Очаровательная плутовка

— Что? Мойщика окон зовут «Тутси»? — удивилась Алина.

— Ну, скажем так, он мог так назваться… мне и тем, с кем имел дела… причем, со мной, естественно, у него ничего не было… Вы действительно нигде не видите мои очки?

Алина тряхнула головой. Что за человек! Слеп, как дождевой червь, и не способен запоминать имена. То, что он не имел никаких дел с мойщиком окон, ее мало утешило. Как и то обстоятельство, что она встретила такой в высшей степени доброжелательный прием лишь потому, что Делагриве увидел в ней новую уборщицу, причем «увидел» — громко сказано. Все крайне усложнялось! Во всяком случае, Алина предчувствовала, что дружелюбность хозяина исчезнет, как только она откровенно расскажет об истинной причине своего появления.

— Я… я… ах…

— Да? — Маттей посмотрел в ее сторону, ориентируясь, скорее, на голос. — Где вы находитесь?

— Здесь! — Алина взмахнула руками.

— Ах так… Я считал, что это торшер… Что вы собирались сказать?

Алина закусила губы.

— Я… я… я не хотела бы, чтобы меня звали, как мойщика окон.

Маттей потер подбородок.

— Очевидно, вы правы… Я буду звать вас «Сокровище»! Вы ничего не имеете против «Сокровища»? Когда-то у меня был хомяк с таким именем. Или против такой клички тоже возражаете?

Алина протестующе подняла руку.

— Нет, нет, теперь все в порядке… А что стало с хомяком?

— После того, как я трижды садился на него, я решил сохранить жизнь «Сокровищу» и подарил его. Новый владелец очков не носил.

— Я так и подумала. — Алина рассматривала ухмыляющееся и слегка неуверенное лицо Маттея, и вдруг ее осенила гениальная идея. Она обнаружила стоявший у окна его стол для рисования, на котором, само собой, царил беспорядок. Поскольку Делагриве плохо видит, она может разложить на столе собственные рисунки. Затем найдет его очки, и в тот самый момент, когда он начнет их надевать, укажет на свои рисунки и гордо заявит, что хотела бы получить его протекцию. Естественно, Делагриве от ее творчества пришел бы в полный восторг, и тогда, надо надеяться, ей был бы обеспечен доступ в редакции крупнейших газет!

Сказано — сделано. Алина открыла свою папку, выудила лучшие рисунки и положила их сверху работ Маттея.

— Вы еще тут? — услышала она его нерешительный голос.

— Да, естественно. — На стол порхнул последний лист.

— Что… что вы там делаете? Очевидно, копаетесь в моих рисунках? Я этого не люблю. Вы никогда не должны убираться на моем рабочем столе.

— Это я вам гарантирую, не беспокойтесь, господин Делагриве. — Алина еще раз с удовлетворением посмотрела на свою композицию рисунков. Превосходно! — Я только распаковала свои вещи.

— Вы что, принесли с собой все, что необходимо для уборки? Очень интересно. Вы как художник, который всегда пользуется определенной кистью.

— Примерно так. — Алина осмотрелась. Сейчас ей обязательно нужно было найти очки Делагриве. Тогда, наверное, они лучше бы поняли друг друга. Только где же они?

Маттей Делагриве кивнул в ее направлении.

— Вы все еще только топчетесь на месте, мадемуазель. Не хотите ли наконец что-нибудь сделать?

— Конечно, я уже начинаю. — Проклятые очки! Алина стала лихорадочно искать, сняла с дивана подушки, сложила несколько разбросанных вокруг газет, посмотрела под стеллажами и до такой степени осмелела, что даже подняла подушки и одеяло на его кровати.

— Эй, стойте! — Делагриве протестующе поднял руку. — Зачем вы роетесь в моих вещах?! Если пытаетесь найти деньги, то вам не повезло. Я никогда не держу дома денег и…

— Я ищу ваши очки, а не деньги! — Алина возмущенно повернулась к нему. — За кого вы меня принимаете?

У Маттея опустились плечи, а лицо стало виноватым и еще более симпатичным.

— Сожалею, мне не стоило этого говорить. Извините меня! Я опять срываю на вас свое скверное настроение. — Он указал на диван. — Взгляните еще раз, могу ли я сюда сесть, нет ли тут очков.

— Садитесь, — пробормотала Алина обескураженно. — Я уже там посмотрела. Вспомните, где вы в последний раз ими пользовались?

