Секрет счастья

— Ты, похоже, знаток в этом вопросе. — Джессика усмехнулась. — Давно из Гватемалы?

— Я не шучу. И тебе прекрасно известно, что мне сейчас не до поездок.

— Неужели? Что так? Проблемы с бизнесом?

— Разве это бизнес? Реклама в таком захолустье, как Спрингфилд, никогда не будет приносить хорошие деньги. — Он с удовольствием отпил глоток белого вина и кивнул официанту. — Прекрасно. Уверена, что не хочешь?

— Ты же знаешь, я не пью на работе.

— Да-да, знаю, — немного грустно произнес Майкл, рассеянно осматриваясь.

— Ты хотел поговорить со мной о чем-то, — напомнила Джессика. — У меня мало времени, так что начинай. Только, пожалуйста, ближе к делу.

— Ладно. — Майкл поставил бокал на бледно-зеленую скатерть и, пододвинув тарелку с салатом, взялся за вилку. — Тебе не кажется, что мы уже наигрались?

— Что ты имеешь в виду? — Джессика постаралась не выдать удивления: раньше Майкл упорно уходил от обсуждения их отношений, как будто его вполне устраивало сложившееся положение.

— Может быть, нам пора… хм… ну… воссоединиться… Я вернусь в наш дом, и все будет, как раньше.

— Как?

— Что как? — не понял Майкл.

— Как раньше? Следует ли понимать так, что ты будешь, как раньше, приходить домой за полночь или не приходить совсем? Что будешь таскаться по любовницам? Катать на машине студенточек? Являться со следами помады на лице и жарких поцелуев на шее… и в других местах? Должна ли я…

Майкл поморщился.

— Хватит, перестань. Да, бывало всякое, но это так… забавы.

— Забавы? — Голос Джессики сорвался едва ли не на крик, и несколько человек, сидевших за соседними столиками, повернули головы в их сторону. Черт, держи себя в руках! — Измены — это, по-твоему, забавы?

— Конечно. Подумаешь, прокатился с кем-то. Ты же знаешь нынешнюю молодежь. Сами прыгают в машину. Черт возьми, буквально на днях подвозил одну девчушку лет шестнадцати, не больше, так не проехал и ста метров, как она уже полезла мне в штаны.

— И что же ты? — Джессика усмехнулась. — Высадил ее на ближайшем повороте? Или…

— Боже, ты все переиначиваешь на свой лад! — Майкл изобразил такое отчаяние, что сердце любой женщины преисполнилось бы жалостью к невинному страдальцу и ненавистью к той, которая причиняла ему эти нечеловеческие мучения. Любой, но не Джессики. — Конечно, во всем виноват только я. Но…

— Ах да, конечно, как же без «но», — съязвила Джессика, отодвигая тарелку с салатом и принимаясь за фаршированные креветки. — Ну-ну, интересно послушать.

— А что? Разве не так? — Теперь Майкл попытался изобразить оскорбленное достоинство. — Признайся, что ты отодвинула меня на задний план. Утром — работа, днем — работа, вечером — работа. Ты работала даже в выходные!

— Зато ты… — Джессика прикусила губу. Боже, ну что за идиотизм — прийти в ресторан, чтобы поругаться, взяться за выяснение отношений, привлечь к себе внимание!.. Нет, хватит с нее этого цирка. — Вот что, Майкл, пойми раз и навсегда: между нами все кончено.

— Но почему?

— Потому что ты предал меня.

— Я не предавал тебя, Джесс. — Он подался к ней через стол. — Поверь, мне очень жаль, что так получилось. Но я не изменял тебе… по-настоящему.

Джессика посмотрела ему в глаза. Сказать? Или не надо?

— Не изменял?

Он отвел глаза, но только на мгновение.

— Нет.

— А Синтия?

На мгновение ей показалось, что его хватит удар: глаза расширились, кровь прилила к лицу, губы задрожали…

— Т-ты з-з-знаешь? — прошептал чуть слышно Майкл.

Ей хватило сил только на то, чтобы кивнуть.

