Вкус яблока

Она как раз поднималась по лестнице, когда зазвонил телефон. Бросилась в спальню и схватила трубку.

— Ну что, сын уехал? — послышался голос Гарда.

— Да, только что.

— Ну и как ты?

— Ничего, ведь это только на четыре дня. Как-нибудь переживу.

— Не сомневаюсь. Послушай, я сегодня немного задержусь. Нужно сначала заехать к маме, но через часок буду у тебя.

Мэйбл медленно опустилась на край кровати и принялась наматывать на палец телефонный шнур.

— А может, заедешь к ней по дороге в кафе? — деланно спокойно предложила она, хотя у самой руки тряслись и сердце гулко стучало в груди. — Впрочем, как хочешь.

На секунду в трубке застыла мертвая тишина, потом Гард, будто и не слышал ее слов, осторожно сказал:

— Это ненадолго. А пока меня не будет, придумай, куда бы нам лучше пойти.

— Ладно, подумаю, — прохрипела Мэйбл. Нормально говорить она не могла — горло будто стянуло ледяным обручем. И, не попрощавшись, положила трубку.

Послышались короткие гудки. Гард, выругавшись, швырнул трубку на рычаг, вскочил с кровати и со злости пнул ногой стул. Тот рухнул на пол вместе с ворохом журналов и лежавшей на них стопкой чистого белья.

Нужно было наврать ей, сказать, что задерживается на работе, что должен съездить по делам, в банк, да мало ли что можно придумать! Все лучше, чем правда!

Но с другой стороны, лучше уж сказать все, как есть, чем везти ее к родителям. Если бы он согласился заглянуть к ним по дороге в кафе, как предлагала Мэйбл, ей непременно захотелось бы войти в дом и познакомиться с семьей, а мама бы приняла ее, как родную… Черт побери! Да она наверняка решила бы, что он привел невесту!

Кроме того, у родителей, скорее всего, была бы и Эмми со своим женихом — паренек в последнее время не вылезал от Брустеров, — а может, и еще кто-нибудь из братьев и сестер.

Хотя все они давно стали взрослыми, обзавелись собственными семьями, но родительский дом не забывали. Пришлось бы знакомить Мэйбл и с остальной родней.

Все это, конечно, так, но она явно обиделась, даже голос дрожал, с грустью подумал Гард.

Он поставил стул на место и снова положил на него журналы и белье. Нужно, пожалуй, привести комнату в более или менее человеческий вид. Если Мэйбл все же сменит гнев на милость и не прогонит его сегодня домой, на что он очень надеется, в казарму он вечером уже не вернется.

Дела свои Гард сделал быстро — несколько минут побыл с родителями, поговорил с сестрой и дал ей, как она просила, денег взаймы. Мама уже начала стряпать праздничный обед и предложила хоть ненадолго остаться, — ей хотелось угостить сыночка горячим пирогом с орехами. В любое другое время он был бы счастлив провести с родными несколько часов, но только не сегодня. Его ждала возлюбленная.

Как было бы хорошо, чтобы она вот так ждала и в последующие полсотни лет, в общем, всю оставшуюся жизнь…

Ровно через час Гард подъехал к знакомому дому. Интересно, она все еще обижается на него? А может, злится? Как ему вести себя?

Извиняться или сделать вид, что ничего не произошло?

Он поднялся по лестнице. Хозяйка сидела в широком кресле-качалке на крыльце, укутав ноги красивым желтым пледом. Поколебавшись секунду, Гард положил руки на гнутую спинку кресла и слегка качнул его.

— Привет.

Губы женщины тронула легкая улыбка. Впрочем, может, он и ошибался — в сумерках чего только не привидится…

— Привет.

— Что ты тут мерзнешь?

— В доме что-то слишком тихо и душно. А я люблю вечерком посидеть на крыльце. Да мне и не холодно вовсе. Хочешь, присаживайся ко мне.

Она откинула край тонкого шерстяного пледа, и Гард, уже без колебаний, принял приглашение. Удобно устроившись, он посадил Мэйбл на колени и укрыл ей ноги.

Некоторое время они молчали, наслаждаясь блаженным теплом. Качалка тихонько покачивалась, Мэйбл сидела, тесно прижавшись к нему, мягкие душистые волосы касались его щеки, слышалось только ее тихое ровное дыхание. Так бы и сидел всю жизнь с любимой в обнимку, подумал Гард. Что еще человеку нужно? — Ну что, уже скучаешь по Алану? — спросил он, пытаясь отвлечься от этих мыслей.