Он беспомощно пожал плечами и опустился на диван.

— Ну, здесь, в квартире…

— Я имела в виду, что вы при этом делали.

Маттей еще раз пожал плечами.

— Не имею понятия. Вы знаете, я не обращаю внимания на такие мелочи.

Он не помнит ни имен, ни того, что делал пять минут назад, — такой человек хорош только за чертежной доской или за мольбертом, когда создает свои прославленные на весь мир комиксы и карикатуры. Взгляд Алины, став отрешенным, снова скользнул в сторону кровати. И тут же в голову пришли соответствующие мысли: очевидно, этот человек, кроме изумительного таланта рисовать, имел и другие, заслуживающие внимания способности…

— Забудьте наконец об очках! — Хотя Маттей Делагриве, очевидно, взял себя в руки, в его голосе все же звучали нотки раздражения. — Соберите свои причиндалы и начинайте.

У Алины больше не было возможности продолжать этот маленький фарс и представляться уборщицей. Но еще один шанс остался.

— Я сейчас принесу пару вещей из вашей кладовки, господин Делагриве. И снова вернусь.

Она торопливо поднялась по лестнице в настойчивой решимости осмотреть также такие невероятные места, как ванна, сахарница и холодильник, где могли оказаться его очки. И этого человека она, как и все окружающие, считала таким замечательным!

Алина уже безуспешно обыскала кухню, и стоило ей в отчаянии перейти в ванную, как она услышала внизу грохот. Девушка сразу поняла, что произошло: господин Делагриве снова зацепился за что-то из мебели и упал.

— Вам больно? — крикнула Алина, в растерянности развинчивая и завинчивая тюбик зубной пасты, прежде чем до нее дошло, что очки определенно не могли попасть туда.

— Нет, мне больно по другой причине, — раздался снизу раздраженный голос Маттея. — Когда я представляю себе, сколько я уже должен вам заплатить за то, что вы ничего, даже самую малость, не сделали!

«Хватит», — подумала Алина. Она решительно вышла из ванной комнаты и уже хотела было сбежать вниз по лестнице, как вдруг замерла перед открывшейся ей картиной. Маттей Делагриве стоял низко согнувшись перед своим рабочим столом и водил кончиком носа от одного ее рисунка к другому, пока не перебрал все листы.

— Ну, как вы их находите? — едва могла от волнения выдавить из себя Алина.

— Я ничего не нахожу! — сердито бросил Маттей. — Мне показалось, будто я положил очки на рабочий стол, но здесь их тоже нет.

— Я говорю не об очках, а о рисунках. — Алина медленно спускалась по лестнице вниз. — Посмотрите все же на рисунки.

— Зачем? Я знаю их. Ведь я сам все это нарисовал. — Он хотел ощупью снова вернуться на диван.

— Нет, подождите же! — Алина торопливо сбежала с лестницы. — Пожалуйста, еще раз бросьте взгляд на эти листы с эскизами. Все они нарисованы мной, и я хотела их вам показать! — Наконец, все открылось! Она глубоко вздохнула. — Вы ведь специалист в этих делах!

Маттей Делагриве, вздохнув, вернулся назад к столу, его кончик носа снова стал медленно, как указатель пути, перемещаться над эскизами, затем он выпрямился.

— Славно, — произнес он и недовольным движением руки отстранил Алину от стола. — Несмотря на это, вы все же должны начать убираться. С тряпкой для пыли вы определенно добьетесь больших успехов, чем в поиске пропавших очков… или чем с карандашом, насколько я вижу.

— Ах вот как! — Алина возмущенно подбоченилась. — Сначала вы утверждаете, что практически ничего не видите, а сейчас вдруг обсуждаете качество моих работ!

— Мадемуазель, вы здесь…

— Я здесь, чтобы услышать объективную оценку моих рисунков, и не хочу, чтобы вы сравнивали их с тряпкой для пыли или с мусорным ведром.

— Этого я не делал, но… — Маттей умоляюще поднял руки. — Но не хотите ли вы наконец приступить к работе?

Алина проигнорировала внутренний голос, шептавший ей, что надо уступить. Если нужно, она могла бы ему убрать всю квартиру, вымыть посуду и даже застелить его постель. Главное — остаться в пентхаусе до тех пор, пока откуда-то не вынырнут эти проклятые очки и Маттей Делагриве не узнает, что его гостем был гений рисунка.