Ещё один невероятный шанс (СИ)

Блад снова глотнул, зажмурившись. Казалось, каждая клеточка тела пропиталась этой горечью.

— Теперь лягте и постарайтесь уснуть, — мягко произнесла девушка, осторожно утирая капли пота с его лба.

Блад подчинился. Горечь на языке и в горле медленно превращалась в сладость с каждым глотком воздуха. Он закрыл глаза, сам не заметив, как провалился в сон.

Снадобье Левассёра могло бы мертвого поставить на ноги. Прошло ещё три дня, пока Питер не восстановил силы. Рана его поджила, и он уже мог вполне двигать рукой и даже начал тренироваться в фехтовании.

— Вижу, вам уже куда лучше, — с улыбкой заметил капитан Гонсалес, когда Блад загнал его к самому борту и выбил саблю. — Вы замечательный фехтовальщик, Педро, некоторые ваши приёмы совершенно новы для меня.

Они ещё немного потренировались, затем Блад подошел к борту, глядя на быстро темнеющее небо.

— Похоже, надвигается буря, — заметил он, — было бы неплохо подготовиться.

— Вы правы, — кивнул Гонсалес, вбивая саблю в ножны. — Если вы не хотите возвращаться к себе, то идемте со мной.

— С большим удовольствием, — улыбнулся Питер, которому давно уже осточертела уютная тюрьма.

— Забираешь моего подопечного? — спросила мисс Амайрани с улыбкой, подойдя к мужчинам с двумя дождевиками из просмоленной ткани. — Вот, наденьте это, мой сид, и ты, дорогой братец, соизволь.

— Похоже, одно сердце вы покорили окончательно и бесповоротно, — усмехнулся Гонсалес, когда его сестра ушла в каюту к пассажиркам.

Блад невольно покраснел и отвернулся, чтобы скрыть смятение, овладевшее им.

— Капитан, вижу на горизонте корабль! — донеслось сверху.

Гонсалес вынул из-под дождевика подзорную трубу и, раскрыв её, поднёс к глазу.

— Похоже на купеческий бриг, — задумчиво произнес он, передавая трубу Бладу, — что скажете, Педро?

— Скажу, что не слишком разумно сейчас преследовать его, — Питер отнял трубу от глаза и взглянул на потемневшее небо. — Лучше будет лечь в дрейф и переждать бурю, а уже потом преследовать купца.

— Хорошая мысль, — Гонсалес задумчиво пригладил длинные светлые волосы, — да и купца может потрепать так, что потом легко будет взять его.

Блад молча кивнул, душу его переполняли эмоции. Спустя столько лет он снова стоит на капитанском мостике, пусть и не капитан корабля. Ветер швырял в лицо холодные капли дождя, и сердце его было готово разорваться.

— Я дома… — прошептал он одними губами, с наслаждением понимая, что шепот тонет в вое и хлестких ударах ветра.

Капли дождя смыли слёзы, покатившиеся по щекам.

========== Глава 5 ==========

Спустя два месяца плавания небольшая эскадра, состоявшая из “Фатимы” и “Ла Фудр”, пристала в крупнейшем алжирском порту Аннаба, где на берег сошла леди Адела. Её вместе со свитой сопровождали Левассёр и капитан Гонсалес, которым она была обязана жизнью, а также Амайрани Гонсалес. Бладу пришлось остаться на корабле: его, вернее, его отвратительного двойника слишком хорошо знали на этом побережье.

Питер угрюмо смотрел вслед уходящим и размышлял, как было бы хорошо хотя бы ненадолго отправиться в город. Он устал от плаванья, хотелось пройтись по твердой земле и вдохнуть запах большого города. В отсутствие капитана и Амайрани “Фатима” была под управлением старшего помощника аль Касара, рослого светлоглазого крепыша, одного из лучших воинов, каких встречал Блад. За время плавания они подружились, хотя поначалу аль Касар с недоверием относился к “двойнику чудовища в человеческом облике”, как он назвал Питера Блада этого мира.

Аль Касар, сын арабского нобиля от светлоглазой европейской наложницы, не имел никакого желания безвылазно торчать во дворце своего батюшки, где уже бегало потомство от законной супруги. Кровь его кипела, а душа жаждала приключений, и он ушел с Алехандро Гонсалесом в первый поход. Детьми они играли вместе, и сохранили дружбу на все годы, а теперь их домом стал корабль, а семьей — пиратское братство.