Это случилось в январе, сразу после рождественских каникул. Джессике пришлось уехать по делам в Нью-Йорк. Предполагалось, что поездка займет три дня, но ей удалось освободиться раньше и вернуться не в субботу, а в пятницу вечером. Решив преподнести Майклу сюрприз, она не стала звонить и сразу из аэропорта поехала домой. Отпустив такси метрах в ста от дома, Джессика зашла в супермаркет, где купила бутылку вина и пирожные. Как хорошо — впереди целый уик-энд, не надо ни о чем думать, никуда спешить. Они заберутся в постель и… Нет, лучше устроятся у камина в гостиной и…

Мечты уносили ее в романтический мир, картины любви, одна смелее другой, сменяли друг друга, и к тому времени, когда Джессика подошла к дому, она так распалилась, что начала расстегивать пальто уже на ступеньках.

В доме горело только одно окно, окно их спальни на втором этаже. Открыв дверь своим ключом, Джессика бросила сумку в прихожей и взбежала по лестнице. У двери она остановилась, чтобы перевести дух и поправить волосы. И вдруг услышала голоса.

Телевизор?

Она прислушалась. Один голос явно принадлежал Майклу. А второй — о ужас, женский! — Синтии, двадцатилетней девице, исполнявшей в его рекламном агентстве довольно неопределенные функции.

Постояв у двери, Джессика поняла, что говорят они отнюдь не о перспективах развития бизнеса и даже не о последнем бестселлере Дэна Брауна. Они говорили о ней.

Сначала она хотела распахнуть дверь, предстать на пороге разъяренной фурией и изгнать обоих на мороз — пусть покувыркаются в снегу, — но тут Майкл назвал подружку словом, которое использовал только по отношению к ней, Джессике, и только в минуты близости.

У нее вдруг потемнело в глазах, ноги сделались ватными, а в ушах застучало так, словно в голове кто-то стал бить в тамтам.

Слава богу, она не лишилась чувств, а нашла в себе силы спуститься на первый этаж, добрести до библиотеки, выпить бренди и растянуться на маленьком кожаном диванчике.

Самое интересное, что Майкл, выпроводив утром Синтию, тоже куда-то уехал, а вернувшись и обнаружив спящую в библиотеке жену, так ничего и не заподозрил.

Весь вечер Джессика решала, что делать и как быть. Возможно, если бы Майкл признался в содеянном или хотя бы повел себя так, как ведут в кино провинившиеся мужья, она бы простила. Но он оставался весел и бодр, словно ничего не случилось, что зародило в ней новые подозрения. Ночью она сослалась на головную боль и ушла спать в гостевую комнату, а утром, собравшись с духом, заявила, что им нужно расстаться.

Джессика не стала ничего объяснять, и, разумеется, для всех ее решение было загадкой. Родители, возможно знавшие что-то или о чем-то догадывавшиеся, уговаривали ее простить мужа. Майкл картинно обижался, разводил руками, пожимал плечами и даже пытался объяснить выходку супруги тем, что у нее кто-то появился. Подруги качали головой и вертели пальцем у виска.

Джессика настояла на своем, и Майкл ушел.

После ланча Джессика вернулась в редакцию, твердо настроившись на работу. Надо просмотреть верстку, надо встретиться с заведующими отделами, надо побеседовать с фотокорреспондентом Джином Хэккетом, только что вернувшимся из командировки в Ирак… Надо, надо, надо…

И, конечно, связаться с Биллом Стентоном.

Этого ей хотелось меньше всего.

Она рассеянно перебрала письма и вдруг вспомнила… Конверт с изображением паука. Черт, этого только не хватало. Ну все! Так дальше продолжаться не может.

Возьми себя в руки и разберись с проблемами по порядку! — приказала себе Джессика и, включив компьютер, вызвала на экран макет завтрашнего номера.

В полицейский участок она попала только к пяти часам. Дежурный сержант за неимением других забот сосредоточенно рассматривал в зеркале свое отражение. Выслушав посетительницу, он энергично закивал, переговорил с кем-то по телефону и направил Джессику к детективу Арбетноту, кабинет которого располагался на втором этаже.

Арбетнот оказался точь-в-точь таким, каким представляют полицейских в голливудских фильмах: невысокий, плотный, с заметно выпирающим животиком, внимательными маленькими глазками и лоснящимися губами. Наверное, лопает пончики с утра до вечера, решила Джессика.

— Мисс Фоллетт? — Он привстал, что, похоже, стало для него тяжелым испытанием, потому что тут же грузно осел на стул и больше уже не поднимался до самого конца беседы. — Располагайтесь. Что у вас?