Три недели в Париже

Как жаль, что мне некому излить душу, подумала Кей, прижимаясь лицом к холодному стеклу. Она никогда не говорила о своей бездетности ни с Ианом, ни со свекровью, боясь открыть ящик Пандоры. Если бы только была жива мама, подумала она и внезапно задохнулась от нахлынувшей волны чувств. Кей стала тем, что она есть, благодаря матери, но та уже не может за нее порадоваться, насладиться плодами своего труда. Брат Санди восемь лет назад эмигрировал в Австралию, и больше Кей о нем ничего не слышала.

У меня нет друзей, по крайней мере близких, призналась себе она и тут же вспомнила об Александре Гордон. Когда-то, до той ужасной ссоры, они были очень близки. Позволяя себе возвращаться в мыслях к чудесным дням, проведенным в школе Ани, Кей понимала, что скучает по американке. По итальянке она ничуть не скучала — Мария здорово ей досаждала. Джессика тоже была жестокой, старалась ее унизить.

Но оставалась еще Аня Седжуик. Аня всегда была к ней добра, она относилась к ней не только как учительница, но и как любящая мать. Возможно, все-таки придется поехать на Анин день рождения. Если она приедет несколькими днями раньше, то сможет встретиться с Аней с глазу на глаз, облегчить душу. Но зачем дожидаться июня? Она вспомнила о Франсуа Бужоне. Как только Кей договорится о встрече с ним, она назначит свидание Ане, пригласит ее на ленч или на чай, и та с радостью придет. В этом Кей не сомневалась.

Внезапно Кей приняла смелое решение. Она пойдет на званый вечер. Из уважения к Ане. Интересно, как поведут себя ее прежние подруги. Как-никак она стала довольно известным модельером. И хотя Кей редко пользовалась титулом, тем не менее она стала леди Иан Эндрюс из Лохкрейги.

Глава 3

Джессика Пирс была в ярости. Она стояла в кабинете своего дома в Бел-Эр и сверху вниз смотрела на своего приятеля Гэри Стенниса. Тот валялся на кремовом бархатном диване мертвецки пьяный.

Ее холодные серые глаза, зоркие и наблюдательные, обшарили комнату. Все аккуратно стояло по местам, не считая тех предметов, которые Гэри умудрился уместить на антикварном китайском столике: среди них один из ее лучших хрустальных бокалов, полупустая бутылка «Столичной» и абсолютно пустая «Шато Симар Сент-Эмильон» урожая 1988 года. Мое лучшее красное вино, подумала она, задержав взгляд на хрустальном блюде, полном окурков.

На бокале остались следы губной помады. Однако Джессика не усомнилась в том, что встреча была сугубо деловой. На полу валялись страницы нового сценария Гэри и желтый блокнот с нацарапанными его рукой пометками.

Несколько секунд она холодным взглядом изучала Гэри. Седеющие волосы, изможденное, бледное лицо, темные круги под глазами. Во сне он казался непривычно старым и помятым.

Вышедшим в тираж, подумала она с легкой грустью.

Гэри все еще оставался блестящим сценаристом, а его прошлое было овеяно славой. И «Оскарами». Он заработал и промотал несколько состояний, был женат на двух кинозвездах, причем от одной из них у него была дочь, которая с ним не разговаривала. В настоящий момент он ухаживал за Джессикой, умолял ее выйти за него замуж. Когда бывал трезв.

В последнее время это случалось редко.

Джессика уезжала на пять дней в Санта-Барбару наблюдать за отделочными работами в новом спроектированном ею доме, и Гэри обещал пойти с ней пообедать в «Тет-а-тет», когда бы она ни вернулась. Она была в ярости, что он напился как раз к ее приезду, но сейчас самое лучшее было дать ему проспаться.

Выйдя в круглый холл с черным полом из полированного гранита и элегантной изогнутой лестницей, Джессика взяла сумки и поднялась наверх. В гардеробной в одном из четырех зеркал она увидела свое отражение. Приблизившись, она откинула назад длинные светлые волосы, одернула пиджак. Из зеркала на нее смотрела высокая молодая женщина лет тридцати, привлекательная, в белом габардиновом брючном костюме и туфлях на высоком каблуке, с ниткой жемчуга на шее и жемчужными серьгами в ушах. Сегодня у этой женщины немного усталый вид, подумала она и спустилась вниз.