— Да.

— Но ему просто необходимо было повидаться с отцом!

— Знаю…

— С ним все будет в порядке.

— Хотелось бы верить… — Она вздохнула. — Мальчишке просто не терпелось поехать. Я и не представляла, что он так тоскует по Реджи. Я-то сама по нему никогда не скучала, поэтому понятия не имела, что Алан испытывает такие чувства.

— Никогда? — переспросил Гард, откидывая назад ее волосы. Горячее дыхание обожгло ее ухо, и женщина вздрогнула. — Ты и вправду не скучала по мужу, когда уехала от него? Неужели ни разу не появилось желания вернуться?

— Нет. К тому времени, как наша совместная жизнь потерпела крах, я растеряла остатки добрых чувств, которые испытывала к Реджи. А теперь, когда появился ты, и вовсе не хочется о нем думать.

— Ты и в самом деле к нему не вернешься?

— Никогда.

Мэйбл прижалась еще теснее, положив голову на плечо Гарда. Так спокойно было в его объятиях, так уютно, но ей хотелось большего. Хотелось, чтобы он опять любил ее, как тогда, в субботу ночью. Чтобы она снова почувствовала себя желанной, чтобы у нее появилась хоть крохотная надежда на совместное будущее.

— Ты уверена? А если твой бывший свекор предложит тебе взамен все, что пожелаешь? Или отец опять на тебя насядет? — Он помолчал. — Или сын попросит?

— Питер может дать мне все, что угодно, кроме гордости, самоуважения, честности и счастья. — А еще тебя, мысленно добавила она. — Что до моего отца… — заставить меня выйти замуж он мог только один раз. Второго не будет. А сын… — Мэйбл тяжело вздохнула. — Мальчик уже достаточно взрослый, чтобы понять — человек не всегда получает желаемое. Сейчас, скорее всего, это открытие его не обрадует, но ничего, в конце концов поймет, что с этим ничего не поделаешь. А самое главное, уяснит, что я не стану жертвовать своей жизнью ради того, чтобы сделать счастливым его одного.

Она поерзала, усаживаясь поудобнее.

— А у тебя, милый, какие планы на будущее? Остепенишься наконец? Или так и будешь до конца жизни разбивать женские сердца?

— Ничьих сердец я пока что не разбивал.

На первый вопрос он отвечать не стал, и Мэйбл в какой-то мере была этому рада. А если бы и ответил, предпочла бы правду, хоть и самую горькую. Пусть лучше признается в прошлых грешках.

— Даже той особы, с которой снимал вместе домик? — поддела она скромника.

— Нас с ней не связывало ничего, кроме голого секса, — усмехнулся Гард. — За последние несколько лет я здорово преуспел в этом деле.

— По-моему, в нем тебе равных нет, дорогой, — едва слышно проговорила Мэйбл, но дорогой расслышал.

— И тебе тоже, моя хорошая, — хмыкнул он.

— У меня был отличный учитель. — И когда Гард осклабился, обнажив крепкие зубы, добавила: — Напомни, чтобы я как-нибудь о нем рассказала.

— Расскажи сейчас, — игриво попросил он. — Куда этот тип тебя целовал, за какие места трогал. Ну-ка, покажи, чему ты научилась!

С Мэйбл тут же слетела вся напускная веселость. Протянув руку, она дотронулась до его щеки.

— Я любила его, — прозвучало позднее признание. — О Боже, Гард! Как я тебя любила!

Он крепко прижал ее к себе — щека коснулась щеки.

— И я тебя.

— Ты никогда не говорил мне об этом…

— Ты и так знала.

— Да, — только и оставалось признаться. Знать-то знала, да все равно вышла замуж за другого. Тринадцать лет назад отвернулась от единственного человека, которого так любила, а в результате сердце оказалось разбито, судьба — плачевна. Теперь, чем черт не шутит, если все повторится снова, то с точностью до наоборот — бросит ее он. Захочет чего-то такого, что она дать не в состоянии, и уйдет.

И тогда от разбитого сердца останутся одни лишь осколки…

— Эй, любовь моя горькая! — Гард ласково взял ее за подбородок, запрокинул голову. — Не грусти.

— Ничего не могу с собой поделать. Все могло бы быть по-другому. А теперь… Столько лет прошло впустую…