в Хэвен? До сих пор Филипу казалось, что только для того, чтобы сделать его жизнь невыносимой, но, разумеется, Сьюзен вряд ли ставила перед собой именно эту задачу. Тогда для чего?

Вся эта чушь насчет того, что Сьюзен увидела его фотографию и, движимая любопытством, отправилась за тысячи миль, чтобы взглянуть на бывшего любовника сестры, нисколько не убедила Филипа. Так могла поступить импульсивная Миранда, но Сьюзен производила впечатление человека рассудительного, серьезного и обстоятельного. Такие, как она, не действуют под влиянием момента.

Судя по всему, Сьюзен Уэллс все же лгала, или, что более вероятно, не говорила всей правды. Это было буквально написано на ее лице. Филип вспомнил, как мучительно краснела Сьюзен во время их последнего разговора, и улыбнулся. В спальне было темно, и Филип позволил себе роскошь подумать о том, о чем старался не думать днем, — о глазах Сьюзен. О ее загадочных глазах непередаваемого цвета, чей оттенок менялся в зависимости от настроения их владелицы. Филипу казалось, что они глубоко синего цвета, но, когда Сьюзен улыбнулась, он с удивлением и восхищением увидел, как почти мгновенно они приобретают фиалковый оттенок.

Тишину ночи вновь прорезал вой, и Филип вздрогнул — неожиданно его настигло озарение. Так часто бывает, когда просыпаешься среди ночи ни с того ни с сего, и вопрос, мучивший тебя весь день, неожиданно разрешается.

Зачем Сьюзен расспрашивала о том, любит ли Филип Мастерсон детей? Как это связано с ее словами: «Моя сестра оставила вам кое-что в наследство»?

И Филип понял, в чем дело. Эта догадка требовала немедленного подтверждения.

Филип выпрыгнул из постели и лихорадочно заметался по спальне, отыскивая брошенную наспех одежду. От волнения он никак не мог попасть руками в рукава рубашки. Всунув ноги в кроссовки, он выбежал на улицу и бросился к машине.

Что, если Сьюзен решила не дожидаться утра? Вдруг она уехала еще вечером — что делать тогда? Филип ничего не знал о ней, кроме имени и того факта, что она приходится Миранде сестрой. Сколько женщин по фамилии Уэллс может проживать в многотысячном Кардиффе? Ответа на этот вопрос у Филипа не было, но он точно знал, что переберет всех Уэллсов, но найдет Сьюзен и задаст ей свой вопрос.

Выжав до отказа педаль газа, Филип с ревом понесся по ночной улице. Окна в машине были открыты, и ночная прохлада несколько остудила его пыл. Филип подумал, что ему следует быть осторожным и не мчаться на такой скорости, если он не хочет перебудить весь город и дать новую пищу для сплетен о нем и Сьюзен Уэллс.

Филип почувствовал огромное облегчение, увидев перед гостиницей машину Сьюзен. Значит, она еще здесь! Кроме нее, постояльцев больше не было — Филип знал это наверняка. Единственная гостиница Хэвена вообще большую часть времени пустовала, так как в их городок редко наведывались гости.

Он всмотрелся в темное окно комнаты Сьюзен на втором этаже — номер ее был уже известен всем и каждому в городе. Ему почудилось какое-то движение в черном проеме окна — значит, Сьюзен не спит в этот поздний час. Филип машинально взглянул на подсвеченный циферблат часов — половина четвертого. Вопрос его, однако, не требовал отлагательств.

Филип решительно открыл дверь и пересек холл, стараясь не шуметь. Поднявшись на второй этаж, он тихо постучал в дверь номера Сьюзен.

Тишина.

Филип приложил ухо к двери и прислушался. Он почти увидел, как Сьюзен стоит по ту сторону двери, не решаясь ее открыть.

— Сьюзен Уэллс, я знаю, что вы не спите. Откройте! — Филип старался говорить как можно тише — то, что знает хозяйка гостиницы, наутро будет знать весь город.

Молчание.

— Откройте немедленно или я выломаю дверь! — Филип был полон решимости.

В ответ — ни слова.

— Считаю до трех. Один.

Легкое движение за дверью.

— Два.

Филип уже собирался произнести «три», когда ручка повернулась, дверь открылась и на пороге возникла испуганная Сьюзен.

— Что вы тут делаете? — свистящим шепотом спросила она.

Ее волосы были рассыпаны по плечам, и это так шло ей, что у Филипа на мгновение захватило дух, но лишь на мгновение, поскольку он ни на минуту не забывал, зачем приехал к ней в столь поздний час.

— Можно мне войти? — спросил он, изо всех сил стараясь соблюсти приличия.

— Нет. Вы с ума сошли — ночь на дворе. Вы что, пьяны?

Пьян?

— Нет, я не пьян. Разве вам не говорили, что я никогда не бываю пьяным?

Сьюзен пожала плечами.

— Все когда-то бывает в первый раз.

— Вы правы, мисс Уэллс, от общения с вами кто угодно захочет напиться.

— Послушайте, — возмутилась Сьюзен, — я не намерена среди ночи стоять тут и выслушивать оскорбления!

— Поэтому я прошу вас позволить мне войти, — настойчиво сказал Филип. — Нам необходимо поговорить.