Изморозь (СИ)

Ты встала с кресла и пошла к выходу. Пока держится радужная стенка, держишься и ты, и совсем неважно, что слезы заливают щеки.

   - Саша, - догоняет тебя у дверей его тоскливый шепот.

Ты в ответ мотаешь головой и уходишь. Тебе не нужно объяснений. Ты бы не выдержала его жалости и попыток доказать тебе, что это несерьезно. Он стал бы убеждать, что в твоем возрасте глупо зацикливаться на одном парнем, тем более на том, кто гораздо старше тебя.

Он бы объяснил тебе все так же, как раньше, когда ты была маленькой. Он бы не стал отвязываться, он бы захотел, чтобы ты поняла.

Но вот ты бы впервые в жизни не поняла его.

Он разрушил твою радужную стенку, но восстановить ее уже не представлялось возможным. Ты возвела новую грубую стену, через которую цунами чувств не сможет пробиться наружу.

Два года все было относительно нормально, но сейчас ты снова возвращаешься домой к своей личной боли.

4

Ты с силой впиваешься ногтями в ладони, стараясь причинить как можно больше боли. Физическая боль хотя бы на короткий промежуток времени помогает тебе отвлечься от разрушительных эмоций. Но этого недостаточно. Никогда не будет достаточно.

Теперь ты знаешь, каково это – тонуть в ледяной воде собственных мыслей, захлебываясь слезами беспомощности. Ночь – нескончаемый поток мыслей и воспоминаний о Нем и о том, что окончательно разрушило тебя. Почти физическая боль, от которой хочется на стены лезть.

Твои руки подрагивают от желания закурить, в чем ты себе не можешь отказать. Вокруг тебя снуют люди, смеются и плачут, обнимаются, радуясь новой встрече. Ты почти всегда в окружении людей, но, тем не менее, всегда ощущаешь себя очень одинокой. Никто не обращает внимания на тебя, одиноко и тоскливо стоящую в стороне ото всех, завистливо наблюдая за счастливыми лицами.

Ты не помнишь, как улыбаться. Возможно, лицевые мышцы, отвечающие за смех и улыбку, у тебя атрофировались?  Зато, похоже, слезные железы работают без перебоев. В глазах странно покалывает и начинает дрожать подбородок. Ты не можешь заплакать, просто не имеешь права позволять себе эту слабость. Ты должна быть сильной и невозмутимой. У тебя все получится.

Наивный самообман.

Практически невозможно оставаться невозмутимой, когда остатки души тлеют на углях догорающей любви. Сдержаться не хватает сил, когда на сердце камень весом в тонну, тянет тебя на самое дно. В пучину щемящей тоски.

Впервые за два года вернулась в родной город, который живет все такой же неугасающей энергией. Мир отнюдь не развалился после твоего краха. Развалилась лишь все внутри тебя, и выстроить на этих развалинах что-то новое ты не сумела. В семнадцать лет ты не смогла вырастить что-то новое на выжженной душе. А сейчас тебе плевать, что внутри тебя зияющая пустота, и жестокий сквозняк памяти танцует вальс с клочками твоего внутреннего «Я».

Ты нашла способ на время справляться с болью. Не самый лучший способ, недостойный отпрыска известной в вашем городе фамилии. Но он помогал на время остыть вулкану чувств, даже окрашивал все вокруг в яркие цвета.

Впервые ты опробовала этот способ, продегустировав все наименования отцовского бара. Да какая же, черт возьми, разница, что там накалякано на бутылке? Оно нестерпимо обжигает горло, сгустком теплоты опускаясь в желудок. А после становилось лучше, почти туша пожар внутри. И это было главное.

Больше бы помогло, если бы ты не видела его почти каждый день. Такого красивого, смеющегося над маминой шуткой, но угрюмо и виновато смотрящего на тебя. Но тебе не хотелось, чтобы он чувствовал свою вину, в конце концов, насильно мил не будешь.

Несмотря на то, что он своими регулярными появлениями, разрушал твой хрупкий внутренний мир, ломающийся на части, ты желала ему счастья. Это было твое заветное желание.

«Господи, пусть он будет счастлив».

Ты каждый вечер повторяла это перед сном словно мантру. Он достоин, быть счастливым и любимым, даже если твою призрачную надежду на счастье растоптал грубыми подошвами своих дорогих ботинок. Но это все твоя вина, не в того влюбилась.

Ты никогда не была эгоисткой, потому и старалась не портить ему настроение своим больным взглядом, полным того, что он не мог принять. Не от тебя.

Ты сама справлялась со своей проблемой, почти каждый вечер, окунаясь в алкогольный дурман. Из отцовского бара много не выпьешь, иначе заметит, и ты стала завсегдатаем злачных мест. На носу выпускные экзамены, а ты тратишь карманные деньги в ночном клубе, разодетая, как дешевая проститутка. Родители достучаться до тебя не смогли, смог Он.

В таком виде он тебя и обнаружил в один злополучный вечер. Тебя до дрожи испугал его взбешенный взгляд, перемешанный разочарованием. Это было больнее всего, видеть его разочарование в тебе. Как же, ведь ты идеальная дочь и Его маленькая крошка, сейчас разодетая в слишком короткую юбку и вызывающий топ. Пьяная, с размазанной красной помадой, отупелым взглядом смотришь перед собой, позволяя какому-то парню тискать твою попу.

Он за руку и не слишком нежно вытаскивает тебя из клуба и сажает в свою машину. По дороге разражается длинной оскорбительной тирадой о твоем безответственном поведении. Хотела показать свою взрослость? Но этим поведением ты только доказываешь свою незрелость. Внимание хотела на себя обратить? Что же сразу на панель не пошла?

И ты тихонько плачешь, не осмеливаясь ему возразить. Он же абсолютно прав. И это до такой степени тебя ломает, что ты совершила непростительный и поистине глупый поступок.

Аккуратно, словно драгоценность, взяла в свои маленькие ладошки его лицо и придвинулась к нему ближе. Он замер от неожиданности, а ты Его поцеловала, большим пальчиком лаская небритую щеку. Но действие разворачивалось не по твоему сценарию. Он мягко от тебя отстранился и посмотрел в твои глаза своими бездонным озерами. И столько муки, столько вины было в этом взгляде, что ты пораженно отшатнулась.

Лучше бы ударил.

   - Саш, - тихий скорбный шепот срывается с его губ и растворяется в салоне машины.

   - Прости, Макс, - твой ответ не менее скорбный достигает его ушей, когда ты уже выбралась из машины.

Поразительно, но после этого случая, ты взялась за ум и подтянула учебу. Все было глупо и неправильно. Ты разумом это понимала, но тобой двигали эмоции и разбитое сердце. Тебе казалось, что ты поняла это выражение, но как же ты ошибалась. Ты держалась из последних сил, молясь Богу, чтобы стало легче. Но легче не становилось. Боль двигалась по нарастающей вверх, разбухала подобно хлопьям в горячем молоке.

Последний гвоздь в крышку твоего гроба вбил теплый майский денек. Такой погожий и солнечный, что казалось, в такой день обязательно должно произойти чудо. Солнечные лучи ласкали оголенные участки твоего тела, и на несколько мгновений это позволяло холоду в душе отступить на пару шагов. Но вся загвоздка была в том, что холод всегда возвращался. Ты любила солнце почти так же сильно, как грозу, но после того злополучного дня ты его возненавидела так же сильно, как возненавидела и Максима.