— Не могу я отпустить тебя, — покачал головой аль Касар, — Алехандро мне голову с плеч снимет, если с тобой что-нибудь случится. Да и я себе не прощу, если ты в беду попадешь. Хотя должен признать, в этой одежде ты сам на себя не похож.

Питер Блад взял край небольшой чалмы и закрыл лицо, оставив только глаза. Остальное его одеяние было вполне обычным для здешних берегов. Свободные штаны заправлены в мягкие сафьяновые сапоги, широкий красный кушак обнимал тонкую талию, а белая рубаха со свободными рукавами и красивый кожаный жилет, украшенный металлическими заклепками, довершали весьма привлекательную картину.

— Меня не оставляет беспокойство за них, — признался Блад, — я мог бы проводить их до дома леди Аделы, а потом так же незаметно вернуться.

Аль Касар вздохнул. Хорошо изучив Блада за месяцы плавания, он понимал, что того невозможно удержать. Потому он кивнул, вытащил из-за пояса пистолеты и матросский нож с кожаной рукоятью, к ним присовокупил большой кошель, набитый золотом.

— Вот, держи и береги себя. Туда и обратно — и я ничего не видел.

Питер Блад сжал его плечо и коротко кивнул, затем одним прыжком перемахнул на пристань и смешался с толпой.

Нагнать медленно движущуюся компанию, состоящую из паланкина с девушками и двух джентльменов, было делом нескольких минут. Блад поотстал, не выпуская из поля зрения миниатюрную фигуру в многослойных одеждах. Он вздохнул. За прошедшие два месяца он всеми силами старался не допустить чувств к мисс Амайрани. Он ошибся. Чувство пустило ростки в его сердце в тот миг, когда он увидел её нежное личико, склонившееся над ним. Со временем чувство только росло, сводя с ума. Блад ненавидел себя за него, за то, что предавал память Арабеллы, но ничего не мог поделать с собой.

Жаркое африканское солнце выжигало, казалось, саму душу, но Питер Блад любил его. Давным-давно он бывал в Алжире, и был очарован им. Странный, жестокий и томный мир, способный заставить возненавидеть и влюбиться. Блад был рад снова оказаться здесь, вдохнуть раскаленный воздух, наполненный чуждыми запахами. Он не замечал расстояния и времени, наслаждаясь дорогой.

Неожиданно он налетел на что-то, вернее, что-то налетело на него. Блад едва успел поймать это что-то и поднял вверх. На него взглянули испуганные круглые глаза со смуглой мордашки.

— Отпустите, благородный сид, — заканючил мальчишка, старательно пряча за спину замурзанные руки. — Отпустите, умоляю!

Блад невозмутимо развернул воришку и отобрал собственный кошель с золотом, ловко срезанный с пояса.

— Тихо, — прикрикнул он, сгреб его в охапку и торопливо приблизился к стенам величественного дворца.

Белоснежные мраморные плиты сверкали на солнце, словно снег. Блад успел заметить исчезающую в воротах накидку Амайрани, но что-то заставило его остановиться, и он замер за углом, на расстоянии слышимости от двух рослых стражников.

— Попались птички в клетку, — хохотнул один из них, обращаясь к другому, — а господин ещё думал послать на их поиски своих людей. Теперь уж все будет по его воле.

— А ты-то чему радуешься? — удивился второй стражник, лениво отгоняя мух. — Тебе что за польза с того, что господин станет полноправным хозяином дворца?

— Я не про Ситт Адаль говорю, — первый стражник обнажил в жестокой усмешке желтоватые крепкие зубы, — но эти двое, что пришли с ней… Один из них Искандар Гонсалес, капитан “Фатимы”.

— Тот самый, что убил Салиха? — в голосе второго слышалось удивление.

— Он самый. И я попрошу господина, чтобы дозволил мне участвовать в пытках, — в голосе первого стража звучала неприкрытая злоба. — Надеюсь, он будет умирать медленно. Господин любил Салиха, может, даже больше, чем я. Брат был лучшим из его капитанов.

— Думаешь, он пошлет людей в порт? — второй оперся на алебарду, глядя из-под ладони в белое от жара небо.

— Надеюсь, что да.