Сумочка Джессики лежала в холле на скамье в стиле Людовика XIV. Взяв ее, она направилась по коридору в свой офис. Войдя, она включила свет и подошла к стоявшему перед окном французскому бюро восемнадцатого века. Первым, что ей бросилось там в глаза, был конверт «Федерал экспресс».

Джессика долго сидела, глядя на приглашение и вспоминая прошлое. В двадцать один год она поступила в Школу прикладного искусства Ани Седжуик, где изучала дизайн интерьеров. Высокая, тоненькая девочка из техасского городка, впервые оказавшаяся в Европе, была очарована Парижем, школой, Аней и маленьким семейным пансионом на левом берегу Сены, где она поселилась.

В Париже она встретила Люсьена Жирара и впервые в жизни влюбилась. Их познакомил Ники Седжуик в конце первого года ее обучения. Джессике тогда только что исполнилось двадцать два, Люсьен, актер по профессии, был четырьмя годами старше.

Они с Люсьеном были прекрасной парой. Им нравились одни и те же фильмы, книги, картины, одна и та же музыка. Им было так хорошо друг с другом, что становилось страшно. То было золотое время, полное беззаботных дней и страстных ночей, голубого неба и яркого солнца.

Она ела с Люсьеном устриц, легкие, воздушные омлеты, мягкие ароматные сыры, лесную землянику с неповторимым ароматом, которая подавалась под толстым слоем взбитых сливок. С Люсьеном все было блаженством. Он называл ее своей длинноногой американской красавицей, безмерно ее любил, как и она его. Они строили радужные планы…

Но однажды Люсьен пропал. Исчез неизвестно куда.

Джессика вместе с Аленом Бонналем, лучшим другом Люсьена, пыталась его разыскать. Они обошли все больницы, морги, заявили о пропаже в полицию. Все напрасно. Люсьен как в воду канул.

Резко поднявшись, Джессика подошла к большому французскому шкафу и вынула из нижнего ящика красный кожаный альбом с фотографиями. Вернувшись к столу, она села, открыла альбом и начала переворачивать страницы.

Вот мы вдвоем, Люсьен и я, подумала она, глядя на фотографию. Они стояли на берегу Сены. Вот она с Александрой, Кей, Марией и Аней в саду перед домом Ани. А вот смешная фотография, где Ники дурачится с Александрой, а Мария со скорбным видом стоит на заднем плане. Джессику охватила глубокая печаль. Люсьен исчез, и после этого все разладилось. Девочки поссорились и раздружились. И все было так… так… глупо.

Джессика закрыла альбом. Поехав на день рождения Ани, она встретит там бывших подруг. К тому же для нее Париж — это Люсьен. Люсьен, которого больше нет.

Прими приглашение. Отправляйся в Париж просто ради удовольствия, сказала она себе. Но тут же передумала. Нет, откажись. Ты лишь разбередишь старые раны.

— Итак, ты наконец соизволила вернуться домой, — произнес Гэри с порога.

Джессика в изумлении уставилась на него. Он стоял в дверях, в мятом костюме, с недовольным видом. В подпитии он бывает агрессивным, подумала она, но все равно сказала:

— Похоже, ты бросил поводья и вылетел из седла.

Гэри нахмурился: ему не нравился ее техасский юмор.

— Почему ты явилась так поздно?

— Какое это имеет значение? Ты валялся пьяным у меня на диване.

Гэри глубоко вздохнул, подошел к ней и неожиданно улыбнулся.

— Кажется, мы что-то отмечали. Гарри с Филом пришли в восторг от первого варианта, потом мы его немного подправили и совершенно убедились в том, что сценарий готов… почти готов. И тогда… мы решили это дело отпраздновать.

— По-моему, ты только что все придумал.

— Нет. Просто ты поздно вернулась.

— Девять часов — совсем не поздно.

— Это Марк Силвестер тебя задержал.

— Не смеши меня! Я не люблю прозрачных намеков. Его даже там не было. Я опоздала из-за пробок на шоссе. А как поживает Джина?

— Джина? — Гэри нахмурился и уселся на диван.

— Не вздумай говорить, что Джины здесь не было — в кабинете пахнет ее духами. Она всегда заявляется на обсуждение сценария, пьет мое лучшее красное вино и оставляет следы помады на бокале. Ведь Гарри губы не красит?